Маргарита Малинина: Реальная молния

Глава 1

Изнуренная постоянной болью, мучающей мою израненную душу на протяжении долгих десятилетий, я с трудом стояла возле окна, из последних сил держась дрожащими руками за подоконник…

– Нет, – сказала я себе, глядя в экран своего ноутбука, и потрясла возмущенно головой. – Окно и подоконник? Тавтология? Я что, забыла, как писать?

Удалила слова «возле окна». Читатели не дураки и поймут, что, если персонаж держится за подоконник, стало быть, находится у окна.

Затем я увидела его. Смотрящего прямо в мое окно. На меня.

Я снова покачала головой. Что-то было не так с этими предложениями.

– Мне нужно кофе. Много кофе…

Спустившись на кухню, включила кофемашину.

Я жила одна в простеньком, но просторном для одного человека двухэтажном коттедже. Я замерла на мгновение, вспоминая, как долго тут живу. Казалось, вечность. Будучи писательницей, я обожала тишину и, как следствие из этого, вела затворнический образ жизни. И в принципе всегда мечтала жить одна, так как быстро устаю от людей, но после всех этих лет я затосковала и все чаще стала чувствовать себя одинокой. Все мои друзья и знакомые думают, что я спятила. «Ты молодая красивая девчонка, почему ведешь себя как монашка? Зачем ты заперла себя в этом доме, как в какой-то темнице? Гуляй, отрывайся!» – часто говорят они. Говорили. Теперь у меня нет ни друзей, ни знакомых. Мне пришлось изгнать их из своей жизни, дабы перестать слушать весь этот бред.

Отпивая по пути кофе, я вернулась в свой кабинет и исправила последний абзац.

Вот тогда я впервые увидела его. Он пялился прямо в мое окно.

Я перечитала оба абзаца и вздрогнула. Каким-то образом я сумела себя напугать.

– Ну хоть кого-то ты напугала! – подразнила я себя, намекая, конечно, на то, что читатели, по обыкновению, более искушенная публика, им нужно что-то пострашнее.

Осознав наконец, что я не в подобающей форме для сочинительства, я выключила компьютер и отправилась в спальню. Время близилось к полуночи, а я привыкла видеть сны не ранее двух часов ночи, но я посчитала, что мне все равно больше нечем заняться, тем более завтра утром у меня встреча с журналистом, и мне нужно быть в хорошей форме.

Я приняла душ, переоделась в шелковый халат и спустилась на первый этаж проверить, заперта ли входная дверь – полезная привычка, которую я у себя выработала. Когда ты живешь одна, хорошо знать, что ты в безопасности.

Дверь была заперта.

Я поднялась в спальню, выключила свет и, как обычно, подошла к окну. Я всегда восхищалась луной. В то время как кто-то готов постоянно смотреть на огонь или журчащую реку, я же могу любоваться луной вечно, будто бы даже не моргая.

Потрясающие готические небеса бесповоротно влюбляли в себя: круглый месяц, время от времени застланный набегающими полупрозрачными серыми облачками, словно дымкой, мистически озарял все вокруг; яркие и холодные звезды казались спокойными и счастливыми. Привычная мысль о том, была бы я тоже счастлива, окажись я с ними, выдернула меня из реальности на некоторое время. Затем я с отчаянием покачала головой, понимая, что я здесь, а не там, и еще бог знает сколько времени пройдет, пока я наконец не встречусь с прекрасным небом, и я склонила голову в печали.

Я уже собиралась оторвать взгляд от вида за окном, когда что-то привлекло мое внимание.

За моим забором-сеткой, всего в нескольких шагах, стоял мужчина. В темноте я не могла различить ни его лица, ни одежды. Но каким-то образом я могла видеть его глаза и соответственно проследить за его взглядом. Он смотрел прямо в мое окно. Он смотрел прямо на меня.

Застыв от испуга, я пялилась на него в ответ не меньше минуты, но затем созвала всю свою отвагу и одним быстрым движением закрыла гардины.

