– Нет, Генрих Маркович, звонили из канцелярии лидера Кубы Фиделя Кастро. – наконец пришла в себя секретарша и заговорила по делу. –Спрашивали, сможете ли вы через минуту с ним переговорить?

С грохотом уронив ноги со стола на пол, главный редактор изумлённо вытаращился на секретаршу.

– Какой такой Фидель Кастро? Тот самый Фидель Кастро?

– Насколько я понимаю, тот самый, какой ещё может быть кубинский лидер, кроме Фиделя Кастро? – растерянно пролепетала секретарша. – Так вас соединять или сказать, что вас нету?

– Какой нету, дура! Если я не отвечу, он перезвонит министру культуры, а то и вовсе в ЦК Демичеву… И потом следующие пару лет будут они надо мной издеваться, спрашивая, куда это я подевался с рабочего места, когда мне Фидель Кастро позвонил. И опять же неизвестно, что он ему наговорит раздражённо из-за того, что я не ответил. Соединяй, конечно.

Секретарша тут же умчалась обратно в приёмную.

– Но что же ему от меня надо вообще? – растерянно сказал он вслед секретарше…

Сколько он ни работал в центральных СМИ, ни разу не слышал, чтобы иностранные лидеры напрямую редакторам газет звонили. Министрам там, членам Политбюро – про такое он слышал. Но главным редакторам…

Секунд через двадцать селектор приглашающе пискнул, и Ландер, глубоко вдохнув и выдохнув, схватил трубку.

– Товарищ Ландер, – услышал он. – Я переводчик Хуан Рамирес, буду вам переводить речь нашего кубинского лидера. Постарайтесь говорить громче и чётче, чтобы я мог точно перевести ему ваши слова. Международная связь, к сожалению, бывает не очень хорошей.

– Буду говорить громче и чётче, – покорно пообещал Ландер.

В трубке загрохотали раскаты знакомого сочного голоса, который что-то вещал на испанском. Насколько догадался Ландер, Фидель, видимо, расхаживал по комнате, потому что звук то приближался, то отдалялся. Наконец заговорил переводчик:

– Товарищ Ландер, товарищ Кастро приветствует вас и желает вам хорошего дня. Он звонит по поводу проблемы с той беседой, которая у него были с вашим корреспондентом, который в этот момент не был корреспондентом, а был просто отдыхающим на Кубе. И из-за непонимания министерства иностранных дел этой разницы и возникла какая-то проблема, которую лично товарищ Кастро считает абсолютно надуманной.

Переводчик замолк на мгновение, и Ландер решил, что уже пришла его пора что-то сказать, хотя пока что совсем не понимал, что именно нужно говорить. Хотя бы поприветствовать пока Фиделя, в надежде потом сориентироваться в ситуации. … Но сочный голос снова загрохотал, прямо-таки сочась яркими эмоциями оратора, и ему пришлось замолчать, осёкшись на полуслове.

– Товарищ Кастро говорит, что ваша газета очень хороша! И главным образом потому, что в ней печатает свои статьи товарищ Ивлев. И Куба будет поддерживать прекрасные связи с вашей газетой в том случае, если товарищ Ивлев и дальше будет размещать в ней свои прекрасные публикации. Если же товарищ Ивлев по какой-то причине перестанет печататься в вашей газете, то кубинский народ, к сожалению, больше не сможет одобрить наличие корреспондентского пункта газеты «Труд» на территории суверенной Кубы. Также лично ни товарищ Кастро, ни члены его правительства не будут больше давать никаких интервью никаким корреспондентам газеты «Труд». А ещё товарищ Кастро спрашивает, понятно ли всё, что он сказал?

– Да, – коротко ответил предельно удивлённый всем услышанным Ландер.

– В таком случае товарищ Кастро желает вам хорошего трудового дня на благо советского пролетариата и крестьянства. Всего доброго.

– Спасибо! Всего доброго, – поддакнул Ландер, и звонок прервался.

