Сначала был «Кролик», который со временем превратился в «Ролик» в маминой интерпретации. А Кролик, конечно, выпрыгнул ещё в детстве из сказки Кэрролла. Но Алиса не очень любила эту сказку, она её немного пугала. Или картинки в книжке были такие, которые пугали.

– Если он женат, то он лжец, он изменщик, он негодяй, – кричала в слезах Аля, – полтора года ничего мне не говорить! А я раскрылась перед ним, я поверила ему. Он же говорил, что любит меня!

– Возможно, он и любит, Ролик, но иногда нельзя победить обстоятельства, и люди отступают. Постарайся пережить. Он ещё появится, я не сомневаюсь.

С мамой были близкие отношения.

А как пережить? Не думать? Завести другого? Какого другого после Янковского?

По ночам текли слёзы, в голову лезли воспоминания, раздиравшие душу.

От злости и обиды попёрли творческие идеи одна за другой.

В институте её заметили и стали считать смелой и даже талантливой. Аля училась, подрабатывала, ходила на спектакли, знакомилась с коллегами, но чувствовала себя раненой. На мужиков смотреть не хотелось. Разлюбить и забыть Тихона не получалось. Получалось только скрывать от всех свою боль и казаться независимой и самодостаточной. «Весь мир – театр…» – написал когда-то Шекспир.

ГЛАВА 3. Линии и символы

До начала практики оставалось пять дней.

Занялась уборкой, привела в порядок книги, одежду, сдала в химчистку занавески, вымыла окна, вылизала кухню и так далее. Не квартира, а операционная. А дальше что?

Позвонил Мишка Ступинский и пригласил в кино.

– Что значит «в кино»? – спросила Алиса. Всё-таки позвонил. Последние два года проходу не давал, но не звонил.

– Всё равно куда. Пошли в музей. Мы же культурные люди, – хохотнул Ступинский, – или в театр.

Хороший, но не нравился, чтобы влюбиться.

– Я перезвоню, – нашла, что сказать.

– Иногда люди раскрываются постепенно, у вас много общего. Не горячись, – посоветовала мама по телефону.

Она жила теперь далековато, на другом конце города в новостройке на одиннадцатом этаже с панорамными окнами. Её муж Стефан был на семь лет моложе, айтишник, естественно. Да и мама тоже была айтишница, поэтому знала, что советовала, типа, общая профессия всегда подбросит общие планы, и будет о чём поговорить.

Почему он позвонил?

Алиса записала его телефон, но как бы не она, а пальцы сами настучали. Назвала контакт Past Perfect, одним из прошедших времён в английском языке.

Что он хотел ей сказать? Она не собиралась ему подчиняться.

Поразмыслила и созвонилась со Ступинским. Назло самой себе и виртуальному Тихону. Знал бы Миша, какова его роль. Но Миша этого не знал.

На практику его распределили в детский театр. Где фантастика, там и сказки. А блестящую фольгу на время можно заменить плюшем.

– Научишь спиногрызов фантазировать и мечтать о невероятном своими костюмчиками. Я в тебя верю, – сказала Алиса.

Они сидели на террасе уличного кафе и ели бургеры с картошкой-фри после прогулки по набережной.

С Мишкой было легко, но он хотел большего, чем просто приятельство. С первого раза, может, и не будет поднимать эту тему, но просто так девушек не зовут на прогулки.

– Ты правда ходила со Ступинским на свидание? – позвонила вечером Дашка.

– Откуда ты взяла? – неужели проболтался? На Мишку непохоже.

– Как откуда? Вас же видели на Софийской набережной. Надо же! Какой тихоня! И что? Будете встречаться?

Зачем только я с ней дружила столько лет? – промелькнула мысль.

– Я не знаю будущего, и это очень хорошо. Извини, у меня гости, пока, – гостей, конечно, никаких не было.

На следующий день Алиса отправилась к бабушке.

– Как же я благодарю Бога, что на старости лет он мне преподнёс такой подарок, Лисонька, – обнимала её Ольга Леонидовна. Она имела в виду Алису, конечно.