* * *

Ночью я не могла заснуть. Иногда я ощущала потребность встать и проверить, ушел ли тот человек, но у меня не было на это моральных сил. Таким образом, я просто лежала в постели, считая овец, что, в общем-то, и раньше мне особо не помогало, а минувшей ночью и подавно от бессонницы не спасло.

В результате я едва не опоздала на встречу. Я потонула в спокойной дреме прямо перед звонком будильника, соответственно, ощущала себя разбитой утром и не могла ничего делать быстро и в срок. Я могла вызвать такси и доехать до кафе, где планировалась встреча с журналисткой, но мне хотелось пройтись и проветрить свой мозг. В середине получасовой прогулки в направлении кафе я вспомнила, что вообще-то опаздывала, и бросилась бежать, так что, когда я наконец попала в заведение, я выглядела как спортсмен сразу после тренажерного зала, то есть потная, лохматая и помятая.

Несмотря на то, что я опоздала на десять минут, журналистка еще не пришла. Воспользовавшись данным преимуществом, я отправилась в дамскую комнату и освежила свой внешний вид.

– Так-то лучше, – сказала я зеркалу и пошла занимать самый дальний столик – не люблю быть на виду.

– Привет! – Женщина лет тридцати со смехотворным ярко-оранжевым цветом волос села за мой столик. – Прости, что опоздала!

Существуют люди, чьи голоса до ужаса изменяются по телефону. Я имею в виду, что мы всегда звучим немного иначе, но некоторых вообще невозможно узнать. Эта женщина явно была из той категории людей, и если бы не факт, что она стала со мной разговаривать, я бы вообще не поняла, что это та самая журналистка, которая мне звонила и назначала встречу. К списку этих людей стоит добавить собственную мать, которую я никогда не узнаю́, пока она не скажет излюбленные словечки и выражения, или хотя бы по интонациям. Хорошо, что в наше время есть такая функция как определитель номера. И хорошо, что она редко мне звонит.

– Угу, – неопределенно отозвалась я, никак не реагируя на ее спонтанный переход на «ты», ведь по телефону мы друг другу «выкали».

– У меня завал на работе! – продолжила журналистка почему-то с энтузиазмом, словно ее это радовало.

Я хотела спросить, почему сегодняшнее интервью не рассматривается ею как работа, но вместо этого улыбнулась и дружелюбно произнесла, вспоминая свои почти утерянные навыки общения:

– Все хорошо, я сама пришла только пару минут назад.

Мы заказали чай с блинами.

– Боже ты мой, Марго… Могу я так тебя называть? – не дожидаясь моего ответа или хотя бы кивка, она бодро продолжила: – Марго, тебе жутко повезло иметь фигуру модели. А вот у меня каждая ложка сахара идет прямо сюда, – она положила ладони на выступающий животик, – и сюда, – переместила на бедра.

«И тем не менее это не остановило тебя от того, чтобы заказать блинчики», – язвительно подумала я, но, конечно, не сказала вслух.

– Я бы не называла это везением, – все-таки решила я прояснить ситуацию, добавив сдержанную, аристократическую улыбку, – у меня беговая дорожка дома, и я извожу себя тренировками минимум трижды в неделю.

Журналистка по имени Марина привычным жестом достала телефон из сумочки и нажала в нем функцию диктофона, профессиональным чутьем понимая, что сейчас что-то интересное может последовать из моих уст, и уставилась на меня с любопытством. Теперь она выглядела по-деловому и на несколько секунд даже забыла жевать.

– Итак, ты любишь спорт? – сказала она, наконец прожевав блин и запив его травяным чаем.

Кивая, я повторила реплику про беговую дорожку и назвала упражнения, которые обычно делаю в качестве разминки перед ней.

– Но что еще больше ошеломляет, это то, что ваш роман стал популярен в межнациональном масштабе. Не каждый автор может про себя сказать, что его первый роман был переведен на несколько языков. Ваша книга была переведена на… – она нахмурилась, вспоминая.

