Анастасия Дёмина: Печать Кощея

* * *

© Дёмина А., 2024

© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025

Глава 1
Досада

Костя был готов провалиться сквозь землю и от жгучего стыда уже почти по плечи сполз под парту. Краем глаза он видел, как слева Никита кусает губы и легонько подрагивает от едва сдерживаемого смеха. Зато плечи впереди сидящей Жанны ходили ходуном, и, даже зажимая рот обеими ладонями, она не могла полностью заглушить рвущийся из горла хохот. Одна Катя не шевелилась, но в её быстрых взглядах, какие она бросала через плечо на Костю, было столько жалости, что он предпочёл бы, чтобы она тоже гоготала, как без всякого стеснения делали сидящие за первой партой в правом ряду Гена с Арсеном. Костя старательно не поворачивал голову, чтобы не видеть реакцию Игоря на происходящее. Хорошо ещё, что Тимур эту четверть отсутствовал, уехав с родителями по делам отца в Китай.

Алина Николаевна, обычно такая улыбчивая, жизнерадостная и энергичная, сейчас застыла за учительским столом в несвойственной ей, как и всем кикиморам, неподвижности. Округлив медные, с золотыми блёстками глаза, она с откровенным ужасом взирала на парящий перед доской двуручный меч с тёмно-серой гардой и золотым навершием с изображением солнца. Красный самоцвет в центре мигал как неоновая лампочка, а начищенный до зеркального блеска и очень острый клинок со свистом рассекал воздух при каждом взмахе.

– И грузинка эта ему такая говорит: «Вынеси труп!» А МихалЮрьич, значит, выносит и бросает в Куру. Это река такая!.. И поплохело ему после этого, а как иначе? У всякого б коленки подкосились, коль тебя красавица, на кою ты глаз положил, вдруг мертвяка из дома вынести попросила! А как МихалЮрьич опомнился, так давай выяснять, кто был таков, отчего умертвили. И по кинжалу определили, что-де офицер этот ходил тут к соседской старухе с дочкой, но дочка замуж вышла, а офицер этот пропал! МихалЮрьич, как настоящий сыщик, выследил, где дом этого мужа, а потом видит – тот идёт с женой молодой, и та ему что-то нашёптывает, пальчиком, значит, тычет в МихалЮрьича, и смекнул он сразу, что ох не к добру это!.. И как в воду глядел! Ночью напали на него двое и как насели: кто такой, откуда будешь. Хотели уже в реку сбросить, но МихалЮрьич не промах – сам обидчика сбросил…

На этом моменте Алина Николаевна не выдержала и, повысив голос, перебила вдохновлённый рассказ меча:

– Только с Михаилом Юрьевичем в действительности никогда ничего подобного не происходило, а эта история, написанная его рукой, с высокой долей вероятности является черновым планом повести, на что указывают сделанные на ходу исправления и общая схожесть с сюжетом «Тамани».

Меч-кладенец, осёкшись, покачался в воздухе и задумчиво помигал самоцветом.

– Хмм… – глубокомысленно протянул он. – Но мне рассказывали…

Его прервал звонок, и Костя, облегчённо выдохнув, уткнулся лбом в парту. Но радость от окончания этой пытки была недолгой.

– Костя, – окликнула его Алина Николаевна, и Костя, мысленно поморщившись от её натянутого тона, медленно выпрямился.

Меч-кладенец уже висел рядом с ним в проходе между партами, довольно мыча что-то себе под… гарду? Костя торопливо перевёл взгляд с него на Алину Николаевну и стыдливо потупился.

– Останься ненадолго, – услышал он и молча кивнул.

Не поднимая головы, он сложил в рюкзак учебник, тетрадь и письменные принадлежности, чувствуя на себе сочувственные взгляды друзей.

– Мы тебя в коридоре подождём, – тихо предупредил Никита и вместе с Жанной и Катей поспешил к двери.

Подавив тяжёлый вздох, Костя встал из-за парты и медленно поднял взгляд на Алину Николаевну. Но та смотрела не на него, а на висящий в воздухе меч.

