Эта фраза колотилась в висках, будто кто-то раз за разом ударял тяжеленным молотом по бездушной наковальне. Даже если предположить, что Альбина не лжёт, она ведь понимала, что это вторая дочь родилась позже и теперь пытается забрать то, что принадлежит мне? А вовсе не наоборот?

– Я требую, чтобы вы ушли…

Слова прозвучали глухо, но я себя знала. Это затишье перед бурей. То самое, после которого последует эмоциональный взрыв такой силы, что он будет сопоставим с несколькими килограммами в тротиловом эквиваленте.

Да, меня непременно накроет истерикой, но здесь и сейчас почему-то так важно было остаться ледяным айсбергом. Чтобы эта незнакомая женщина, назвавшаяся моей сестрой, не видела, как мне больно и жутко внутри.

– Я требую, чтобы вы ушли, Альбина! – повысила я голос, держась из последних сил.

Она зло усмехнулась. Свою чёртову папку бросила на стул, где обычно сидел и переобувался после возвращения домой Тимофей. И что теперь будет? Он просто не придёт с работы и скажет мне по телефону, что станет растить долгожданного сына с другой?

Да, я знала, что Васин мечтает о мальчике. Мы во вторую мою беременность даже просили не говорить нам пол ребёнка, потому что Тим не хотел терять надежды до самых родов. И когда Вика появилась на свет, я видела, как сильно муж разочарован.

Но сейчас-то его безграничная любовь к нашим дочкам была совершенно кристальной и неоспоримой!

– Хорошо, Елена… Я уйду. И знай, что мне действительно бы очень хотелось, чтобы мы с тобой общались иначе. Я очень надеялась на то, что папа всё же нас познакомит ещё до того, как он свёл меня с Тимофеем…

Это был окончательный удар – смертельный и беспощадный.

Папа… свёл свою вторую дочь с моим мужем?

– Вон! – заорала я не своим голосом, подлетев к Альбине и начав выпихивать её из квартиры. – Вон! Я сказала – прочь из моего дома!

Крича так, будто меня убивали, я выталкивала эту жуткую захватчицу, а самой казалось, что на руках моих остаются ожоги. Те, которые совсем скоро превратятся в кровавые волдыри, а следом – в безобразные шрамы.

Точно такие же, какие уже появились у меня в душе. Хоть и невидимые глазу, но отравляющие изнутри.

Наконец, я смогла захлопнуть дверь за Альбиной и запереть её на все замки. Сразу будто бы стало легко на сердце, но я понимала, что это своего рода агония. Человеку всегда становится лучше перед смертью, вот и я была на пороге гибели, а сейчас хваталась за осознание, что мне будто бы полегчало.

Пройдя к окну, я убедилась в том, что Альбина ушла. Пересекла двор и скрылась в арке дома на противоположной стороне.

Про парикмахера было забыто. Я плохо представляла себе как в принципе выхожу из дома и куда-то отправляюсь. А уж сидеть и болтать обо всякой ерунде с мастером и вовсе будет выше всяких человеческих сил.

Папку с фотографиями я всё же подняла и наскоро пролистала. Если это не фотошоп, то доказательств измен мужа и папы – хоть отбавляй. И что мне теперь с этим самым досье делать, позвольте спросить?

Сначала вызвать мужа, который после всего, что уже стало достоянием моих ушей, просто соберёт вещи и уйдёт. А затем отправиться к отцу и, несмотря на то, что он угрожал умереть, но не дать сказать маме, вывалить родителям на голову эту грязь?

Упав на стул в кухне, я закрыла лицо ладонями и буквально завыла в голос. Соседи вряд ли озадачатся тем, что сначала у нас тут крики, а затем – вой.

Чужим людям вообще редко когда есть дело до чужой беды…

Отняв руки, я осмотрела нашу небольшую, но уютную кухоньку. Сейчас особенно горестно было понимать, что больше мы здесь не соберёмся на празднование дня рождения или Нового года. Да просто представить нас всех за семейным ужином было нереально.

Ибо там, у Альбины, есть настоящее сокровище для Васина. Его сын. А мы с девочками так… Прошлое, с которым свяжут лишь алименты и совместно нажитое имущество.

