– Ваше сиятельство, как вы себя чувствуете? – она смотрела на меня добрыми, ласковыми глазами и, прокашлявшись, я сказала:

– У меня болит все тело… И голова…

Именно в этот момент я поняла, что голос тоже не мой. Более тонкий и мелодичный, он явно принадлежал молодой особе. Страх начинал превращаться в панику, и я глубоко задышала, чтобы не дай Бог у меня не началась истерика. Да что происходит?!

– Госпожа графиня, вы сильно ушиблись. Поэтому все болит. Сейчас моя дочь, Лива, принесет теплой воды, и я промою вашу рану. Муж отправился в замок, и скоро за вами приедут. Не переживайте, все будет хорошо.

Я молчала, сообразив, что в моем положении лучше меньше говорить и больше слушать. Должно же быть какое-то разумное объяснение тому, что происходило.

– Спасибо, – поблагодарила я женщину и она улыбнулась.

– Меня зовут София, ваше сиятельство.

Я кивнула и откинулась на подушки, чувствуя невероятную слабость. Голова кружилась, а во рту пересохло.

– Можно воды? – попросила я, и женщина бросилась к комоду, на котором стоял кувшин и кружка.

– Давайте я помогу вам, – она приподняла мою голову и поднесла кружку к губам. – Вот так…

В комнату вошла молоденькая девушка в таком же странном наряде, только ее чепец был белого цвета, а не черного, как у матери. Она поставила рядом с кроватью медный таз, который принесла с собой и достала из кармана фартука аккуратно сложенные, чистые тряпочки.

– Матушка, мне помочь вам? – девушка секунду с любопытством смотрела на меня, а потом покраснела и присела в книксене. – Прошу прощения ваше сиятельство. Я – Ливи. – Здравствуй Ливи, – я выдавила из себя улыбку, моля Бога, чтобы самообладание не покинуло меня.

Я опустила глаза и увидела свое тело, наряженное в какое-то непонятное платье, и ноги, обутые в красивые, но старомодные туфли. Даже можно сказать древние.

А мое ли это тело? Сначала я уставилась на руки, сложенные на животе – белые, холеные, а пальцы унизанные перстнями были тонкими и длинными, с красивыми розовыми ноготками продолговатой формы. Мои настоящие ногти были не очень, поэтому я наращивала их и всегда носила яркий маникюр, которого на этих руках и в помине не было. Мама…

Ноги под муслиновой юбкой выглядели стройными и длинными с изящными лодыжками, обтянутыми шелковыми чулками белого цвета с золотистой вышивкой.

Очередной приступ паники сжал мое сердце в тиски, и где-то в районе грудной клетки сперло дыхание. Дыши, Люда… Дыши глубже…

– Прилягте, ваше сиятельство, – София намочила в тазу тряпку и приложила ее к моей голове. – Нужно потерпеть сейчас.

Кожу засаднило, и я застонала, чувствуя, как она аккуратно касается раны на лбу. Интересно, сильно разбита голова?

Женщина словно прочла мои мысли и сказала:

– Рана небольшая, госпожа графиня, но нужно смыть засохшую кровь и грязь, чтобы она не воспалилась. У меня есть отличная мазь, если ее прикладывать на ночь, то вскоре от раны не останется и следа.

София обтерла мое лицо, нанесла лекарство и накрыла меня теплым пледом. Они с дочерью вышли из комнаты, а я снова провалилась в сон.

– О Боже! Астрид! Твоя голова!

Я испуганно распахнула глаза и увидела склоненную надо мной пожилую женщину с полным, одутловатым лицом. Ее светлые глаза, блеклого голубого цвета таращились на мой лоб, а тонкие губы брезгливо кривились. От женщины несло тяжелым ароматом приторных духов и меня снова начало тошнить.

Увидев, что я смотрю на нее, незнакомка выпрямилась и, сложив на животе пухлые ручки, сказала:

– Очнулась? Вот и хорошо. Вставай, и поехали домой. Придумала тоже, лежать посреди белого дня в деревенской хибаре!

– Матушка, Астрид сильно пострадала! Она не может встать и идти! – раздался мужской голос и к кровати подошел мужчина лет тридцати с небольшим. – Бедняжка!

Он был ужасно похож на матушку – такой же одутловатый, тонкогубый, с хитрыми, блеклыми глазами. Несмотря на молодой возраст, волос на его голове оставалось катастрофически мало и они уныло болтались, стянутые в мышиный хвостик. Эта парочка тоже выглядела довольно странно – женщина была в черном платье с фижмами и в черном чепце, а мужчина в темно-синем сюртуке, светлой рубахе под ним и в синих бриджах.

