Народу на поступление пришло не просто много, а невероятно много, пестрая, волнующаяся толпа. Сегодня – первый день из трех, когда можно попробовать свои силы для поступления в одну из трех лучших академий королевства. И это при том, что подать сюда заявку на поступление можно лишь раз в жизни.

Краем затуманенного волнением глаза я заметила в толпе Нортона Гивза, и сердце екнуло, но подходить к нему сейчас – не время. У меня есть четкий, выверенный план, вот его я и буду неуклонно придерживаться. Но хоть украдкой, краешком души, могу позволить себе любоваться им, сдерживая трепет. Ждать предстояло еще целую вечность.

Каменные статуи, суровые и безмолвные, что стояли у величественного входа в академию, периодически оживали с глухим скрежетом и называли имя следующего счастливца. Тот, кто туда вошел, так и не выходил обратно. Неужели всех принимают? От этой мысли по спине бежали мурашки.

Неожиданно меня грубо толкнули в бок, заставив вздрогнуть. Обернувшись с легким раздражением, я увидела двух девушек. Обе были изящно и дорого одеты, очень симпатичные. Одна – томная брюнетка с пронзительными голубыми глазами, а другая – жизнерадостная блондинка с теплыми карими.

Бросив друг на друга быстрый, настороженный взгляд, мы почти синхронно склонили головы в вежливом, сдержанном знаке приветствия.

Не то чтобы это было явно выпячено, но кожей чувствовалось, что я несколько выше по положению, а значит, этикет предписывал мне начать беседу. Если я того пожелаю. В светском обществе такое не особо поощрялось, мол, каждый должен знать свое место, но среди магов, ходили слухи, порядки были иные, более свободные.

– Добрый день, – все-таки решилась я начать разговор. – Я Ирис Стоун, дочь лорда Стоуна. На какой факультет вы хотите поступить?

Девушки снова переглянулись, в их глазах мелькнула неуверенность. Мой отец – весьма влиятельный человек, мы не ровня, но отказываться от потенциально полезного знакомства незнакомки не стали.

– На бытовой, – наконец сдержанно улыбнулась светленькая девушка.

– И я, – усмехнулась темненькая, ее взгляд стал чуть смелее.

– И я, – призналась, рассмеявшись в ответ, чувствуя, как легкое напряжение между нами тает.

Мысли о том, что могу не поступить, я яростно гнала прочь, не допуская даже тени сомнения. Если уж я закончила лучший пансион в стране, то чем вообще могла меня удивить эта академия?

Однако иметь союзниц, пусть и просто знакомых, в этом новом, пугающем обществе было необходимо. Сердце подсказывало: мало ли что случится. Опять же, если нужен будет совет или простая поддержка.

Разговорившись, мы с жаром принялись обсуждать академию, делиться обрывочной информацией, слухами, и по-девичьи поволновались вместе. Мы все хотели на бытовой факультет, а на него, как и на боевую магию, был самый большой и жесткий конкурс. Легкий холодок страха скользнул по коже: вдруг все-таки не поступим?

Блондинка, Аура Рихт, как выяснилось, являлась дочерью богатого купца, и для нее академия была заветным единственным шансом вскарабкаться по скользкой социальной лестнице поближе к дворянству. Деньги деньгами, но живое, личное знакомство и связи в обществе значили неизмеримо больше, и она, казалось, это прекрасно понимала, с надеждой глядя на меня.

Темноволосая девушка, Нора Артензи, оказалась дочерью мелкого, затерянного в глуши дворянина, девятым ребенком в семье. У нее имелись еще три младшие сестры и целых пятеро братьев. Для нее поступление в академию было не просто шансом, а единственной соломинкой, за которую можно ухватиться, чтобы хоть как-то устроить свою жизнь, вырваться из тесных рамок предопределенности. Ее судьба висела на волоске, и это читалось в каждом ее сдержанном движении, в каждом осторожном взгляде.

Почему в академию поступаю я, никто из них, конечно, не понял. У меня – состоятельная семья, прочное высокое общественное положение, приятная внешность и более чем приличное приданое. Зачем мне это? Вопрос витал в воздухе, тяжелый и невысказанный.

