– Нет никакой девушки, – упрямо откликается Джейми. Солит яичницу и с каждым мгновением негодует все больше.

У Джека размах крыльев как у семьсот сорок седьмого «Боинга». Он ест, периодически касаясь локтем моей руки, но, кажется, не замечает этого.^[8]

– Думаешь, она выползла из его гардероба?

Джейми склоняется ко мне и тихо шепчет:

– Будь лапочкой и смени тему, а?

– Эбби… – сердито предупреждает Ли. – Помни, кто приготовил тебе бекон.

У меня всегда была слабость к отчаявшимся и угнетенным, так что я бросаю Джейми спасательный круг.

– Ну, введите меня в курс дела. Давно вы живете вместе?

Ли закатывает глаза.

– Как всегда.

Джейми придвигается и целует меня в щеку.

– Эббс, ты просто роза среди цветов.

– Мы переехали сюда прошлой осенью, – подает голос Джек, не переставая жевать.

– А как вы все познакомились? Вы давно дружите? – спрашиваю я.

Он поглядывает на остальных.

– Наверное, с тех каникул, да? С того испанского заведения, где на стене были жуткие головы.

Я изгибаю бровь.

– Головы?

– Не было никаких голов, – отмахивается Джейми. – И дело было перед весенним семестром. На квартире у той девчонки, Карлы, в Челси. Вы же ее помните.

Джек накладывает на тост яйца, сверху – сосиску, сгибает тост пополам и целиком запихивает в рот. Проглотив, он откликается:

– Помнится, ты стащил с грузовика порцию чипсов.

– Я оставил ему сорок фунтов.

– А сколько, по-твоему, стоит пачка чипсов?

– Вы оба ошибаетесь, – раздраженно вклинивается Ли. – В том местечке с масками на стене работал Нейт, как раз в тот вечер, когда Джек явился с парнем из команды по регби. С тем, у которого девушка была. А потом она вышла из туалета, и вся помада у нее была размазана по лицу Джейми. Ее парень здорово расстроился.

– Точно. – Джек хлопает ладонью по столу и указывает на Джейми. – Тебе же еще задницу надрали. – Он смеется, и от его низкого смеха мое сердце начинает биться чуть быстрее.

– Ой, да отвали, Кэмпбелл, – сердится Джейми.

– О нет. – Я пытаюсь сдержать нервный смех при мысли о том, что Джейми ввязался в драку в баре с приятелем Джека. Потому что предполагаю, что мужчины с габаритами Тора держатся вместе. – Ты ведь не стал с ним драться, правда?

Ли смеется, откусывая тост.

Джейми тут же встает на дыбы.

– Конечно, не стал! Я своевременно оценил ситуацию и решил, что наиболее разумный выход – довериться инстинкту самосохранения.

Я с трудом подавляю ухмылку.

– Иными словами?

– Иными словами, он заплатил приятелю Джека пятьдесят фунтов, чтобы тот не повредил его хорошенькую мордашку, – отвечает за него Ли. – То есть, по сути, он заплатил парню пятьдесят фунтов за то, что пообжимался с его девушкой.

На некоторое время все трое погружаются в спор о тонкостях финансовой дипломатии, проявленной Джейми, в ходе чего Ли поясняет, что Джейми «вполне состоятелен». В том смысле, что связан с британской аристократией. У меня на родине такая формулировка означает, что он своего рода знаменитость, а может, наследник большого состояния, сколоченного на корпорациях. Здесь же она подразумевает пафосные титулы, замки и еще бог знает что.

За завтраком нам удается растопить лед и завязать нормальный разговор – толком познакомиться, а потом у ребят возникает неизбежное желание узнать что-нибудь об американке в их рядах. И вот тут мы добираемся до самого коварного момента.

– Ну я изучаю историю Европы. Понятное дело, так здесь и оказалась. Сама я из Лос-Анджелеса, но сейчас живу рядом с Нэшвиллом. Это в Теннесси.

– Из Лос-Анджелеса? Это где Беверли-Хиллз? – оживляется Ли. В глазах его неподдельный восторг, и этот взгляд мне хорошо знаком. – Знаешь кого-нибудь из знаменитостей?