Прабабушка Алисы, Елена Михайловна, была не просто художницей по костюмам, она создавала настоящие произведения искусства. Работала с выдающимися режиссёрами, создавала костюмы для знаменитых спектаклей.

Её эскизы и наброски хранились в специальном архиве, который бабушка берегла как зеницу ока.

– Знаешь, – сказала бабушка, – твой талант – это не случайность. Это дар, который передаётся в нашей семье из поколения в поколение.

Она достала из шкафа старую деревянную шкатулку с отколовшимися уголками. Внутри лежали пожелтевшие от времени письма, фотографии и небольшая тетрадь.

– Это Ленин дневник. Здесь она описывает свои работы, делится мыслями о создании костюмов, рассказывает о секретах мастерства. Она так интересно пишет, тебе обязательно понравится. Я прочитала дневник от корки до корки, но я не могла это воплотить. Уже собиралась всё подарить, и вдруг ты! – она открыла другую створку шкафа и протянула большую потрёпанную картонную папку, завязанную коричневой тесьмой, – а вот папка с эскизами, они волшебные.

Алиса осторожно перелистывала страницы тут же на ковре, впитывая каждое слово. На эскизах были изображены удивительные костюмы, которые могли бы украсить любой современный спектакль.

– Ба, – прошептала она в восхищении, – я даже не представляла, насколько важна для меня эта профессия.

Следующие три дня Алиса безвылазно сидела дома и изучала наследие. Теперь её путь в театре обретал новое значение. Она не просто следовала за мечтой – она продолжала семейное дело, хранила традиции, передавала знания дальше.

Странным казалось то, что Алиса совершенно интуитивно, ничего не зная о родне отца, встала на этот путь и пошла в институт учиться «на костюмера», как говорила мама. Вот как это объяснить? Был ли это её выбор?

Тихон не успокоился. Он позвонил опять.

– Аля!

– У нас не может быть ничего личного. Ты потратил свой шанс, – сказала и опять отключилась.

Её трясло, из глаз катились слёзы, большие и одна за другой.

Может, она перебрала? Может, надо было выслушать?

Голову опять заполнили воспоминания – первый секс, страсть, безумные ночи в его студии, его признания в любви.

Он растоптал моё доверие. Так-то оно так…

Выскочила на улицу. Тёплый летний вечер принял её в свои объятья.

– Ты где? – позвонила она Мишке.

– За городом, на даче. Хочешь, я приеду? – он как будто понял, что она не просто так звонила. Он же ждал этого.

– Нет, что ты! Я сделала один костюм, хотела тебя спросить.

– Пришли.

– Забей! Он ещё не закончен. Потом, когда приедешь.

– Алис. Я… могу завтра прям приехать.

– Нет, Майкл, я завтра у мамы. Я пришлю тебе картинку. Извини. Пока! – отключилась.

Вот зачем даю ему надежды, которые с самого начала сплошной фейк. Лживые надежды. Надо с ним как-то объясниться, что ли… а то поссоримся ещё. Или само рассосётся?

Купила мороженое.

Её опять потянуло к дневнику прабабушки. Что-то ей показалось там необычным. Быстро поднялась в квартиру. Открыла дневник.

Иногда попадались совершенно пустые страницы, но почему? Она повертела тетрадь в руках и поставила одну из пустых страниц напротив настольной лампы. Да! Стали проявляться непонятные линии и символы. Символы были похожи на алхимическую письменность. Алиса вспомнила лекцию по истории костюма, где были материалы по символике алхимии – стихии, металлы, связанные с названиями планет солнечной системы.

Некоторые знаки были ей знакомы по эскизам костюмов – они повторялись в виде узоров на ткани. Постепенно она поняла, что каждый символ имел двойное значение: декоративное и практическое.

Алиса перечитала дневник и те места, которые ей казались сразу непонятными. В двух местах было упоминание о «Братстве Золотого Шлейфа». Что это? Полезла в интернет – ничего не нашла.

Тайное общество, у которого нет цифрового двойника? Странное название – ироничный «золотой шлейф», как символ гламура и театральности, и «братство», как закрытая мужская структура, спрятанная за этим блеском.

