Я закрываю глаза, притворяясь усталой, чтобы скрыть лихорадочную работу мысли. Отчаяние смешивается с азартом. Но когда я почти теряю надежду, удача, кажется, поворачивается в мою сторону. Не знаю, как Элаю это удалось, чего ему стоило переиграть маму, но примерно через полчаса тишины я вижу его. На пороге моей комнаты стоит целитель. В руках у него аккуратный кожаный саквояж, и я отчетливо вижу торчащие из бокового кармана тонкие стеклянные пробирки и жгут. За его спиной – Элай. Его лицо словно каменная маска, но во взгляде читается холодное торжество и вызов.

– Ну что, Зои? – произносит Элай, его голос звучит нарочито громко в тишине комнаты. Он делает шаг вперед, не сводя с меня глаз. – Похоже, момент истины настал.

Я чувствую, как все внутри сжимается. Кровь стучит в висках, такой громкий стук, что, кажется, его слышно по всей комнате. Ладони мгновенно становятся влажными. Я представления не имею, что покажет этот тест. Слишком давно я ввела себе в вену чужую кровь. Слишком много часов прошло. Она должна была исчезнуть. Но что, если остались следы? Возможно, мне все-таки повезет?

Кровь берут быстро и почти безболезненно. Целитель действует профессионально: жгут, антисептик с резким запахом, легкий укол, алая струйка наполняет пробирку. Он ставит на ней аккуратный номер. Элай наблюдает за этим как следователь за ключевой уликой. Как только дверь за целителем закрывается, Элай бросает на меня последний оценивающий взгляд – холодный, без тени сомнения – и, не сказав ни слова, тоже уходит. Его шаги быстро затихают в коридоре.

Кажется, парень полностью теряет ко мне интерес

Тишина комнаты обрушивается на меня, но она не приносит облегчения. Вместо этого приходит осознание, острое как лезвие: возможно, у меня осталось очень, очень мало времени. Цифра звенит в ушах, как набат: «три часа». Именно это сказал целитель на вопрос Элая о времени готовности результатов.

Я заставляю себя глубоко вдохнуть. Конечно, я хочу верить, что у меня все получилось, несмотря на почти критическую задержку. Но верю ли? Часть меня цепляется за слабую надежду, что я успела, что чужая кровь в моих венах еще даст нужный результат. Но моя прежняя, не самая простая жизнь давно отучила меня питаться иллюзиями. Она вбила железное правило: всегда ориентироваться на худший сценарий. Исходя из худшей вероятности, через три часа моя ложь будет разоблачена. Три часа – это все, что у меня есть до краха.

Страх – липкий и холодный пытается сковать меня, пригвоздить к кровати. Я сжимаю кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в ладони. Нет. Сидеть и ждать конца не вариант. Если уж падать, то сражаясь.

Я встаю. Ноги немного дрожат, но держат. Начинаю двигаться по комнате, которая никогда по-настоящему моей не была. Методично, как заправский сыщик, которого вот-вот поймают, изучаю каждую мелочь. Мой взгляд скользит по поверхностям: аккуратный письменный стол с учебниками, расставленные по росту книги на полке, мягкие игрушки на кресле. Все чисто, все на своих местах. Ни следа борьбы, ничего необычного, что кричало бы: «Здесь что-то случилось!». Ни пылинки, которая лежала бы не так. Я знаю, что уже обыскивала это место после своего прибытия. Тщательно. Но отчаяние – плохой советчик. И я снова изучаю то, что меня окружает. Знаю, тут нет ничего, что укажет на злоумышленника. Но вдруг тринадцатилетняя девочка, когда-то жившая в этой комнате, что-то упустила? Что-то крошечное, незначительное, но способное стать ключом?

Я открываю ящики стола снова. Перебираю тетради, блокноты, листочки. В них только уроки, детские рисунки, заметки о встречах с подругами. Заглядываю под кровать – пыль. Отодвигаю плакат на стене – гладкие обои. Провожу пальцами по задней стенке шкафа – ничего. Каждый пустой угол, каждая банальная находка (засохший фломастер, потерянная сережка) – это гвоздь в крышку гроба моих надежд. Комната молчит. Она хранит секрет настоящей Зои так же надежно, как и раньше. А время безжалостно тикает. Сдавшись, я присаживаюсь на диван и берусь за дневник, который знаю наизусть. Зои действительно жила беспечной жизнью богатой наследницы. Она никого не боялась и не думала, что произойдёт трагедия.