С этого всегда все и начинается. Слово в слово. А потом люди по несколько часов льстят моему папе, а я будто и человеком быть перестаю. Становлюсь сосудом для их идолопоклонничества. Проводником к своему отцу. Это неизбежно, так что я лгу. Постоянно. И это выматывает.

– Да нет, никого. Однажды мне показалось, что я видела в «Данкин Донатс» Бена Аффлека, но оказалось, это просто какой-то парень в кепке «Ред Сокс».^[9]

Ли перехватывает инициативу и начинает рассказывать, как однажды на дрэг-шоу в Брайтоне познакомился с парнем из шоу «Остров любви», и тем самым милостиво оставляет меня в покое. Уверена, однажды эту тему поднимут снова, но я не собираюсь торопить этот момент. Что, впрочем, в очередной раз напоминает, что я не только скрываю от них своего отца, но и их от него. Потому что до сих пор не решила, могу ли остаться.

Ли уже здорово продвинулся в перечислении всех мало-мальски знаменитых людей, которых встретил за свою жизнь, и до сих пор не осознал, что остальные давно перестали его слушать.

– Он всегда рад развлечь самого себя, – бормочет Джек мне на ухо. – А вот мне все еще интересно услышать что-нибудь о тебе.

Мне, разумеется, ни капли не удается скрыть расцветающий на щеках румянец. От его слов, от того, как его губы изгибаются в мимолетной улыбке. Ему даже стараться не надо, у меня мозг сам собой отключается. Привлекательные мужчины в этом отношении просто ужасны.

– Вы все учитесь в Пембридже? – спрашиваю я. Это первое, что приходит мне на ум в отчаянном стремлении поддержать разговор.

– Нет, только Ли. Я на третьем курсе в Сент-Джозеф. Джейми оканчивает Лондонский императорский колледж вместе с остальными мажорами и будущими премьер-министрами.

– Истинный вопрос в другом… – вклинивается в разговор Ли, облокотившись на локти и перегнувшись через стол. – Останется Эбби здесь или сбежит обратно в Штаты?

– Что, ты разве не останешься? – хмурится Джейми. – Почему?

Ли трагично вздыхает и отвечает за меня:

– У ее дражайшего папочки сложилось впечатление, что она будет жить с женщинами. А тут, о чудо…

Джейми пожимает плечами.

– Но ведь папуля за океаном, так?

Я киваю.

– Ну да.

Он снова пожимает плечами.

– Так соври.

– Врать придется по-крупному. – Я никогда не лгала отцу. По крайней мере, насчет серьезных вещей.

– Тебе ведь надо обходить этот вопрос месяц-другой, так? – замечает Джек. – А потом можно будет сказать ему. Прерывать учебу будет уже поздно, верно?

– Ты моего папу не знаешь. Он патологически беспокойный.

С другой стороны, я начинаю чувствовать себя вполне комфортно. Ребята сделали все, чтобы я почувствовала себя как дома, чтобы поняла, что мне рады. Я боялась, что из-за нашего колоссального недопонимания возникнет неловкость, натянутость, но ничего подобного.

Кроме того, я несколько месяцев ждала, когда представится такая возможность. Мне выпал шанс изучить Лондон, его историю и архитектуру. Добраться до первоклассной библиотеки Пембриджа. А главное – шанс пожить без постоянного пристального наблюдения со стороны отца. Знаю, он действует из наилучших побуждений, но жить в его тени бывает душновато.

А здесь, даже под сумрачным английским небом, какое бывает на закате лета, все равно чувствуется дневной свет.

Так что, когда парни пытаются осторожно выведать у меня ответ, я на мгновение задерживаю дыхание и решаю, что последствия могут идти куда подальше.

– Ладно. Я остаюсь.

Ли моментально светлеет.

– Да-а-а! Жду не дождусь, когда…

Он резко замолкает. На лестнице, а затем в коридоре раздаются торопливые шаги, что-то мелькает, а потом громко хлопает входная дверь. Мы все поворачиваемся к Джейми, но он только в очередной раз пожимает плечами.

– Гигантские мыши.

3

После завтрака я пишу папе. В Нэшвилле в это время только солнце поднимается над кронами деревьев, но он все равно сразу же отвечает.

