– Андрей, ну ты постарайся меня понять. – не сдавался Фидель. – Парню восемнадцать лет, он приехал на отдых с семьёй на Кубу. Конечно, мы хотим быть радушными хозяевами и оставить у него наилучшие впечатления о нашей стране. Кроме того, он познакомился в Москве, выполняя редакционное задание, с женой моего брата Рауля Вильмой и, кстати говоря, написал очень хорошую статью по итогам этой встречи в газете «Труд». Вот Вильма и решила сделать ему приятное и организовать во время его пребывания на Кубе две встречи – со мной и с Раулем. И в нашем телеграфном агентстве никто не обратил внимания на то, что он находится в отпуске, и не выполняет никаких официальных обязанностей, поэтому неправильно указали, что он встречался со мной как журналист «Труда». А на самом деле это была просто дружеская встреча с советским журналистом по просьбе Вильмы, не влекущая за собой никаких обязательств, только и всего. Захочет он потом что-то напечатать в своём «Труде», или не захочет, никаких вопросов таких мы вообще не ставили. Так что, поскольку это всего лишь недоразумение, я буду признателен, если этот небольшой инцидент не отразится негативно на карьере молодого человека, и ты сможешь решить этот вопрос на своём уровне.

Сказано вроде как и вежливо, но по опыту министра совершенно однозначно означало, что если Громыко не ответит согласием и, главное, потом не сделает так, как просит Фидель, перестав выдвигать претензии к Ивлеву, то незамедлительно последует атака от Фиделя уже на Брежнева, с тем чтобы он приказал Громыко сделать всё, как он требует.

И Андрей Андреевич прекрасно знал, что Брежнев из-за какого-то пустяка ссориться с Фиделем точно не будет. «Какой такой журналист? – спросит он его, хмуря густые брови. – Почему из-за какого-то парня, с которым Фидель побеседовал полчаса, мы вообще вынуждены поднимать эту тему? Андрей Андреевич, займитесь своей прямой работой, дипломатией, чтобы меня больше никто не тревожил по таким пустякам, хорошо?»

В итоге Громыко, конечно, пришлось заверить Фиделя, что все претензии в адрес молодого человека, которые возникли из-за некоторых злосчастных совпадений, им будут сняты, и с карьерой Ивлева ничего плохого не произойдёт. Так что вопрос урегулирован. Никуда больше и никому звонить абсолютно нет необходимости.

Но Фидель не остановился на этом. А продолжил разговор, который Громыко хотел уже на этом и закончить:

– Ещё, Андрей, попросил бы тебя дать разрешение этому молодому человеку на участие в заседании Совета министров Кубы. Во время беседы с моим братом Раулем он высказал несколько интересных предложений по организации работы кубинского туризма. И наши министры ими заинтересовались, хотят рассмотреть эти вопросы с его участием. Видишь, как я уважительно к тебе отношусь! Раз у вас теперь требуются разрешения для того, чтобы со мной переговорить, то я и прошу этого разрешения…

Это уже, конечно, прозвучало достаточно язвительно. Фидель умел уколоть в разговоре и с удовольствием этим пользовался, как глава независимого государства может себе позволить в отношении министра другого государства…

«Да можете вместе с Ивлевым там хоть в казаков-разбойников играть и хороводы вокруг пальмы водить в юбках из травы и с костью в носу». – подумал министр. – «Это уже не театр, это уже цирк. Иногда, конечно, этот очень серьезный человек ведёт себя как мальчишка». – подумал он в адрес Фиделя.

Разумеется, он этого не мог сказать главе дружественного государства. Поэтому Фидель услышал вежливое:

– Конечно, Фидель, пусть Ивлев участвует в заседаниях Совета министров Кубы. Я совсем не против.

– Да, и, Андрей, подскажи мне, пожалуйста, если этот Ивлев ко мне снова как-нибудь приедет через год, полтора или три, нужно ли мне будет снова звонить тебе и спрашивать разрешение на то, чтобы с ним встретился я сам, Рауль или кто-то из моих министров, к примеру? – никак не мог угомониться глава кубинского государства.