– Э-эм… – Костя закусил губу, покосившись на своего ни о чём не подозревающего волшебного компаньона. Он уже по опыту знал, что от прямых просьб оставить его с кем-то наедине было мало толку: меч просто не понимал их смысла. Внезапно его осенило. – А давай ты полетишь к Никите и расскажешь ему конец своей истории про Михаила Юрьевича? Он очень хотел её дослушать, а то потом у него занятия на скрипке, времени не будет.

Меч-кладенец дрогнул и воодушевлённо мигнул самоцветом.

– Да? Что ж… – Он качнулся, будто оценивая обстановку опустевшего класса и выясняя, не нападёт ли кто на хозяина в его отсутствие, после чего, к немалому облегчению Кости, пришёл к положительному выводу. – Тогда, барин, я буду снаружи!

– Я скоро, – пообещал Костя.

Они с Алиной Николаевной молча проводили взглядами скользнувший за дверь меч. Больше не обращая внимания на неразборчивое гудение его голоса в коридоре, учительница повернулась к Косте и сцепила перед собой руки.

– Костя, – тихо и как-то щемяще устало начала Алина Николаевна. – Я понимаю, что ты за него не отвечаешь, но…

И в этом состояла вся горькая правда. После того как Костя во время боя с серым-волком Василием в музее пробудил меч-кладенец, тот признал его хозяином – барином, как он упорно продолжал его называть вопреки замечаниям Кости. И потому желал быть рядом постоянно, чтобы защитить от любой опасности. А так как его сознание было волшебным, не человеческим, многие, казалось бы, элементарные вещи и доводы он не понимал и наотрез отказывался им следовать. Из-за чего отношения с мечом требовали порой определённой хитрости и величайшего терпения.

Так Косте за последние полтора месяца с начала второй четверти удалось установить несколько железных правил: не преследовать его в ванной и соблюдать тишину, когда все спят. С последним даже не возникло разногласий, потому что меч-кладенец, как выяснилось, заряжался от солнечного света и ночью переходил в подобие компьютерного режима «гибернации», просыпаясь лишь в случае угрозы Косте. И Костя с Никитой негласно поклялись не вспоминать о том, как в первый учебный день после каникул меч разрубил пополам будильник, «посмевший потревожить сон барина ни свет ни заря». Хорошо, что в запасах Амины Рашидовны нашлась замена, а меч уяснил необходимость пробуждения затемно.

Но с тем, чтобы хранить молчание на уроках, у меча-кладенца возникали серьёзные проблемы. Нет, он только приветствовал, что Костя получал новые знания и умения, но искренне не понимал, почему сам не мог участвовать в этом процессе, когда ему тоже было что сказать. Хотя далеко не все науки вызывали у него интерес. На уроках биологии и географии меч откровенно скучал. На математике вёл себя тише воды ниже травы, подавленный ледяной непреклонностью Тамары Леонидовны, не спускавшей неподчинения никому, даже волшебным артефактам. На музыке качался в такт мелодиям и тихонько подпевал, никому особо не мешая. А на занятиях физкультурой, хоть и зорко следил, чтобы Костя случайно не поранился, ограничивался дельными советами и подбадриваниями.

Зато на уроках истории от него не было покоя. Равиль Ильдарович – низкорослый и полноватый мужчина лет пятидесяти, со слегка одутловатыми, будто поплывшими чертами лица и серо-голубыми, как стоячая вода, глазами под толстыми бровями, – не мог начать тему, чтобы меч-кладенец уже через пять минут не прервал его с каким-нибудь уточнением (чаще всего ошибочным) или вопросом (тоже редко относящимся к делу). Меч-кладенец не знал, когда его создали, потому что его сознание начало формироваться гораздо позже под воздействием волшебства, и процесс этот был долгим и постоянно прерывался периодами сна между появлением новых хозяев, что порой растягивалось на десятки и сотни лет – в прошлый раз его пробудили в середине девятнадцатого века. Из-за этого воспоминания меча об исторических событиях и личностях были крайне сомнительными. Что не мешало ему ими делиться, когда услышанное на уроке пробуждало что-то в волшебной памяти. И если большого ценителя старины Равиля Ильдаровича выходки меча и его высказывания забавляли, то молоденькую и хрупкую Алину Николаевну сильно нервировало присутствие в классе огромного холодного оружия, парящего в воздухе и травящего байки о великих литераторах.