– Вот и поговорили, – пробормотал главный редактор газеты «Труд», бережно положив трубку на рычаг.

Правда, усидеть после всего произошедшего на месте он не смог. Вскочив со стула, забегал по кабинету. Получается, зря он раньше времени списал Ивлева со счёта? Это кто ж так за него перед Фиделем Кастро похлопотал – Захаров или Межуев? Но кто бы знал, что у них такие возможности имеются…

«Эх, похоже, сглупил я, что не позвонил тогда Межуеву, едва всё это началось. Видимо, он и так как-то это узнал и принял меры. Ну и дела!»

А ведь, подумал он, похоже, действительно, лучше бы он не снимал трубку, как секретарша предлагала. Не такая она и дура оказалась… Но кто же знал, что Фидель скажет именно вот это всё? Намного лучше было бы, если бы его лично услышала министр, если бы он вместо него Фурцевой позвонил. А теперь, если позвонить ей и всё это пересказать, пожалуй, министр может подумать, что он белочку словил… Тем более, что она давно над ним подтрунивает, что Ландер многовато закладывает за воротник…

Но и не звонить же никак нельзя. Если Фурцева потом узнает, что Ландер имел переговоры с Фиделем Кастро, о которых не доложил, у него по любому будут огромные неприятности.

«Так вот оно как оказаться в шкуре Ивлева после того разговора с Фиделем? Мой же тоже с МИД не согласован!» – внезапно сообразил Ландер и неожиданно сам для себя расхохотался. Нет, не из-за хорошего настроения, конечно, это была больше нервная реакция. Хоть он и понимал, что ничего ему не будет, он же не рядовой журналист, а целый главный редактор, это совсем другое дело, но сама ситуация все же нервировала…

Или все же звонить надо не Фурцевой, а Демичеву? Нет, похоже, надо звонить обоим… Пусть сами решают, кому из них по принадлежности надо с этим мутным делом разбираться…

Глава 3

Москва, МИД СССР

Селектор щёлкнул, и прозвучал голос секретарши:

– Андрей Андреевич, звонят из канцелярии Фиделя Кастро. Он хочет с вами переговорить в ближайшее время. Какой дать ответ?

– Соединяйте, как позвонит, Оксана Николаевна, – велел Громыко. – Не сказать, чтобы чем-то настолько важным был занят, чтобы тянуть с разговором.

Фидель Кастро вообще был очень активным лидером и часто звонил как себе домой в Советский Союз. И повод для этого у него был самый что ни на есть серьёзный – теснейшие отношения между Гаваной и Москвой.

«Лишь бы не закатил снова длинную речь о том, что мы чрезмерно либеральничаем с американцами и необходимо избавляться от курса на политику уступок Вашингтону», – вздохнул Громыко.

Конечно, у Фиделя в условиях блокады американцами может быть только один курс – на дальнейшее ужесточение политики всех союзников в отношении Вашингтона. Но с чего он вообразил, что это отвечает нашим государственным интересам? Куба, государство, крохотное по всем статьям, очень зависит в своём выживании от поддержки Советского Союза, а его лидер постоянно пытается указывать, как нам проводить свою внешнюю политику…

«Но ведь ничего не поделать, приходится вежливо всё это выслушивать, потому что если это всё на моей стадии не разрешить, то дальше последует звонок уже Брежневу. А Брежнев очень не любит, когда его по одним и тем же вопросам беспокоят, скажет потом иронично: «Ну что, Андрей Андреевич, снова вы с нашим энергичным Фиделем не совладали? Вот что он мне звонил? Лучше бы приехал, поохотился, а не вот эти вот разговоры…».

Андрей Андреевич понимал, что невозможно выполнять свою работу идеально, но всячески стремился к тому, чтобы руководимое им министерство осуществляло свою деятельность близко к идеалу. Он гордился тем, что является министром иностранных дел такого могущественного государства, как СССР, и старался сделать всё возможное для того, чтобы голос Москвы мощно звучал на международной арене.