Поняв, что я начинаю сходить с ума от этих ужасных мыслей, я всё же решилась. Взяла телефон и набрала номер мужа. Тимофей обычно не любил, когда я отрывала его от рабочих вопросов. Но сейчас, когда я слушала равнодушные гудки, у меня в голове роились размышления о том, как часто он пренебрегал работой или врал мне, что задерживается, а сам ехал к своей второй семье?

– Я слушаю, – отозвался муж, когда мне показалось, что он попросту не ответит.

Глупо, но я стала опасаться, что он поедет из офиса к Альбине, а мне сообщит в бездушном мессенджере, что явится за вещами как-нибудь потом.

Однако Васин ответил, и его родной, узнаваемый до чёрточки голос на мгновение породил во мне желание смолчать. Сделать вид, будто ничего не произошло.

Это было отчаяние, попытка утопающего удержаться на плаву, уже знающего, что он – на дне.

Вместо этого я попросила каким-то чужим, не принадлежащим мне голосом:

– Приезжай. Срочно. Это очень важно.

И услышала в ответ тот вопрос, который стал приговором, что вынес мне любимый человек:

– Она была у тебя, я верно понимаю?

После того, как я услышала эти слова, всё встало на свои места окончательно и бесповоротно. Альбина не солгала. Но разве я уже в этом не убедилась несколько раз кряду? Так почему же до сих пор хваталась за то, что уже не могло сбыться? За эфемерное чувство, что мне мог присниться визит той жуткой женщины?

– Приезжай, Тим, – прохрипела я в трубку. – Иначе я явлюсь к тебе в офис сама.

Отключив связь, обхватила себя руками, потому что показалось, будто я могу в любой момент развалиться на части. И, может, это станет чем-то вроде спасения? Когда перестану существовать, просто став чем-то крохотным… например, пылью.

Перед мысленным взором появились образы дочек. Кристина сейчас особенно нуждается в матери. У неё сложный подростковый период. Что же будет, когда мои девочки узнают о том, что наша семья больше не будет цельной? Не продолжит быть их оплотом, той незримой крепостью, в которую они возвращались вечерами, зная, что здесь их всегда примут и поймут?

Мне нужно быть сильной ради них. Ради моих родных малышек, порою взбалмошных и колючих, но тех, для кого я – опора и поддержка всегда. Что бы ни случилось.

Как я провела эти минуты, которые отделяли меня от прибытия мужа и того разговора, что станет концом всего, не знала. Просто сидела, так и продолжая обнимать себя, пытаясь удержаться в каком-то одном состоянии. И это мне удалось. По крайней мере, то жуткое состояние истерики, которое так и прорывалось из души, удалось взять под контроль.

В двери повернулся ключ, а потом на какое-то время пространство окутала тишина. Будто Васин не решался зайти в собственный дом. Ну или с кем-то, например, советовался на тему того, как провести с женой этот разговор.

Альбина ведь произвела впечатление женщины, которая будет делать так, как захочет она и никто другой. Только из этого проистекал вопрос: как она столь долгое время была в тени? Судя по её словам и поведению, для неё это было смерти подобно.

Я всё же нашла в себе силы и прошествовала в прихожую в тот момент, когда Тимофей вошёл в квартиру и начал разуваться. На меня он не смотрел. Даже взглядом не окинул, по которому я бы сразу поняла, в каком русле пойдёт наша беседа.

– Пахнет вкусно, – глухо проговорил он, и эти два слова едва не заставили меня разрыдаться.

Может, всё сон? Может, я заболела и у меня случились галлюцинации?

Нет, это не так… Никаких больных фантазий с любовницей мужа в главной роли. Это я поняла тогда, когда наши взгляды с мужем всё-таки встретились.

Он смотрел отчасти виновато, отчасти уверенно. Тим планировал сказать мне… А кстати, что именно? Что уходит к Альбине? Но почему не сделал этого раньше?

– Она у меня была, – просипела я, отвечая на тот вопрос, который в телефонном разговоре остался без ответа. – Дочь моего отца и любовница моего мужа.

С губ срывались эти слова, но в голове моей они укладываться никак не желали. Потому что казались бредом сумасшедшего.