– Восемь, – помогла я ей. – Пока что.

– Восемь языков! – восхищенно повторила она за мной. – Каким был последний?

– Английский, как ни странно.

– Действительно странно, – хихикнула она. – Каким был первый?

– Хм, вроде французский. Первые несколько договоров пришли почти одновременно, и я уже запуталась. А на английский перевели месяц назад, и сейчас ведется подготовка рукописи к изданию.

– Вы ожидали такого успеха, когда начинали писать?

– Конечно, нет. Но я начала писать, еще когда была подростком. Я просто ничего так и не закончила. Так что «Двойная молния» – первая книга, которую я, поборов лень, таки завершила.

Она засмеялась.

– Ясно. Ты сразу отправила в издательство или давала сперва семье и друзьям почитать?

– Первое.

Она снова засмеялась. Ее радовали нестандартные ответы, и казалось, я единственный романист на ее памяти, у которого не было друзей и кто не считал родителей достойными читать его опусы. Что ж, это не было правдой. Мои друзья не любят читать, поэтому я им ничего не предлагала, а родители не хотели, хотя я как раз таки предлагала. Они полагают, что писательством на хлеб не заработаешь, а стало быть, это не может считаться работой и поэтому не одобряют мой выбор.

Так как беседа начала затрагивать болезненные темы, я попыталась сменить ее направление. Марина почему-то отказывалась улавливать мои настроения и снова и снова возвращалась к семье и друзьям. Она хотела знать все: где они работают, где учились, сколько зарабатывают и как мы встретились (этот вопрос касался только друзей, конечно). Наконец она сдалась, и мы обсудили только сюжет моей книги. Поскольку это моя любимая тема, настроение сразу поднялось. Я так много говорила, что почти выболтнула спойлер. Потом она снова поменяла тему, попросив назвать какой-нибудь любопытный факт из жизни, и я опять запнулась. Ничего стоящего внимания никогда со мной не происходило.

– Может, был какой-то навязчивый поклонник или фанат? – подсказала она с дурацкой улыбочкой.

Ну-ну. У кого-то, может, и есть поклонники, но только не у затворников, неудачников и вечных одиночек. В итоге я просто поделилась интересным, на мой взгляд, фактом – у меня часто сбываются события из книг. То есть законченный роман только один, но есть еще рассказы и пара незаконченных, как я уже говорила. Так что совпадений уже накопилось предостаточно.

Через час встреча стала подходить к концу. Мы разделили счет пополам и вышли на улицу. Марина повела меня в парк по соседству – как выяснилось, это была причина, почему она пригласила меня именно в это кафе. Она хотела сделать фотографии для интервью в узнаваемых местах нашего города. Но когда мы попали туда, оказалось, что она забыла взять камеру! Я просто рот открыла на эдакий непрофессионализм, но снова ничего ей не сказала. Просто спросила, где она училась, так как у меня у самой за плечами журфак, и я бы никогда не спросила у интервьюируемого о доходах членов его семьи. Я бы посчитала это неэтичным. Более того, я бы почувствовала, что собеседник не хочет обсуждать какую-то тему, и сама бы ее поменяла, а не ждала, когда этот человек, извертевшись как уж на сковородке, с отчаянием попытается сам поговорить о чем-то ином. Вуз, который она назвала, ни о чем мне не сказал и находился вообще в какой-то тмутаракани – откуда она и была родом. Девушка переехала сюда пару лет назад, чтобы выйти замуж за человека, который был в ее городе в командировке, где они и познакомились (я ее не спрашивала, она сама вдруг стала рассказывать мне свою историю любви; вообще, когда девушки ее внешности видят девушек моей внешности, они тут же начинают рассказывать, как за ними мужики бегают и носят их на руках, я понимаю, что это их комплексы, поэтому молча киваю в такие моменты). Но услышанное многое прояснило на самом деле: ей не нужна карьера журналиста, ее кормит богатый муж (из ее уст это звучало как «состоятельный»), и она работает в журнале от скуки.