Пришлось врать, легко и непринужденно, о неутолимой жажде знаний и о детской мечте учиться именно здесь. Что еще сказать? Мы не настолько близки, чтобы я выворачивала душу и делилась с ними своими истинными, сокровенными чувствами.

На меня посмотрели странно, с легким недоверием, и я тут же поняла – не поверили. Но от дальнейших расспросов спасло то, что ожившая статуя внезапно проскрипела мое имя. Краем глаза я успела заметить, как Нортон, услышав его, опешил и начал озираться, беспокойно выискивая меня в гуще толпы.

Потребовалась вся сила воли, вся выучка, чтобы не обернуться на него, проигнорировать шепотки за спиной и недоуменные взгляды и с высоко поднятой головой, с гордым, холодным видом, двинуться к массивным воротам.

Каменные ступени под ногами казались невероятно крутыми. Тяжелая, испещренная рунами дверь поддалась не сразу, пришлось толкнуть ее изо всех сил, и она отворилась с глухим, словно нехотя, скрипом.

Очутилась я в просторной, залитой светом комнате. Большие окна отбрасывали на пол яркие квадраты. За столами, похожими на судейские, сидели люди в строгих черных мантиях, напротив каждого расположились бледные от волнения девушки и парни, которые вошли сюда раньше меня. Ага, самое обычное собеседование. Мне это знакомо. В пансионе тоже проходило нечто подобное, только тогда рядом были родители, их спокойная уверенность. Теперь придется справляться самой, и от этой мысли в горле появился ком.

Интуитивно я двинулась к ближайшему столу, за которым сидела строгая женщина в очках, на первый взгляд, средних лет. На второй…

Определить я затруднилась – магия сглаживала возраст. Секретарь, как мысленно я ее окрестила, лишь кивнула мне, сухо отметила что-то в бумагах и молча указала пером на дальний стол у окна.

За ним, почти сливаясь с кожаным креслом, сидел старичок в круглых, сползающих на нос очках. Его возраст определить было и вовсе невозможно; маги живут долго, но, судя по потрескавшейся коже и мудрым, усталым глазам, он тут, казалось, с самого сотворения академии.

– Приветствую вас, милая девушка. Что привело вас в нашу академию? – мило улыбнулся он, кивнув на стул напротив.

С леди так не обращаются – фамильярно и слегка свысока, – но я должна помнить, что в академии все равны, теоретически. Перед преподавателями, так точно. С достоинством опустившись на стул, я прямо посмотрела на старичка, который даже не потрудился представиться.

– Хочу поступить в академию магии, – твердо ответила я.

– Очень хотите? – вскинул он седые брови.

Я не знала, поступит ли сюда Нортон, но он так исступленно готовился, он такой умный, такой целеустремленный… Значит, точно поступит. Сюда. На долгие пять лет. Без него там, снаружи, меня ждет пустота.

– Очень хочу, – твердо кивнула я, вкладывая в слова всю силу своего желания.

– Однако… – озадаченно откашлялся старичок. – Такая сильная тяга к знаниям похвальна, особенно в столь юном возрасте. А на какой факультет вы хотите поступить?

– На бытовой, – быстро сообщила я, уже заготовив ответ.

– Ага. А почему именно на него? – покосился мужчина, сложив пальцы домиком.

– В пансионе в домовых предметах я была лучшей.

Во всех предметах была лучшей.

– Что ж, а не могли бы вы опустить руку на вот этот белый камешек у меня на столе? – он указал на невзрачный светлый булыжник, лежащий по центру стола.

Я посмотрела на мага с легким подозрением, но решила, что вроде ничего опасного, и положила ладонь на прохладную гладкую поверхность. Камень вдруг засветился изнутри белым светом, да так ослепительно ярко, что старичок аж зажмурился и закрылся рукой, а с соседних столов на нас обернулись с изумленными лицами.

Сияние так же внезапно погасло, и старичок уже с совершенно иным, пристальным интересом разглядывал меня. Всматривался, я бы сказала, пытаясь прочесть что-то на моем лице.

– Значит, леди Ирис Стоун. А Амброуз Стоун не ваш родственник, случаем?

