Так не должно было быть. Никто из рай-ши не ругался с другим из-за сосуда. Это ненормально. Но я не мог даже представить, что и как у него с ней было. Меня выворачивало от мысли, что ей нравилось с ним больше, чем со мной. Тем более, что я знал то, в чём ей не признавался…

Её первый хозяин не просто исчез с космической станции. Совсем не просто… Доказательств против его преступлений в отношении землянки оказалось предостаточно, но адмирал, решавший его судьбу, решил не наказывать строго одного из своих прихлебал. Просто дал ему очередное задание под видом наказания за жестокость. И всё.

Зато потом каким-то странным образом на этом же самом задании он и сгинул. Не нашли ни его тела, ни его следа. В то время Юна уже была у командора. И лично у меня не оставалось никаких сомнений о том, куда именно делся её предыдущий хозяин, с которым она не провела и часа вместе…

Кроме того, я был уверен, что и в её отношения с третьим он как-то вмешался. А это значило только одно – Юна ему была не безразлична. Да и после неё, ещё пять лет назад, он забрал только ещё одну девушку с аукциона. Которая исчезла. С концами. Но почему-то командора никто не наказал. А я не хотел думать, что он с ней сделал. Зато пять лет после на аукционы командор не приходил.

И вопреки доводам разума, я считал, что это из-за Юны. Что он всё ещё был привязан к ней.

Однако, сейчас у меня не было выбора. Она хочет голограмму дочери. Я должен её принести. А значит, пойду хоть к чёрту лысому, лишь бы это выполнить. Не то что к командору. Да и… Та девушка в медблоке улыбалась же именно ему… Значит, между ними выстроились хорошие отношения? Куда лучше, чем у меня с Юной (эта мысль неприятно колола, но была неоспоримым фактом). Но я старался погасить в себе неуместную ревность мыслями, что он давно занят другой. И ещё очень старался не вспоминать разговор с ним после того, как Юна оказалась у меня…

Командор мне не угрожал. Нет. Он спокойно и без всяких эмоций напомнил мне о том, что первый рай-ши Юны исчез без вести. И так же спокойно постановил, что исчезнет и любой другой, кто посмеет к ней относиться плохо. Я тогда огрызнулся, что не его дело, как я отношусь к своей женщине. Не знаю, что в этой фразе его успокоило, но больше он ко мне не приходил.

Потом я думал, что возможно было дело в том, что я не назвал её своим сосудом, как полагалось? Но к тому времени я уже был настолько ею очарован, что не мог смотреть на неё иначе, кроме как на желанную женщину.

И вот, спустя почти год, я снова иду к нему.

Тогда я написал рапорт о переводе к адмиралу. Сегодня несу обратный. И только от командора будет зависеть, примет ли он меня назад. Вполне может отказать.

Но неожиданно у двери его кабинета нашёл Рай-Харра. Хмурого и, я бы сказал, непривычно злого. Настолько непривычно, что я от неожиданности даже спросил, что это с ним. Хотя у нас такое не принято.

– Перевожусь к командору, – процедил он сквозь зубы.

– И я, – ляпнул тут же, увидев удивление на лице товарища.

– А ты-то почему? – округлил он глаза.

– Не понял, – теперь пришла моя очередь хмуриться.

То есть Рай-Харр тоже имеет вескую причину для перевода? Не просто так это делает? Но у него же даже сосуда нет! Он только сказал, что выбрал кого-то… Или уже не просто выбрал? Хотя, конечно, переводиться можно не только из-за сосуда. Это я из-за Юны, а так-то… А так-то других причин мне вообще в голову не приходило.

Но, разумеется, на эти вопросы мне никто отвечать бы не стал, а потому я их не задал. И вернос сделал.

– Не бери в голову, – он стал ещё смурнее, видимо, поняв, что ляпнул лишнего, и быстро слинял.

Я же, глубоко вдохнув, вошёл в кабинет, готовый в свою очередь отстаивать свою просьбу до конца… Мотивы у меня были весомее некуда.

Вот только командор, прочитав рапорт, смерил меня внимательным взглядом. И… просто подписал, вернув бланк мне. Молча. Без вопросов.

Только вот вопросы были у меня.