И Косте было трудно её в этом винить.

– Просто… – Заломив руки, учительница тяжело вздохнула и беспомощно отвела взгляд. – Постарайся за каникулы с ним… поговорить?..

Последнее слово прозвучало как вопрос, и Костя догадывался, что Алина Николаевна на самом деле имела в виду что-нибудь вроде «его приструнить». Но, с одной стороны, говорить такое ученику было неудобно, с другой – нечестно. Разве возможно приструнить волшебный – к тому же боевой – артефакт?

Но Костя всё равно кивнул и, тихо попрощавшись, почти бегом выскочил из класса.

Первой, с кем он встретился взглядом, оказалась Катя. Царевна-лягушка слегка ему улыбнулась.

Пожалуй, из всей их четвёрки события в музее повлияли на неё заметнее всего, будто сражение с серым-волком проломило в ней какую-то внутреннюю заслонку. Катя стала намного увереннее, перестала сутулиться и даже попросила Олю из десятого класса подстричь ей чёлку, так что теперь ничто не скрывало её зелёно-голубые, как мятные леденцы, глаза. Её рука ещё по привычке смахивала длинные пряди на лицо, чтобы зелёные пупырышки на щеках и подбородке были не так заметны, особенно когда Катя ловила на себе взгляды ребят из других классов, но это происходило всё реже.

Костя перевёл взгляд на Никиту, горячо обсуждавшего с Жанной и мечом-кладенцом приключенческий сериал, который они смотрели по вечерам в общем уголке второго этажа общежития. Это началось как попытка помочь мечу-кладенцу быстрее усвоить современный лексикон и познакомить его с двадцать первым веком, а потом внезапно переросло в активное увлечение, собиравшее многих ребят с обоих этажей.

В отличие от Кати, чьи перемены в поведении и даже внешности были слишком явными, чтобы упустить их из виду, Никита, на первый взгляд, почти не изменился. Но Костя знал, как сильно далеко это от правды. Пробудив в себе силы соловья-разбойника, да ещё по мощи соперничающие с силами его мамы, Никита стал не только увереннее, но и спокойнее, легче, как если бы с его сердца свалился пудовый камень с острыми колющими краями. Они с мамой всё-таки съездили на осенних каникулах на конкурс юных пианистов, где Никита показал себя ниже среднего, что, в общем-то, после всех волнений и переживаний было ожидаемо. Но чего никто не ожидал, и больше всех сам Никита, как он по секрету признался Косте, – так это что он почти не расстроился. Да, досадовал на себя, но не до гневных слёз и криков, как бывало раньше. Никита наконец понял, что ему не нужно рвать жилы, дабы что-то доказать маме, и что в конкурсах он участвует для себя, потому что любит музыку и хочет стать как можно лучше. Ну а что в этот раз выступил не очень, так будут другие конкурсы, лишь бы при подготовке к ним ему опять не пришлось отвлекаться на смертельно опасные поиски секретных хранилищ.

А самое главное, теперь они с Зоей Никитичной встречались после уроков не только ради занятий музыкой, но и чтобы тренировать силу соловья-разбойника, которую Никита пока совершенно не контролировал. И за обсуждением её особенностей они стали больше разговаривать друг с другом, в том числе о личном.

Жанна оказалась единственной, кто, на взгляд Кости, совсем не изменился, она осталась такой же шумной, непосредственной, напористой и взрывной. Разве что они с Артуром Тамерлановичем придумали несколько новых упражнений на меткость, потому что она была ужасно недовольна, что подпалила ухо Василию лишь с пятой попытки.

Что касается Кости, то он никаких особых перемен за собой не заметил. Пробуждение силы алёши-поповича, какую он унаследовал от мамы, не сделало его в один момент могучим силачом, способным поднимать стокилограммовые гири. Как объяснил Артур Тамерланович, это вообще работало не так. Обладать богатырской силой невозможно без должной крепости костей и развитости мышц, а это требовало регулярных тренировок, к которым Костя пока не торопился приступать. Ему было не до них.