– Нет, конечно, Фидель, вы можете встречаться, когда и как вам будет угодно. У меня вопросов к этим встречам не будет. Разве что сам этот молодой человек захочет взять с собой одного из дипломатов из нашей дипмиссии…

– Спасибо, я благодарен тебе за это разрешение! Попроси тогда, Андрей, передать эту информацию через вашего посла на Кубе и самому этому парню. Хорошо? Приятно было с тобой пообщаться! Привет семье!

– Вильме и Раулю тоже мои лучшие пожелания! – ответил советский министр.

Положив трубку, Громыко вежливо поблагодарил переводчика за проделанную им работу.

Селезнёв испарился в мгновение ока, словно он не сказал ему пару добрых слов, а достал пистолет и навёл на него, угрожая убить, если он тут же не исчезнет.

Громыко ещё помнил сам, как был молодым неопытным дипломатом, поэтому прекрасно понимал, что послужило причиной такого быстрого ухода Селезнёва. На его глазах только что нагнули главного человека в МИД, а он оказался всему этому свидетелем.

«Ясно, что он не будет об этом болтать, других людей в переводчики не приглашают, но, конечно, ему боязно быть свидетелем такой неловкой ситуации для высокого начальства», – подумал Громыко. – «Да не буду я с ним сводить счёты из-за такого пустяка, мог бы уже и навести справки у других сотрудников…».

Но Селезнев только на несколько секунд отвлек его от обдумывания странной ситуации вокруг Ивлева. Конечно, он тут же вернулся мыслями к только что состоявшейся беседе.

Очень, очень странная ситуация, – подумал Андрей Андреевич…

Конечно, он знал, что такое лоббизм в США. Даже специальный закон на эту тему у американцев принят. Это когда воздействуют на какого-то государственного деятеля или государственную организацию, преследуя какие-то собственные интересы. Или интересы того, кто заказал такое воздействие…

Так вот, то, что сегодня с ним происходило в отношении этого Павла Ивлева, и выглядело вот этим самым американским лоббизмом. Только исполнили его не какие-нибудь корпорации американские в США, чтобы продать, к примеру, побольше оружия, воздействуя на своих чиновников, а здесь, в СССР, его же собственные два советских заместителя министров, и Фидель Кастро, наверное, в данный момент самый антиамериканский глава государства в мире…

Какая-то фантасмагория, – покачал головой Громыко. – Трудно даже поверить, что такое со мной наяву происходит.

В принципе, он собирался сдержать данное Фиделю обещание и никак не преследовать Павла Ивлева, за одним небольшим исключением. Громыко твёрдо решил, что ноги этого молодого человека в Министерстве иностранных дел никогда быть не должно.

«Пусть делает свою карьеру, где хочет, только не у меня здесь», – решил он.

Не будет он мстить Ивлеву, и препятствовать его профессиональным обязанностям как журналиста или где он там ещё себя найдёт… Судя по словам Макарова, у парня способности ко многим профессиям, так что это ещё бабушка надвое сказала, где именно он карьеру будет делать. Вот пусть где угодно, помимо МИД, себя и ищет. А ко мне ни ногой.

Конечно, заинтриговала его и одна из последних частей разговора с Фиделем – о том, что тому нужен этот Ивлев для заседания Совета министров, на котором будут рассматриваться вопросы по активизации туризма. Якобы этот восемнадцатилетний пацан является инициатором этого заседания, или даже оно проводится для обсуждения именно его инициатив…

Ну, в это, конечно, многоопытный министр не поверил. Ну какие могут быть серьёзные инициативы в экономике у восемнадцатилетнего молодого человека? Юбки он, что ли, задирать кубинок будет учить, чтобы туристов стало побольше? Так с этим особых запретов на Кубе нет и никогда не было – что при американцах, что при новой социалистической власти.

Громыко знал, что Фидель не гоняет жриц любви, и даже был знаком с одним историческим анекдотом. Якобы когда Фиделя Кастро в первый раз поймали солдаты Батисты, тот решил его казнить. Но не вышло из-за того, что прознавшие об этом проститутки Гаваны пригрозили, что если молодого красавчика Кастро расстреляют, то больше ни один офицер или солдат в столице может даже не идти в бордель, его там никто не будет обслуживать. Вот вроде как после этой страшной угрозы смертную казнь перепуганные власти и отменили. А потом и вовсе выпустили Фиделя на свободу на свою голову… И во второй раз тот уже не оплошал и Батисту сверг. Вот якобы в благодарность за тот случай Фидель и смотрит сквозь пальцы на деятельность жриц любви на социалистической Кубе…