– Ба, ты не слышала о «Братстве Золотого Шлейфа»? – позвонила она бабушке.

– В наше время говорили, что существовало такое сообщество театральных художников, но мама мне ничего о нём не говорила. Я же была актриса, а не художница. Я подумаю. Кое-кто ещё жив, кто может что-то вспомнить. Перезвоню.

Алиса опять погрузилась в чтение дневника.

ГЛАВА 4. Плащ

Часам к двум ночи Алиса оторвала голову от дневника.

Получалась удивительная картина, которая только вырисовывалась, но до того, чтобы всё понять, было ещё далеко.

Елена Михайловна описывала уникальные методы работы с материалами. Она писала об особой обработке тканей, делающей их способными впитывать эмоции. Как это? Алиса задумалась и перечитала. Потом речь пошла о секретных ритуалах окрашивания, которые придавали костюмам некие особые свойства. Какие? Пока непонятно. Затрагивалась техника вышивки, создающая энергетические узоры. И было написано немного о креплении фурнитуры, усиливающей сценический эффект.

Ничего себе! В те времена люди пользовались такими вещами?

На самом деле Алиса считала, что времена не меняли людей, весь набор пороков и благодетелей оставался неизменным, менялись только гаджеты и скорости.

Также Алиса наткнулась на главу о мистических свойствах костюмов. Речь шла о том, что с помощью костюма можно было усиливать голос актёра, помогать ему в концентрации на роли, которую он исполнял, создавать особую атмосферу на сцене, защищать от сценических неудач.

Прямо мистика какая-то!

Несколько раз попадалось сочетание «старинная карта». Типа: «более тонкие подробности в «старинной карте» или в «старинной карте» есть оберег. Что за карта и где её искать, пока было непонятно. Похоже, говорилось не о карте, как таковой, а скорее, о каком-то документе.

Наконец Алиса легла спать. Всю ночь смотрела цветные сны, наполненные персонажами из папки прабабушки. Особенно красивыми и запоминающимися в памяти Алисы остались костюмы к итальянским операм «Турандот» и «Севильский цирюльник».

– «Братство Золотого шлейфа» больше не существует. Оно распалось в конце шестидесятых прошлого века, – позвонила бабушка в десять утра.

– Распалось? А что это было за братство? – спросонья Алиса никак не могла сосредоточиться, она ещё была с Турандот.

– Это было закрытое общество театральных художников. Существовало с конца девятнадцатого века.

– Серьёзно? Ну, да. Театры начались массово работать с начала восьмидесятых. Закрытое? – переспросила Алиса, – там, что, были какие-то тайны?

– Насколько я знаю, что-то было такое. Они хранили секреты мастерства и передавали знания только достойным преемникам. Ты слышала о том, что костюм может влиять на энергетику спектакля и помогать актёрам вжиться в роль? Я, как актриса, с этим абсолютно согласна.

– Я слышала, но никогда не задумывалась над этим, – протянула Алиса, – знаешь, в дневнике упоминается что-то о «старинной карте». Что это? Есть представление?

– Пока нет. Но буду стараться. У меня на завтра запланирована встреча с одной давнишней приятельницей. Она живёт, правда, в области, в каком-то Доме для старых актёров.

– А как ты туда доберёшься?

– На электричке. Не волнуйся, всего двадцать минут от Белорусского вокзала, и от станции дальше близко. Я уже ездила. Я же занимаюсь ходьбой, это не проблема. Мне самой интересно, и я очень хочу тебе помочь. Про Егора вспоминать не буду, сама знаешь.

– Спасибо, ба! Буду ждать от тебя новостей.

– Когда у тебя практика начинается?

– Завтра в девять утра.

Алиса положила телефон на прикроватную тумбочку и проспала ещё два часа. В этот раз снился Тихон. Он держал её в объятьях, целовал, шептал нежности, как когда-то. К ней вернулись так тщательно запиханные в самые дальние уголки души чувства. Она заполнили её всю и утащил на своё облако. Встала и двадцать минут стояла под душем.