– Разрешите обратиться с просьбой, – вытянулся по струнке, стараясь смотреть прямо ему в глаза, чтобы понять реакцию.

– Давай быстрее, – рявкнул командор.

Все знали, что формальности его интересуют в меньшей степени. Эти мелочи не были закреплены правилами, а потому никогда не были в приоритете у командора. Ему важно было соблюдение его приказов и выполнение заданий. Всё. Кажется, этого робота вообще больше ничего не интересовало в этой жизни.

– Я хотел бы вызваться на ближайшее задание на Земле. Любое, – сжал зубы сильнее, понимая, что кажется мои намерения прозрачнее некуда. Особенно с учётом того, что я узнал о нём. И по идее командор мог запретить мне. Или потребовать что-то взамен, если догадался, для чего мне так срочно понадобилось отправиться именно туда…

Притом я бы оказался в весьма затруднительном положении. Мне бы ведь пришлось пойти на его условия – прогибай на здоровье.

Но он не стал требовать. И запрещать… И вообще никак не показал своего удивления моими словами. Будто бы к нему каждый день с такими просьбами приходят.

– Через два дня отправляется группа наблюдения. Полетишь с ними. Сойдёшь с корабля ровно на час. Для проверки информации о проникновении тварей с Мариса… – прозвучало спокойным, ровным голосом, а у меня глаза на лоб полезли.

– На Землю перебрались твари с Мариса?! – я не удержал лицо от такой новости. Зато командор посмотрел на меня как на идиота.

– Я же сказал – для проверки информации. Неподтверждённые источники. Нужно подтвердить или опровергнуть.

И я не мог поверить тому, что вижу и слышу. Это тот самый поборник правил, да? Сейчас подыгрывает мне, давая повод покинуть корабль на Земле? Если бы не участвовал в этом всём, никогда бы не поверил.

Командор не нарушает правил.

Или не нарушал…

Тогда, обрадовавшись, я покинул его кабинет, ещё не зная, что в то время он уже отдал ту женщину, которая улыбалась ему в медблоке. Что позволил очистить её на карантине, а потом отправить на аукцион. Это я узнаю позже… И только тогда задумаюсь, а не поэтому ли он вспомнил о Юне и решил мне помочь?

Ну а пока мне следовало дооформить свой перевод, объясниться перед адмиралом, подготовиться к командировке и сообщить Юне, что через два дня я отправлюсь на Землю…

Мысль о том, что она снова будет улыбаться, не отпускала меня. То, как она на меня смотрела – этопронзило до самой глубины души. Она никогда на меня так не смотрела раньше. С надеждой, благодарностью, с ожиданием… Как же я хотел, чтобы она ещё на меня так смотрела! И ради этого готов был сделать что угодно. Не то, что переводиться из подразделения в подразделение. Не то, что видеть командора теперь почти каждый день.

Главным было то, чтобы Юна хоть немного радовалась. Чтобы я для неё перестал быть просто нежеланным хозяином. Чтобы она видела во мне тоже не просто навязанного ей рай-ши, а может быть тоже – мужчину…

От мыслей, что когда-нибудь она не только обнимет меня сама, но и сама меня захочет, стало тесно в паху. Как же я ждал этого момента! Как же хотел его! Ну и конечно я совсем иначе представлял себе тот момент, когда отдам ей голограмму…

По моей логике, Юна должна была очень сильно обрадоваться, много улыбаться, может даже благодарить меня снова поцелуями. А потом с её губ ещё долгое время не сходила бы улыбка…

Но как я уже понял до этого, землянки куда более сложные существа, чем написано в наших книгах. Необъяснимые. Слишком эмоциональные. И то, что кажется мне радостью… Впрочем, на ошибках ведь учатся, верно? И мне бы сделать хоть какие-то выводы… Да только глядя на неё – свою хрупкую, такую невероятную землянку, я забывал о логике, о необходимости мыслить здраво. Я вообще обо всём забывал. И очень скоро понял, что всё это работает не так.

Да и встреча с её ребёнком… девочкой… Она тоже была неправильной. Всё вышло не так. Вообще всё. И я окончательно потерял контроль над ситуацией…

Глава 13

Юна

Я просто не находила себе места. Ар-Шара не было уже больше трёх суток, и ни одну ночь я так и не смогла уснуть. Садилась к окну, глядя в бескрайний космос, и ждала, молилась, чтобы у него получилось. Чтобы удалось найти и увидеть мою дочку. И привезти мне её изображение.