Папа: Минуточку, я сейчас позвоню по видеосвязи.

Я не уверена, смогу ли врать, глядя ему в глаза, так что пытаюсь увильнуть.

Я: Я тут по локоть в вещах. Чемоданы распаковываю. Просто хотела сказать, что все хорошо.

Папа: Нормально долетела? Как дом? Такой же красивый, как на снимках? У тебя ведь отдельная комната, да?

С последнего нашего разговора он себя до предела накрутил. Как обычно.

Я: Ага. Все хорошо.

Папа: Как тебе соседки? Приятные девочки?

Ненавижу всю эту ситуацию. Я уже знаю, что сделаю, и от этого внутри все скручивается в узел.

Я: Ага, отличные. Утром вместе позавтракали. Думаю, мне здесь понравится.

К слову, я совершенно не горжусь тем, что делаю. Ложь бросает тень на невероятную возможность, которая мне представилась, на шанс расширить горизонты, а заодно вывести свое образование на новый уровень.

Если папа узнает правду, и без того обострившаяся сепарационная тревога целиком поглотит его. А вот через несколько недель – через месяц или два – все изменится. Он к этому времени адаптируется, привыкнет к опустевшему гнезду. Тогда я ему все и расскажу. Уверена, к этому моменту он поймет, почему мне пришлось подтасовать кое-какие факты.

Папа: Постарайся, чтобы понравилось не слишком сильно. Считаю дни до твоего возвращения.

Вот размазня.

Я: Не успеешь оглянуться, как настанет Рождество. Не украшай без меня елку.

Папа: Договорились. Позвони попозже. В любое время. Слишком поздно и слишком рано не бывает.

Может, найти ему кролика для эмоциональной поддержки или еще что.

Я: Идет. Люблю тебя. Пока.

Раздается стук в дверь, и ко мне заглядывает Ли – сказать, что через десять минут у нас общий сбор. Стало быть, есть время ответить Элизе, которая ночью прислала мне несколько сообщений.

Я: Угадай, кто в итоге оказался в одном доме с тремя парнями?

К моему изумлению, она не спит.

Элиза: Горячие штучки?

Я: Думаю, один из них гей, но да.

Элиза: Шлюшка.

Я: Один, Джек, автралиец и играет в регби.

Элиза: И ты уже хочешь от него 10 000 играющих в регби детишек.

Я: Почти уверена, что он сможет сделать жим лежа с моей лошадью.

Элиза: Супершлюшка.

Я: Я не сказала папе. Он до сих пор считает, что они девушки. Так что сохрани это в тайне, ладно?

Элиза: Ржу. Ладно, не говори ему. По крайней мере до тех пор, пока не случится [подставь любой пошлый намек] с Горячим Джеком.

Мне действительно надо хоть что-то узнать о регби.

Внизу, в гостиной, в кресле у камина сидит Ли. Джейк и Джейми устроились на противоположных концах дивана, пальцы Джейми нервно набирают что-то в телефоне.

Когда я вхожу, Ли кивает, чтобы я села между его друзьями, и даже не пытается это скрыть. Я устраиваюсь где велено и пытаюсь внушить себе, что меня совершенно не разочаровывает, что Джек надел рубашку.

– Итак, – Ли поглядывает на часы. – Я созвал вас всех, чтобы повторить правила, установленные в этом доме.

– А нельзя слегка поторопиться? – ворчит Джек. – Я качаться собирался.

Джейми стонет.

– Да ты вечно качаешься.

– Вот именно. И тебе стоит попробовать. Добавишь мышц своим ручонкам, а то они на карандаши похожи.

– Зачем? – презрительно фыркает Джейми. – Я так выгляжу, не прикладывая никаких усилий.

– Знаю. В том и смысл.

Ли сжимает переносицу и тяжело вздыхает.

– Вы, двое, закончили или ждете, что мы с Эбби подтвердим, что каждый из вас мужественный по-своему, и заверим, что вы оба ошеломительно красивы?

– Не-а, – дерзко улыбается Джек. – Я это и так знаю.

И он чертовски прав. Я сижу к нему так близко, что, кажется, вот-вот взорвусь.

– И я, – поддакивает Джейми, высокомерно вздернув подбородок.