Виктория Ледерман: Нарочно не придумаешь!

© Ледерман В. В., текст, 2025

© Громова О. Н., иллюстрации, 2025

© ООО «Издательский дом «КомпасГид», 2025

⁂

Тщательная подготовка

В вестибюле детской поликлиники было шумно и тесно. Толпились мамы и бабушки с хнычущими малышами, носились и визжали дети постарше. К окошку регистратуры протиснулся сероглазый мальчишка в синей бейсболке козырьком назад.

– Дайте, пожалуйста, карту.

– Фамилия? – устало спросила тётя в белом чепчике.

– Шалунов. Игнат.

– Адрес?

– Майская, двадцать пять… Вон моя карта, вон, с зелёным корешком. На верхней полке, справа. Да, да, эта!

– Ты что, один к врачу пойдёшь? Без мамы?

– Какая мама? – фыркнул Шалунов. – Я что, маленький?

Он взял карту и направился к кабинету терапевта.

– Никакой ты не больной, – сказал врач, осмотрев его. – Больной – это когда температура выше тридцати семи градусов, красное горло, кашель, насморк и отсутствие аппетита. Есть у тебя что-то из этого? Нет? Значит, ты здоров. Иди и радуйся.

– Спасибо, – сказал Шалунов и пошёл к следующему кабинету.

– Видишь ты хорошо, даже самую нижнюю строчку. Зрение стопроцентное. И глаза у тебя здоровые, – сказал ему окулист. – Вот если бы у тебя буквы расплывались или глаза слезились, была бы резь или краснота, тогда можно было бы говорить о какой-то болезни. А сейчас всё в порядке.

В кабинете хирурга Шалунов узнал, что у него нет ушибов и травм, не опухли суставы и не растянулись связки. Невролог ему сообщил, что у него не кружится голова, не ослабла память и он хорошо спит по ночам…

Обойдя все кабинеты, Шалунов сдал карту в регистратуру и вышел из поликлиники.

Мимо крыльца на велосипеде ехал его приятель-одноклассник.

– Здорово, Шалунов, – сказал он, притормаживая.

– Привет, Баловнев, – отозвался тот.

– Ты что, заболел?

– Пока нет… Но скоро уже первое сентября.

– И что?

– Как – что? Пора к школе готовиться.

– Здесь? В поликлинике?!

– Конечно, – усмехнулся Шалунов. – А где мне ещё так подробно расскажут, как и чем надо заболеть, чтобы освобождение от школы получить?

Неизменный результат

– Сынок, прибери свою комнату, – попросила мама Шалунова в воскресенье утром.

– Игнат, наведи порядок в комнате, – сказала мама Шалунова в полдень.

– А ну-ка быстро принимайся за уборку! – воскликнула мама Шалунова в три часа дня. А вечером пригрозила: – Если ты сейчас же не приберёшься в комнате, не пойдёшь на открытие магазина. Будешь смотреть в окно, как другие веселятся, участвуют в конкурсах и получают призы.

– Ну мама! – испугался Шалунов. – Я ведь уже неделю этого жду!

– Я тоже много чего жду. Нет порядка в комнате – нет праздника, – твёрдо заявила мама. – И поторопись, у тебя всего полчаса.

Шалунов вздохнул. Ничего себе ультиматум! Праздник по случаю открытия магазина игрушек на их улице – дело давным-давно решённое и запланированное. А теперь получается, что за это надо заплатить уборкой комнаты?

Он с тоской огляделся. Ну мама даёт! Как можно за полчаса убрать то, что копилось всю неделю? Да тут и до ночи не управиться. Ой, морока! И вообще, как-то это неравноценно – уборка против праздника. Тяжёлое дело против лёгкого. Вот если бы так – одна уборка, а потом неделя веселья, развлечений и забав. Это было бы справедливо… Но с мамой разве поспоришь? Особенно когда она в таком опасном настроении.

Шалунов подобрал разбросанную по комнате одежду – пижаму, спортивный костюм, носки, школьные брюки, два свитера, резиновую шапочку, полотенце для бассейна и ещё кое-что по мелочи, – комом запихнул в шкаф и прижал дверцей. Подержал немного, отпустил. Дверца со скрипом отворилась и выплюнула ком одежды. Шалунов снова всё собрал, утрамбовал посильнее и вновь прижал дверцей. Осторожно отпустил. Кажись, получилось. Не открывается. Главное – не прикасаться к дверце. И не топать возле шкафа.