Насколько это соотносится с исторической правдой, ему самому хотелось бы узнать. Но не спрашивать же Фиделя или Рауля…

Так что он воспринял эту часть речи Фиделя сугубо как попытку уколоть его, попросив это анекдотическое разрешение на присутствие Ивлева на заседании кубинского Совмина. Но на случай, если советский МИД реально решит проследить, скорее всего, этого Ивлева туда действительно привезут и попросят посидеть скромненько в уголке, ничего ему не переводя. А вряд ли он, конечно, испанским владеет, чтобы хоть что-то там понять.

Ладно, делать нечего, приходится терпеть эти выходки Фиделя. Куба как дружественная страна разрешила Советскому Союзу открыть центр радиоэлектронной разведки в Лурдесе, который постоянно даёт, по информации от военных, бесценную информацию о многих важнейших процессах, что происходят на территории США. Так что хотя бы ради этого можно и нужно и дальше экономическую поддержку Фиделю оказывать и терпеть вот такие вот мальчишеские уколы.

Вспомнив о том, с каким настроением он ожидал очередного звонка от Фиделя, министр подумал, что, наверное, было бы лучше, если бы кубинский лидер снова, как привык уже делать, привычно нудил о том, что СССР не надо налаживать отношения с янки… Это можно было бы просто пропустить мимо ушей, особенно не расстраиваясь. А не вот это вот все с Ивлевым…

***

Москва, редакция газеты "Труд"

Конечно, сразу дозвониться до министра культуры и такого важного человека, как Демичев, у Ландера не получилось. Оба отсутствовали на рабочих местах, обязанностей у них много. Пришлось обождать, пока они появились у себя на местах.

Фурцева отреагировала на рассказ Ландера про звонок от Фиделя Кастро достаточно индифферентно.

Впрочем, Ландер другого особенно и не ожидал. Звонил он больше её проинформировать, так что хоть алкоголиком не назвала, и то хорошо. Тем более он знал, что у неё сейчас достаточно серьёзные проблемы, вполне может скоро с этой должности уже и слететь.

Как-то не повезло ей, судя по слухам, нажить огромное количество влиятельных недругов, вот они и делают всё для того, чтобы свести с ней счёты… Так что она больше в попытки уцелеть погружена…

А вот Демичев… Демичев – другое дело. Они с ним полчаса разговаривали.

Тот каждую фразу от Фиделя попросил дважды и трижды повторить, помечал себе всё. Сказал, когда прощались, что свяжется с товарищами в МИД и там прояснят, что это всё значит. Говорит, что Фидель, конечно, мужик необузданный, но первый раз выходит вот с таким странным разговором к редактору одной из советских газет.

Самое главное, что от обоих руководителей пока что никаких претензий в его адрес выдвинуто не было. Это Ландера расслабило не меньше, чем те сто грамм коньяка, которые он для храбрости выпил перед разговорами.

Скорее даже, наверху были сильно озадачены, что это такое вообще происходит. Так что, авось, о нём во всём этом выяснении сути произошедшего и вовсе позабудут.

Ландер налил себе ещё сто граммов коньяку, чтобы отпраздновать, что пока отделался малой кровью. И надеясь, что авось так все и останется.

Но тут внезапно спохватился: а ведь «Труд» формально же к ведению ВЦСПС принадлежит…

Пусть фактически там особо в его дела и не лезут, есть им чем заняться и без него. От него всего лишь ждут, чтобы он всё, что необходимо по спускаемой от них линии, печатал. Он и печатает, и все счастливы в итоге.

Но мало ли, вся эта ситуация со звонком от Фиделя Кастро их всё же заинтересует…

Так что надо набрать, чтоб потом претензии не предъявляли, что не предупредил.

Председателю ВЦСПС он дозвонился достаточно быстро, хотя и эти две минуты тоскливо смотрел на выдыхающуюся на столе стопку коньяка. Хороший же коньяк, десятилетней выдержки. Нельзя так с ним обращаться…

– Александр Николаевич, здравствуйте, я хотел вам сообщить о том, что ко мне тут со странным звонком Фидель Кастро сегодня обращался…