Глава 5

Ближе к обеду в доме снова появляется суета – приезжает еще один целитель. На этот раз мужчина постарше, с седыми висками и внимательным взглядом. Он проводит осмотр быстро, но тщательно: проверяет реакцию зрачков, просит проследить за пальцем, осторожно ощупывает шишку на голове, которая уже заметно спала. Его пальцы прохладные и сухие. Завершает осмотр пасами. Голубоватая магия окутывает дымкой и слегка потрескивает у висков.

– Сотрясение легкой степени, – констатирует он, убирая приборы в саквояж. – Состояние в норме. Постельный режим можно отменить, но избегайте перенапряжения, яркого света и громких звуков сегодня. И обязательно отдых.

Облегчение – сладкое и мимолетное. Хотя бы это. Главное, у меня теперь есть свобода передвижения.

Как только дверь за целителем закрывается, я сразу же начинаю действовать. Заручившись его разрешением, иду к шкафу. Выбираю что-то неброское, но подходящее для образа выздоравливающей Зои. Под руку попадается светлое льняное платье с длинными рукавами и высокой талией. Ткань мягкая и легкая, дышащая. Переодеваюсь быстро. Ловлю свое отражение в зеркале: бледное лицо, слишком большие глаза. Выгляжу как призрак. Но двигаться могу. Это главное.

Цель ясна: изучить дом. Я должна здесь ориентироваться. Спускаюсь по широкой лестнице, держась за перила. Ноги все еще немного ватные, но держат. Прохожу мимо столовой, откуда доносятся тихие голоса слуг и запах еды. Мимо кабинета деда, дверь в который плотно закрыта. Иду в сторону гостиной, самой большой и, как правило, безлюдной в это время дня.

Но сегодня она не пуста. На массивном кожаном кресле у камина развалился Джоник. Он полулежит, одна нога перекинута через подлокотник, в руках новейший магфон. Экран ярко светится в полумраке комнаты, отражаясь в его глазах. Парень что-то лениво листает, полностью погруженный в себя.

Я делаю шаг внутрь, и звук каблуков по паркету заставляет его поднять голову. Взгляд Джоника скользит по мне, от макушки до туфель, медленно, оценивающе.

– О, Зои! – восклицает он, и в его голосе фальшивые нотки радости, как будто он действительно счастлив меня видеть. Он неспешно поднимается, откладывая магфон на столик. – Выбралась из заточения? – Парень делает пару шагов мне навстречу, улыбка широкая, но в глазах лед, как и у всех в этой семье.

От Джоника у меня всегда остается неприятное, липкое впечатление, будто после прикосновения к чему-то жирному. В любой другой ситуации я бы вежливо улыбнулась и сразу же ушла, сославшись на усталость или дела. Но не сейчас. Сейчас каждая минута на счету, а информация – мой единственный шанс. Мне нужно общаться. Со всеми. Даже с ним. Особенно с теми, кто вызывает подозрения. Только так, задавая вопросы, наблюдая за реакцией, слушая сплетни, я могу хоть что-то понять. Найти хоть какую-то зацепку, говорящую о том, что случилось с настоящей Зои. Кто мог быть виновником этой трагедии. Я заставляю себя улыбнуться в ответ, пряча отвращение глубоко внутрь.

– Да, наконец-то, – отвечаю я, стараясь, чтобы голос звучал легко. – Надоело смотреть на стены. А ты? Почему ты один?

Тиканье старинных часов на камине кажется громче обычного. Я выдерживаю скользкий взгляд Джоника, не отводя глаз.

– Тоже считаешь, что я самозванка? – спрашиваю я прямо, неожиданно даже для себя. Пока говорю, медленно обхожу его по дуге, стараясь не подходить слишком близко. Чувствую пыльный запах старой кожи кресла, когда опускаюсь на его жесткий подлокотник напротив парня. Поза неудобная, но позволяет держать дистанцию.

Сальные, бегающие глазки Джоника внимательно следят за каждым моим движением, как у хищной птицы. На его губах играет та же масляная полуулыбка.