«Эх, если бы ещё не было у американцев столько прихлебателей, которые за иностранную помощь готовы что угодно для Вашингтона сделать… Но пока что, к сожалению, ситуация именно такова».

В кабинет постучали, и вошёл переводчик с испанского из профильного отдела МИД – Селезнёв Роман Георгиевич. Естественно, разговор с главой другого государства требует опираться не только на его переводчика, который у него, несомненно, будет, но и на своего. Не всегда можно быть уверенным, что чужой переводчик сработает в полной мере грамотно. А цена непонимания друг друга в такого рода переговорах может оказаться очень велика. Не хотелось бы получить конфликт на пустом месте из-за ошибки перевода.

Снова щёлкнул селектор, и секретарша объявила:

– Фидель Кастро на проводе, сейчас начинаем беседу.

Громыко поблагодарил её, и тут же в динамике на весь кабинет зазвучал знакомый голос Фиделя Кастро.

Селезнёв тут же начал переводить, наклонившись поближе к Андрею Андреевичу. А потом, уже когда Громыко будет говорить, он будет помалкивать – работать будет переводчик Фиделя, а он будет отслеживать, правильно ли тот переводит на испанский.

– Андрей Андреевич, добрый день. Как твои дела? – перевёл Селезнёв Фиделя.

– Спасибо, Фидель, как твои дела? У меня всё хорошо.

– Дела в целом неплохо. Спасибо за поддержку, что оказываете Гаване на международной арене. Но есть одна проблема – небольшое недоразумение, которое серьёзно портит взаимопонимание между нами.

– Что же именно? – удивлённо спросил Громыко.

– Мы тут совершенно случайно узнали с Раулем, что у советского гражданина Павла Ивлева, который беседовал с нами на прошлой неделе, из-за этого возникли какие-то проблемы с твоим министерством иностранных дел, Андрей. Сразу хочу сказать, что информация получена не от него, мы смогли раздобыть её своими силами. Но скажу, что меня тревожит ситуация, когда я приглашаю к себе в гости советского гражданина, а потом у него это вызывает проблемы на родине. Скажи, Андрей, мне, как коммунист коммунисту, с чем связана такая странная политика? Наши страны как-то начали отдаляться друг от друга из-за того, что Москва так тесно заигрывает с Вашингтоном? Это какой-то сигнал мне о том, что наши прежние отношения полного союза заканчиваются? Надеюсь, ты сможешь мне разъяснить эту ситуацию, и мне не придётся звонить по этому поводу к дорогому Леониду?

«Чёртов Ивлев», – раздосадованно подумал Громыко. «Вот как он сегодня везде плотно влез – два замминистра за день, а теперь ещё и Фидель Кастро. Это заговор, что ли, какой-то? Не могли же они все случайно в один день на меня обрушиться… Или это сегодня ещё не конец и еще кто-то позвонит или придет за Ивлева вступаться?»

– Дорогой Фидель, – начал Громыко. – Разумеется, ничего не изменилось в отношениях Советского Союза и Кубы, поверь мне. То, чем мы занимаемся с Америкой, – это тактические вопросы. Сам понимаешь, холодная война зашла слишком далеко. Гонка вооружений подрывает нашу экономику. Конечно, нам хочется договориться с американцами хоть о каких-то ограничительных принципах, чтобы снизить уровень этого безумия. Только и всего. Это не означает, что мы снизим поддержку Кубы. Так что этот частный случай нисколько не повлияет на наши отношения. А по этому молодому человеку весь вопрос заключался исключительно в регламентах действия советских журналистов при встречах с иностранными лидерами. Понимаешь, мы не можем позволить, чтобы наши журналисты сами по своему желанию бегали общаться с кем угодно, даже с нашими ближайшими союзниками. В том числе и для того, чтобы они лишний раз не тревожили такого занятого человека, каким являешься ты. Ну и опять же, мы бы с удовольствием предоставили дипломатическую поддержку товарищу Ивлеву во время интервью с тобой, а так он поехал к тебе один…