– Мой пра-прадедушка, – ответила я, насторожившись.

При чем тут он, давно умерший предок?

– Кровь не водица, верно говорят. Но как же занятно распорядилась судьба… – пробормотал он себе под нос. – Впрочем, если судить по вашей ауре, то быть магом вам не предопределено. Значит это будет сложный путь, резонанс тела и души.

– Что? – занервничала я.

Собеседование явно шло вразрез с моим четким планом, уходя в непонятные дебри.

– Да так, не обращайте внимание, – отмахнулся маг, но взгляд его был серьезен. – Вам нужно войти вон в ту дверь, со светлыми рунами.

– Зачем? – настороженно уточнила я, сжимая пальцы.

– Магия в вас есть, артефакт определил ее совершенно точно. И вы, скажу я, весьма одаренная девушка. Но нужно пройти финальные испытания. Таковы правила, – он развел руками, словно извиняясь.

Везде эти дурацкие правила! Неужели в академии они еще строже, чем в пансионе? Но делать нечего. Повернуть назад я была не готова – слишком многое было на кону.

– Смелее, – ободрил он, и в его голосе прозвучала неподдельная теплота. – Если все пройдет хорошо, зачисление произойдет автоматически, и вас пропустят во внутренний двор академии для дальнейшего оформления.

Что делать? Сердце колотилось где-то в горле. Я пошла. Мимо других столов, под любопытными и оценивающими взглядами, к высоким, почти сияющим изнутри дверям. Они открылись для меня удивительно легко и бесшумно, даже не пришлось прилагать усилий, словно ждали именно меня. И этот неестественный ход лишь усилил тревожное щемление в груди.

Зал для поступления оказался огромным и пугающе безжизненным. Сначала я решила, что стены и пол высечены из бежевого мрамора – гладкого, отполированного до зеркального блеска, возможно, даже теплого на ощупь. Но проверить это не решилась, пальцы замерли, не смея прикоснуться к холодной, величественной поверхности. Потолок, высокий купол, терялся где-то в сумрачной вышине, возможно, от этого голова слегка кружилась.

Сделав несколько неуверенных шагов, я дошла до середины зала и замерла. Спиной внезапно почувствовала чей-то пристальный, невероятно тяжелый взгляд. Резко обернувшись, я увидела мужчину в мантии, стоявшего в тени у стены.

Опять же, возраст определить было сложно – магия многое сглаживала. Но это был не старик, а мужчина в самом расцвете сил. Его темные коротко стриженные волосы подчеркивая резкие аристократические черты лица со светлой, почти фарфоровой кожей. Но больше всего пугали его глаза – холодные, черные, как у хищника. Они недобро сверлили меня, а на его губах застыла едва уловимая усмешка, по которой было невозможно понять, о чем он думает.

Мы молча стояли друг напротив друга – он разглядывал меня, я его, застыв от неловкости и нарастающей тревоги. А потом он резко, почти небрежно вскинул руку – и в меня ударила невидимая, но сокрушительная волна магии.

Она не причиняла физической боли, нет. Она сдавливала мое тело невидимыми тисками, путала мысли, заставляла сердце бешено колотиться в попытке вырваться. Воздух стал густым, как мед, и каждое движение давалось с невероятным трудом. Все, что я могла – это просто выставить руки вперед, в немом, инстинктивном жесте защиты, потому что так чуть-чуть, но становилось легче дышать.

Сложно сказать, сколько длилось это испытание. Мне показалось – целую вечность. Но продолжаться так до бесконечности не могло, и отчаяние, которое я до этого пыталась сдерживать, начало прорываться наружу, горячей волной подступая к горлу. Оторвав глаза от груди мужчины, я в отчаянии вскинула их кверху, в немой мольбе, и вновь заметила ту же едва уловимую, презрительную усмешку на его лице. Да он просто мучает меня! Изматывает! Откровенно издевается!

Настоящие мужчины так не поступают! Эта мысль пронзила меня, как молния, эмоции рванули в разные стороны. Сузив глаза, я встретила ледяной взгляд противника и, стиснув зубы, направила на него всю силу. Магия выплеснулась наружу.