– Скоро мы ведь все узнаем. – Он пожимает плечами, разводя руками в показном безразличии. Пальцы его нервно постукивают по колену. – У Элая подгорает от нетерпения. Он уже картину в голове нарисовал, как тебя разоблачит. – Джоник фыркает, и в этой фразе слышится что-то гнусное. – Поэтому каким бы ни был результат этих твоих тестов… это будет чертовски интересное зрелище. Поверь. Ты определенно внесла… оживление в наши скучные семейные будни. Настоящий ураганчик.

Он плюхается на диван, наслаждаясь эффектом своих слов.

– Роуз, – продолжает он, смакуя каждое слово, – от нервов уже вылакала всю свою успокаивающую настойку. Целую бутыль. Стоит как вкопанная, бледная, только глаза бегают. Ее родители… – он делает театральную паузу, – …рвут и мечут. Прямо сейчас, наверное, присели деду на уши в кабинете. Доказывают, что ты самозванка. Будто их истерика способна изменить результат тестов. Это забавно. – Он усмехается, но в его глазах нет веселья. – А самое пикантное… Роуз уже разослала всем приглашения на церемонию получения магии рода. Торжественно, красиво. Все ждут. А теперь… – Он указывает на меня пальцем, как на экспонат, – …Сила достанется тебе. Если, конечно, ты та самая Зои. Ирония, да?

Его слова висят в воздухе, тяжелые и ядовитые. Я чувствую, как по спине пробегает холодок. Церемония и осенний бал. Еще одно испытание, до которого остается месяц. Я сжимаю руки в кулаки, впиваясь ногтями в ладони, стараясь, чтобы лицо оставалось невозмутимым, и анализирую новую информацию.

Получается, для Роуз и дяди Эрика исчезновение настоящей Зои было очень кстати. Картина вырисовывается четче, холодная и безжалостная. Старшая наследница, принявшая силу рода, автоматически становится более сильной и уважаемой. Магический потенциал после церемонии возрастает в разы. Открываются двери к влиянию, власти, возможностям, о которых другие могут только мечтать.

Джоник наблюдает за моим лицом, пытаясь уловить реакцию. Я лишь слегка наклоняю голову, будто размышляя над его словами, а сама продолжаю анализировать.

Мог ли дядя Эрик… расчистить дорогу для своей дочери? Этот вопрос гложет изнутри. У него были средства, связи, влияние в семье. Мотив весомый, сила рода – лакомый кусок. Но тогда главная загадка: почему именно пять лет назад? Что случилось тогда такого, что спровоцировало действие? Была ли Зои на пороге чего-то, что угрожало их планам? Или просто представился идеальный случай?

Вопросы крутятся в голове, но ответов у меня пока нет. Только холодная уверенность крепнет. Зои не ошибалась. Ее предал кто-то из своих. И этот человек, возможно, до сих пор здесь, в этих стенах, улыбается за обеденным столом. От осознания мурашки бегут по коже. Я чувствую, как пальцы непроизвольно сильнее впиваются в жесткую кожу подлокотника.

– Интересные семейные будни, да? – наконец произносит Джоник, прерывая тягостное молчание. Его ухмылка становится еще шире, будто он угадывает ход моих мыслей, хотя я не проронила ни слова.

Разговор с Джоником, несмотря на всю его мерзость, дает крупицы информации. Они оседают в голове, заставляя шестеренки мыслей крутиться быстрее. Дядя Эрик… Мысль о нем теперь кажется не просто подозрением, а направлением. С ним нужно поговорить. Попытаться прощупать почву, уловить фальшь. Но и сам Джоник… Он сидит напротив,  воняя резким одеколоном, смешанным с запахом старой кожи кресла.

Джоник – мелочный, гадкий, самовлюбленный до тошноты. Его тоже нельзя сбрасывать со счетов. Что, если он не просто болтун, а паук, плетущий свою паутину в углу? Его мотивы – темный лес, а в этой семье в лесу часто скрываются капканы. Такой, как Джоник, может предать просто из спортивного интереса.

Я машинально поправляю складки своего светлого льняного платья, ощущая под ладонью живую шероховатость ткани. Мысли летают по кругу, как и пылинки в луче солнца, пробивающемся сквозь тяжелые портьеры.