Теперь постель. Заправлять её нет смысла, всё равно через несколько часов спать ложиться. Можно сверху покрывало бросить, да и ладно. Залежи на письменном столе можно сгрести в ящики, а что не поместится… Куда девать то, что не поместится? А, вот же отличное место – на постель, под покрывало. А остальной мусор – фантики, пустые упаковки, огрызки – под кровать и под кресло.

Шалунов так умаялся за эти полчаса, что аж майка взмокла.

– Мам, я всё, – крикнул он из прихожей, лихорадочно обуваясь. – Я пошёл! Вон уже музыка заиграла.

– Погоди-ка, я проверю, – отозвалась мама из глубины квартиры. Судя по звуку, она направлялась в комнату сына.

– Ну ма-а-ам! – забеспокоился он. – Я уже опаздываю.

– Ничего, думаю, это не займёт много времени, – сказала мама, вошла в комнату и точным движением коснулась дверцы шкафа. Та радостно распахнулась…

В шесть часов начался праздник открытия магазина. На улице гремела музыка, скакали смешные клоуны, веселилась гурьба детей. Сидящий на подоконнике Шалунов смотрел на них через стекло и тоскливо вздыхал. Нет, ну нормально вообще? И работу сделал, и на праздник не попал!

Стоило мучиться, если результат всё равно тот же?

Сон во сне

Шалунов собирался в школу и никак не мог найти учебник истории. Он вывернул наизнанку школьный рюкзак, обшарил ящики стола, осмотрел полки стеллажа, даже под кровать заглянул – учебника нигде не было. Шалунов не мог понять: как же так? Куда мог пропасть учебник, если он со вчерашнего дня лежал на столе, возле настольной лампы? Шалунов точно помнил, что вечером положил его сюда, чтобы утром встать пораньше и выучить нужный параграф. А теперь учебник таинственным образом исчез, а с ним исчезла и надежда на хорошую оценку. Как не хочется снова получать двойку! Папа и так уже грозится спрятать ноутбук, пока учёба не наладится…

Вдруг затрещал будильник, и Шалунов подскочил в кровати. Фу-ух! Это, оказывается, был сон! Как здорово! Вот он, учебник, спокойно лежит на своём месте. И время ещё есть, чтобы его почитать. Шалунов умылся, позавтракал и уже собрался идти в школу, как вдруг обнаружил, что одна его кроссовка покрыта серой подсохшей коркой. Он сунул кроссовку под кран в ванной и стал мыть. Мыл-мыл, а грязь не исчезала. Раковина вдруг стала заполняться грязной водой, выплеснулась через край и полилась на пол. Шалунов в испуге стал крутить кран, но тот прокручивался и вода всё текла и текла…

Внезапно Шалунов открыл глаза. Он был в своей комнате, в постели. Ну ничего себе шуточки!

Он настороженно поднялся, направился в прихожую, осмотрел кроссовки. Чистые. Потом переместился в ванную и открыл кран. Никакого потопа, ничего не прокручивается, всё работает. Шалунов подозрительно потрогал воду, вздохнул и снова принялся умываться. Во второй раз.

– Представляешь, всё так реально было, – сказал он перед уроком Баловневу. – Я чувствовал и мокрую воду, и зубную пасту во рту, и холодный пол под ногами. Просто сон во сне какой-то. А может, я и сейчас сплю?

– Нет, сейчас не спишь, – ответил Баловнев. – Мы же в школе.

– Ну и что? Во сне я тоже не знал, что сплю. Вдруг и сейчас я вижу сон, и во сне ты мне говоришь, что это не сон.

– Сейчас проверим! – Баловнев больно дёрнул его за волосы.

– Ой! – воскликнул Шалунов, хватаясь за голову. – Ты чего?

– Не, точно не спишь, – уверенно сказал тот. – Во сне больно не бывает.

– А вот и бывает! Я сегодня во сне язык чаем обжёг. Я точно помню, как во рту горело. Так что и сейчас я тоже могу спать.

«Это сон. По-любому сон. Я сейчас проснусь, и всё будет в порядке», – твердил он про себя, когда его вызвали отвечать, а он не мог сказать ни слова. Конечно, это всё ему только снится. В реальности он наверняка выучил параграф, просто не помнит этого. Во сне всегда так: происходят события, которые ты не можешь объяснить и не помнишь, что было до них.

