Алексей Корнелюк: Шея ломается со звуком Хрясь

Глава 1

В загадках есть что-то чарующее, обладающее магнетизмом. Это своеобразный вид кайфа. Интеллектуальный перепихон. Когда, казалось бы, множество несвязанных фактов выстраиваются в чёткую последовательность. В шаги. В симфонию. В законченный вид.

18 июля 2025 года так случилось и со мной. Точнее, почти случилось… Я смотрел в глаза убийцы и ждал… надеялся, что вот-вот признание само вырвется наружу. Главное – не давить. Дать прорасти цветку раскаяния в этой тёмной душе.

Настенный вентилятор гоняет спёртый воздух. Кофе остыл. Молоко, свернувшись, болтается неразмешанными хлопьями в коричневатой жиже. Подозреваемый так и не притронулся к стакану. Его покрасневшие глаза уставились в след от кофейного полукруга на краешке стола. Пальцы, собранные в кулак, еле заметно подрагивали. Кожа на казанках содрана.

Я разминаю шею и провожу ладонью по спутанным волосам. Протягиваю полупустую пачку. Отказывается. Вытягиваю сигаретку, до хруста приминаю пальцами табак и, чиркнув зажигалкой, подношу пляшущий огонёк к кончику. Затягиваюсь… Пепельница переполнена… Сколько я пытаюсь бросить? Полгода, а может, больше? Серый дым тонкой струйкой вьётся к потолку, подхватывается вентилятором и рассеивается в свете тусклой лампы.

– Я не убивал того мужчину.

Указательным пальцем бью по фильтру, стряхивая пепел. Часть упала мимо. Смахиваю ладонью на пол.

И всё же я не верю ни единому его слову. Прокатываю между пальцев сигарету, подношу к губам. Уголёк, пожирая бумагу, добрался до основания фильтра и осел горячим дымом в лёгких.

– Все улики говорят, что это были вы, – тушу бычок о край пепельницы. – Ревнивый муж узнаёт о связи жены с учителем и не выдерживает. Ни вы первый, ни вы последний…

Резкий удар кулака об стол заставляет меня осечься.

– Я не убивал, – цедит сквозь зубы и поднимает на меня свои красные глаза.

Развожу руками:

– Тогда вам нужно ещё раз объяснить, что вы делали в его доме, и почему на лопате возле места преступления нашли ваши отпечатки. И на этот раз, – я подаюсь вперёд, разместив на столе локти, – ничего не утаивайте. Иначе, видит бог, из этого кабинета вы отправитесь за решётку.

– Вам не понять…

– Что ж, я попытаюсь, – поправляю на руке ремешок от часов и понимаю, что на ужин с женой я не попаду. – Давайте с самого начала…

Глава 2

– Как давно вы женаты?

Я ловлю его взгляд на своём безымянном пальце. Прокручиваю плотно сидящее кольцо:

– Четыре года.

– И все четыре года вы счастливы?

Прячу руки под стол:

– Какое это имеет отношение к вашему делу?

Встречаемся глазами. Я отвожу взгляд первым.

– Да, мы счастливы.

– Тогда представьте, что спустя четыре счастливых года в браке от вас уходит жена. Ни намёков, ни недомолвок. В один день она просто исчезает. И как бы вы ни пытались её отыскать – у вас не выходит.

Я внимательно смотрю на его непроницаемое лицо. Слезливая история меня не трогает. Это просто слова. Важен язык жестов. Мимика… но, чёрт возьми, я будто имею дело с роботом.

– Офицер?

– Да? Гхм… – ёрзаю на стуле. – Ничего не бывает просто так. Значит, вы дали повод.

В комнате колом встаёт тишина. Разве что стук секундной стрелки напоминал о ходе времени.

– Мы жили душа в душу. Всё было хорошо. Правда. Мы… – мужчина грустно улыбнулся, – мы были образцовой парой. Отношения – как по учебнику. Не ссорились. Я никогда не поднимал на неё руку. Шёл на компромиссы и всегда… всегда прислушивался к её мнению.

– Тогда вы чего-то не знаете.

– Возможно. Но вот что я знаю наверняка… я не убийца.

За дверью комнаты допроса послышалось шуршание. Затем – вой, и через мгновение дверь распахнулась.