Я не питала иллюзий. Знала точно, что это запрещено. А потому, он удалит голограмму бесследно спустя пару минут, как я её увижу. Но у меня будет пара минут! Пара минут с изображением моей доченьки, моей малышки…

Нервно поглаживая животик, я то ходила по комнате, то сидела в кресле, постукивая по подлокотникам. И только под конец третьего дня всё же легла на постель, чтобы немного вздремнуть. И именно в этот момент так крепко уснула! Хотя сердце подсказывало – Ар-Шар вернётся именно сегодня. Но я уснула! А снилось мне, как баюкаю на руках свою новорождённую дочку…

Да-да, конечно, она уже выросла. Но я ведь тогда так и не смогла взять её на руки. И мне на протяжении более пяти лет всё время снился именно этот сон. Тяжёлый и радостный одновременно.

Проснулась я от лёгкого касания к моему лицу. По щеке прошлось ласково что-то твёрдое, и я тут же распахнула глаза, встречаясь взглядом с Ар-Шаром, который гладил меня по лицу.

– Ты вернулся! – всполошилась, садясь на постели. А он так смотрел…

– Не… Не вышло? – сжала кулачки, глядя на него с мольбой.

Я думала, что если получится, он будет выглядеть довольным. Но Ар-Шар казался каким-то странным – не печальным вроде, но словно пришибленным немного. И на мой вопрос покачал головой.

Сердце ухнуло куда-то вниз.

У него не вышло! Слёзы побежали по моим щекам тут же, но я старалась глотать их, чтобы не разрыдаться. Нельзя его винить. Он хотя бы попробовал… И всё же моя боль всколыхнулась с новой силой.

– Нет-нет, Юна! Получилось! – тут же принялся убеждать он, хмурясь и глядя на меня с сожалением, что ввёл в заблуждение.

Я не понимала его реакции. Поэтому услышав заветные слова, вцепилась в его доспехи. Неважно, почему он так выглядит и почему так сказал. Главное – увидеть скорее.

– Покажешь?

Ар-Шар вздохнул и протянул мне руку, на браслете которой нажал кнопку. Тут же перед моим лицом возникло изображение – на лавочке детской площадки сидит маленькая, очень худенькая светловолосая девочка – будто бы моя уменьшенная копия.

Она была так сильно на меня похожа, что глядя на неё, я словно смотрела в зеркало. Более того – это было не только внешнее сходство. Её глаза… они были такими же печальными, наполненными какой-то слишком взрослой грустью. И это разрывало мне сердце.

Вцепившись в запястье Ар-Шара, я всматривалась в родные черты сильнее, стараясь запечатлеть каждую чёрточку. Запомнить. Отпечатать в памяти. Выгравировать на сердце. Оставить хотя бы в нём, когда он удалит голограмму.

Я даже потеряла счёт времени, когда поняла, что Ар-Шар, отстегнув браслет, отдаёт его мне.

– Я… в душевую, – произнёс хрипло и вышел, оставив меня наедине с изображением мой малышки.

Спустившись с постели с другой стороны, спиной к душевой, я села на пол, держа браслет перед собой. Моя девочка… Маленькая такая… И такая уже взрослая… Сколько же ей пришлось пережить там… Моя бедная доченька… Если бы я была рядом, я бы не допустила. Я бы сделала для неё всё. Даже невозможное. Боже мой! Как сильно хотелось обнять! Сказать, что я люблю его! Безумно люблю!

– Маленькая моя, – шептала уже вслух, не отдавая себе отчёта. – Мама тебя очень-очень любит. Мама далеко, но молится за тебя каждый день… И моя любовь достанет и до Земли, моё солнышко…

Град слёз капал с подбородка на пол, но я не замечала. Как и того, что Ар-Шар уже вернулся и стоит сначала за моей спиной, а потом рядом…

– Моя малышка… Моя маленькая доченька… – шептала, ощущая, как немеют руки и дрожат пальцы. Боже мой, как сильно хочется обнять! Сказать ей, что она не одна! Что я есть! Я всё ещё есть. Что я не бросала её! Что люблю… Больше собственной жизни!