«Нет, это точно сон. Сейчас утро, и я всё ещё сплю в своей постели», – думал Шалунов, когда учительница выводила в его дневнике двойку. Пора бы уже и проснуться. Какой-то слишком долгий сон. И слишком подробный.

– Ну что, – сказал вечером папа Шалунова, посмотрев дневник, – мы с тобой договаривались? Будем убирать всё, что тебя отвлекает.

– Не сон, – вздохнул Шалунов и пошёл за ноутбуком.

Не вариант

Перед новогодними каникулами учительница музыки повела класс Шалунова в театр оперы и балета на постановку «Щелкунчика».

– Ребята, я прошу вас сидеть тихо, чтобы никому не мешать. Смотрите очень внимательно, не отвлекайтесь. На следующем уроке мы будем говорить об этой волшебной истории и чудесной музыке Чайковского, обсуждать представление и делиться впечатлениями, – сказала она и раздала всем билеты. – От этого зависят ваши четвертные оценки.

– У меня там пятёрка выходит, нельзя её портить, – сказал Шалунов Баловневу. – И это даже хорошо, что мы с тобой далеко друг от друга сидим. Будем молчать и смотреть.

– Это вряд ли. У тебя не получится молчать и смотреть. Ты ведь с Болтушкиной сидишь, – заявил тот, просмотрев билеты у себя и других. – У вас места рядом: у неё – одиннадцатое, у тебя – десятое.

– И что?

– А то, что я с ней уже сидел в классе, целую неделю, пока ты болел.

– И что?

– Что-что! У меня на той неделе пять записей в дневнике про болтовню на уроках и ужасное поведение… Не, с Болтушкиной сидеть не вариант. Поверь мне, ты пожалеешь. Лучше поменяйся с кем-нибудь, пока не поздно. Только не со мной. Я с ней больше не сяду.

– Что я, с какой-то Болтушкиной не справлюсь? – пожал плечами Шалунов. – Просто не буду обращать на неё внимания.

– Ну-ну, – усмехнулся Баловнев. – Как знаешь. Я предупредил.

Спектакль начался. Шалунов смотрел на сцену. Он не поворачивался в сторону Болтушкиной и постоянно ждал, что она начнёт его дёргать и отвлекать. Но она почему-то не начинала. Шалунов осторожно скосил глаза влево. Взгляд Болтушкиной был устремлён вперёд, она замерла, заворожённо следя за действием, и только слегка покачивала головой в такт музыке. И не делала попыток заговорить со своим соседом. Совсем никаких. Ну просто нагло игнорировала. Как будто его и не было вовсе. Как будто он пустое место.

Шалунов даже обиделся. Что это за пренебрежение к своим же одноклассникам?

– Эй, Болтушкина, – прошептал он. – Подвинься, ты весь подлокотник заняла.

Болтушкина повернулась и непонимающе взглянула на него.

– Ты мне мешаешь, – Шалунов пихнул её локтем. – Убери.

Та подвинулась и убрала руку с подлокотника. Молча. Не возразила, не возмутилась. Ни слова не сказала. И снова уставилась на сцену. Шалунов заметил упавшую программку, поднял и сунул ей в руки.

– Ты чего мусоришь? На, возьми и больше не роняй.

Болтушкина взяла листок, и снова молча. Даже не поблагодарила. Даже головы не повернула. Шалунов возмутился. Ну это уже совсем ни в какие ворота!

– Болтушкина, – вновь зашептал он. – А, Болтушкина?

Но та лишь недовольно отмахнулась. Как от надоедливой мухи. Шалунов совсем рассердился. С Баловневым, значит, можно болтать все уроки напролёт, а ему нельзя и слово сказать? Какое там слово, даже голову повернуть не хочет!

– Болтушкина, – Шалунов чуть повысил голос. – Ты зачем так надушилась? Дышать же нечем! Я сейчас чихать начну.

– Ничем я не душилась. Это не от меня пахнет, – прошипела Болтушкина в ответ. – От какой-нибудь тётеньки.

О, заговорила, обрадовался Шалунов. Ну то-то!

– Болтушкина, а тебе нравится спектакль?

– …

– Нравится?

– Что?

– Спектакль нравится?

– Да нравится, нравится…

– А ты Чайковского любишь?

– А?

– Любишь, говорю, Чайковского?

– Угу…

– А ты такую музыку сможешь сыграть?

– …

– Болтушкина!

– …

– Болтушкина, ты глухая? Слышишь меня?

– Да чего тебе?