– Давай поговорим, Лена, – произнёс Васин, кивая на кухню. – Спокойно сядем и обсудим, как станем действовать дальше.

Что я могла сделать? Что мне нужно было предпринять в виде следующего шага? Как обычно поступают обманутые жёны в таких ситуациях? Если, конечно, предположить, что хоть какая-то женщина способна после подобного не сломаться и не сдохнуть…

– Давай поговорим, – согласилась я. – Но не обещаю, что всё пройдёт безэмоционально.

Голос мой звучал так, будто принадлежал роботу, а не человеку. Но иначе я не могла. Пусть хотя бы таким образом я сделаю всё возможное для сохранности своей души.

Мы прошли на кухню, при этом Васин становился всё более уверенным с каждым мгновением. А я ждала. Ждала терпеливо, что же он скажет. С чего начнёт.

Наконец, когда устроились за столом, Тимофей какое-то время смотрел на меня, а затем заговорил:

– Нужно было сказать тебе раньше, но это бы обязательно потянуло за собой ту правду, которой Алексей Юрьевич боялся и боится как огня…

Слова мужа, такие спокойные, подёрнутые завесой принятого уже давно решения, прозвучали окончательным приговором.

Тим в данный момент был моим палачом и прекрасно это осознавал. А я не могла даже дышать – настолько больно и невыносимо мне было от той жуткой реальности, в которую я погружалась, погружалась и погружалась…

– Как так вышло, что… мой отец вас и свёл? Как? Я не понимаю… Это же двойное предательство!

Я не сдержалась и повысила голос, на что Васин едва не поморщился. Ему всё это было крайне неприятно – я видела данный факт невооружённым взглядом. И, наверное, он бы вообще предпочёл просто собрать шмотки и свалить к Альбине, а не сидеть и не разговаривать со мной о том, что приносило исключительно дерьмовые ощущения.

– Тебе это Аля сказала? – вскинул бровь муж.

Такой отчаянно чужой, будто бы утром из дома уходил один человек, а сейчас приехал совершенно другой. Как в каком-то ужастике, который происходил со мной наяву…

– Да, – выдавила из себя через силу. – Это сказала мне она.

Тимофей покачал головой и прикрыл глаза. А когда распахнул их, я в очередной раз поразилась этому ледяному взору, который, казалось, оставлял на моей коже морозные отпечатки.

– Никто нас не сводил, Лена. Да, познакомились мы благодаря твоему папе, но в дальнейшем сошлись исключительно потому, что между нами возникли чувства.

Он сделал паузу и добавил решительно:

– Я понимаю, что тебе это очень неприятно и больно слышать, но ты поймёшь – так будет лучше. И для тебя, и для меня. Только прошу – не рушь семью твоих родителей. В отличие от меня, Алексей Юрьевич не хочет окончания своей семейной жизни.

Если бы он меня ударил, чего, разумеется, Тим не позволял себе никогда, я бы и тогда не испытала такого шока, какой обуял меня в данный момент.

Состояние полнейшего ступора, ощущения исчезнувшей из-под ног твердыни… Я падала в эмоциональную яму без дна, и понимала, что меня только что намеренно уничтожили. Теми родными руками, в которых я столько раз находила покой и умиротворение…

– Я сама решу, что мне с этим делать! – выкрикнула чужим голосом, в котором сквозили такие нотки, что мне стало страшно окончательно.

Но вместе с тем из глубины души подняла голову лютая ненависть. К этим мужикам, которым вечно не хватает чего-то, вот они и идут искать новые чувства и эмоции на сторону. К этой жуткой бабе, которая была моей сестрой… У меня ведь не спросили: хочу ли я, чтобы в моей жизни насильно появился вроде как родной мне человек?

Тот, который вообще в итоге разрушит мою жизнь…

– Лена, послушай… Твой папа допустил ошибку… Он, конечно, так не говорит, но я считаю, что те отношения, которые очень быстро закончились, это ошибка…

Я вскочила и вызверилась на мужа, не дав ему договорить:

– Ошибка? Ошибка, которая сейчас пришла в наш с тобой дом и заявила, что она забирает у меня мужа?