– Капитан, я не знаю, что делать с этой собакой! Она живого места не оставляет, сгрызла мне все ножки стола!.. – молодой сотрудник полиции еле держал за холку пса, рвавшегося в мою сторону.

– Это ваш? – уточняю я.

– Не совсем.

– Что значит «не совсем»? – переглядываюсь с младшим лейтенантом.

– Долгая история.

Пёс тыкается в скованные наручниками руки подозреваемого. Поскуливает и бьётся мокрым носом о ладони.

– Тихо-тихо, Бруно… Вы его покормили?

– А что вы на меня так смотрите? – хмурит брови младший лейтенант.

– Покорми его, – бросаю я.

– Да…

Я кивком прошу его удалиться.

– У нас тут не гостиница для животных… – он пытается перехватить голову, и случайно задев уши, нарывается на грозное рычание.

– Спокойно, Бруно, всё хорошо… – подозреваемый поднимает глаза. – Он любит сайру.

– Сайру?

– Консервированную. Только смотрите, чтобы без уксуса.

Цирк. Ему грозит тюрьма, а он на полном серьёзе рассказывает, как выбрать правильную сайру.

Пса, наконец, уводят, но в комнате остаётся запах овчарки. Опустив глаза, я замечаю слюни на своих идеально вычищенных туфлях.

– Почему вы сказали, что это не ваш пёс?

– Потому что он не мой.

Я качаю головой:

– Вы не убивали того мужчину. Это не ваш пёс. И вообще, вы здесь случайно. Я ничего не упустил?

– Нет, офицер, всё так. Но… в одном убийстве я замешан.

Я взглянул на красный огонёк включённого диктофона. Ладони от предвкушения победы вспотели.

– Что ж… рассказывайте.

Глава 3

– Бруно стал моим псом совсем недавно…

– А вы не могли перейти сразу к той части, где вы говорите про связь с убийством?

На миг задумавшись, он, приподняв запястья, брякнул цепью от наручников:

– Нет. Не могу.

Делаю знак рукой, чтобы продолжал.

– Моя младшая сестра пыталась всучить мне пса под любым предлогом. Мы ходили в питомники, приюты, даже на собачью выставку, и всё это было слишком… – он задрал голову к потолку, и я рассмотрел широкий, рассекающий шрам на подбородке. – Слишком мило… Да, наверное, «мило» подходит.

Я вопросительно приподнял брови.

– Ей казалось, что собака поможет легче пережить утрату.

– Вы с этим не согласны? – Я взял в кулак пачку сигарет. Упаковочная плёнка затрещала.

– Это как заедать голод сладким. Полумеры. К тому же, я никогда не любил собак.

– Что же заставило вас передумать?

– Позволите?

Он взглядом указал на пачку сигарет. Протягиваю. Высыпав на стол пять сигарет, подозреваемый лёгким выверенным движением оторвал верхнюю часть сигаретной пачки с логотипом. Подмял картонные концы и свернул в два раза… получилось что-то вроде брелока.

– Я бы хотел это оставить. – он зажал между пальцев брелок.

Кивнув, я потянулся за пятью сигаретами и снова сунул их в распоротую пачку.

– И всё-таки собаку вы завели..?

– Пришлось. Вмешался случай…

Мужчина прикрыл глаза и монотонно, как в трансе, заговорил:

– Когда Вера исчезла, я просто растерялся. Это как убрать ножку у стола. На вид может всё не так плохо, но стоит опереться – и он рухнет. Так было и со мной… я шёл по тонкому льду и слышал… – он дотронулся пальцем до мочки уха, скривив в болезненной гримасе лицо, – слышал треск… и провалился…

Воспоминание, как раскрытый фотоальбом, перенесло его в один из вечеров после исчезновения жены.

Тёмный проулок, красный свет галогеновых ламп мерцанием ложился на кирпичную кладку, долбёжка техно из закрытых дверей подпольных клубов, снующие крысы, запах мочи, пустые ящики из-под бутылок, переполненные мусорные баки.

Ступив в лужу, я потерял равновесие и припал к стенке мусорного бака. Полбутылки выпитой текилы жгли изнутри. Достаточно, чтобы стоять на ногах, и недостаточно, чтобы притупить ненависть к себе. Мутное отражение кругами расходилось по луже. Сплёвываю… Что-то тычется мне в ногу… поворачиваю голову.

Поскуливая, пёс отбегает на полметра назад.

– Чего?

Виляет хвостом и снова скулит, уши прижаты. Я перевожу взгляд на поводок.

Пёс беснуется – то подпрыгивает ко мне, то отбегает… Я опираюсь о мусорный бак и встаю в полный рост.

– Чё те надо?..

Лает… и рысью бросается в переулок. Я провожаю его взглядом… Разворачивается и опять заливается лаем. Раздаётся звук битых бутылок.

– Чёртов пёс… – бросаю я, расстёгиваю куртку и иду за ним.

Псина то отбегала на метров десять, то останавливалась и заходилась лаем, как сломанная игрушка.

– Не ори, и так голова болит!

Обежав меня, пёс мокрым носом уткнулся мне в ладонь. Я почувствовал на его холке что-то липкое. Убрав руку, я увидел пятна крови.

Припустив за собакой, я выбежал в следующий проулок и заметил вдалеке группу людей, склонившихся над кем-то.

– ЭЙ! – крикнул я и побежал к ним.

Увидев меня, они дали дёру – да так быстро, что отсюда я смог разглядеть только четыре спины и затылки, накрытые капюшонами.

Собака, воя, припала к мешку, лежащему на асфальте.

Держась за бок, я перешёл на шаг и увидел человека… точнее, избитого в месиво парня. Лицо – один сплошной лиловый синяк. Рот напоминал измочаленную губку. Майка изодрана. Рука неестественно выгнута.

Я вмиг протрезвел… сел на корточки, достал телефон и, прижав два пальца к артерии, с трудом нащупал пульс.

– Служба спасения, – раздался женский голос в трубке.

– Тут мальчика избили до полусмерти.

– Скажите, где вы?

Я назвал адрес. Своё имя, фамилию… облокотился на кирпичную стену и сполз на асфальт.

Нос парнишки был вывернут, и по щеке к шее сползала багровая струйка крови.

К горлу подступила тошнота… прижав кулак к губам, я смотрел, как пёс, поскуливая, лёг возле хозяина и положил на грудь морду.

Не знаю, сколько прошло времени, но вдалеке послышалась сирена, и гул всё нарастал… На повороте, сбив мусорный бак, резво въехала скорая и, забравшись двумя колёсами на бордюр, осветила стену позади меня.

Вытащили носилки, парня аккуратно погрузили в кабину, и когда фельдшер захлопнул дверь, пёс встал на задние лапы и стал скрести когтями.

– Это ваш?

Кручу головой.

Лая на задние двери, пёс побежал ко мне и, скуля, принялся биться мне в ноги.

– Он, видимо, хочет с хозяином.

– Не полу… АЙ!!! – Пёс вцепился фельдшеру в штанину и стал дёргать из стороны в сторону. Потеряв равновесие, тот грохнулся на асфальт. Выбежал водитель и принялся оттаскивать. Тащил за холку, перехватывал за шею… пришлось идти на подмогу. Рыча и лая, она снова принялась прыгать на задние двери скорой.

– Залезайте, – рявкнул водитель.

– Вы это мне?

– А ты ещё кого-то здесь видишь? Эта псина перегрызёт тут всех, если мы её не возьмём.

– А причём тут я? Я просто помог.

– Вот и помогай до конца. Как парнишка придёт в себя – узнаем, кому из родственников сможете передать пса.

Глава 4

– И родственникам вы не передали? – спросил я, когда подозреваемый закончил свой рассказ.

Тот лишь покачал головой:

– Мутная история, у парнишки осталась одна тётка в другом городе, и та ничего не захотела слушать. И к тому же этот пёс… – он опустил голову, разглядывая колени. – Преданный. Видно было, что он любил парнишку.

Я сделал пометку в журнале, обведя слово «Бруно» в кружок. Если история о том, как к подозреваемому попала собака, прояснилась, то как она оставила разодранный ошейник в доме убийства, оставалось загадкой.

В деле значилась фотография ошейника Бруно и телефон, написанный на внутреннем обороте кожаного подклада, по которому следовало звонить, если пёс потеряется. Мы успели пробить телефон – он совпадал с номером парня, неделю назад попавшего в неотложку.

– Тогда, – говорю я, закончив вести заметки, – почему вы не отдали пса, когда парнишка пошёл на поправку? Судя по записям… – я сверил показания его лечащего врача, – его должны выписать со дня на день. И вы навещали его три раза?

– Два раза.