– Скажите хоть слово, ваше сиятельство! – он схватил мою кисть и сжал в потной ручке с короткими пальцами. – Одно лишь слово!

Театр абсурда… Вокруг меня что, все сумасшедшие? Или это я сошла с ума?

Внезапно меня пронзила страшная мысль – а что если я умерла и перенеслась в другой мир? В другое тело? Ведь не может же быть таких реалистичных галлюцинаций! О нет…

Я быстро взглянула на ожидавшего ответа мужчину и сказала:

– У меня все болит. Я должна поспать… Возможно тогда мне станет лучше…

– Поспишь дома, – непререкаемым тоном произнесла женщина, и прежде чем выйти, добавила: – Валентин, распорядись, чтобы графиню перенесли в экипаж. Мы уезжаем.

___________

Слова из песни «Ангел Мой»

автор:

Николай Парфенюк

Глава 2

Валентин посеменил за ней, и вскоре в комнату вошел Айдж. Мужчина покачал головой, глядя на меня, и тяжело вздохнул.

– Вы уж простите меня, госпожа графиня… Мне придется вас потревожить.

Он аккуратно подхватил меня на руки и понес к двери, но повинуясь какому-то внутреннему порыву, я вдруг попросила его:

– Пожалуйста, поднесите меня к зеркалу.

Ничего не говоря, Айдж выполнил мою просьбу, и с замиранием сердца я взглянула на свое отражение. О мой Бог… На меня смотрела молодая женщина лет двадцати пяти с довольно привлекательным бледным лицом, на котором яркими пятнами сияли голубые глаза удивительной, кристальной чистоты. Выразительные брови, аккуратный носик и пухлые розовые губки делали ее внешность немного кукольной, а русые волосы с золотистым отливом еще больше усиливали это впечатление.

– Ничего страшного, ваше сиятельство, рана на лбу быстро затянется, – мужчина пытался успокоить меня, предполагая, что я расстроилась из-за нее, но я даже не обратила на рану внимания, пребывая в полнейшем шоке. Это какой-то фантастический фильм или роман в стиле фэнтези. И тут мужчина сказал такое, что заставило меня задуматься о жизни этого тела: – Слава Богу, что вы живы остались, госпожа графиня. Люди любят вас, ведь кто как не вы станет помогать им, если, не приведи Господь, с вами что-то случится. Не обращайте внимания на госпожу Тильду и не давайте ей обижать вас.

Айдж вынес меня из комнаты, и через несколько минут я уже сидела в экипаже, сходя с ума от боли во всем теле.

Из дома вышли его жена и дочь, и я попрощалась с ними под строгим взглядом прибывшей за мной тетки. Экипаж тронулся и мучений прибавилось.

Чтобы ни произошло со мной в той, прошлой жизни, эта реальность была совершенно непонятной. Если я графиня, почему эта тетка обращается со мной подобным образом? По ее тону я поняла, что она привыкла помыкать молодой женщиной, чье тело теперь принадлежит мне. А Валентин? Муж? Тогда она моя свекровь. Госпожа Тильда… Что это за страна?

Я посмотрела на мужчину, сидевшего напротив, и испытала сильнейшее чувство отвращения – он дремал, убаюканный ездой, его рот приоткрылся, а из носа раздавался задорный свист.

– Я никогда не понимала вот этих твоих прогулок по окрестностям! – подала голос моя спутница, сверля меня тяжелым взглядом. – Прошлась бы по парку и хватит… Так нет же, тебя понесло черти-те куда! Теперь придется родственникам погибшего конюха, давать деньги на похороны, а это лишние траты! Что за блажь тереться возле этих бедняков? Помогать им? Твое дело заниматься домашними делами и думать о замужестве!

Я молчала, не собираясь вступать с ней в разговор. Да и что я могла ей ответить?

– Ты мне никогда не нравилась, – ее абсолютно не смущало мое молчание, и она продолжала выказывать свое недовольство. – А самое главное, ты не подарила моему сыну наследников! Господь так рано забрал его! Мое бедное дитя!

Вот как… Я была замужем за ее сыном, который умер. Вернее не я, а та, которая занимала это тело до меня. Тогда о каком замужестве она говорит? Какой-то абсурд…

Мне совершенно не хотелось думать, а еще больше не хотелось слушать эту неприятную особу. Сейчас у меня было одно желание – принять какое-нибудь лекарство и прилечь. Если я опять начну размышлять о своем мистическом перевоплощении, то точно сойду с ума.

Примерно через полчаса изматывающей дороги экипаж подъехал к распахнутым воротам с коваными розами на решетчатых створках, и я обратила внимание на ряд огромных вязов по обеим сторонам дороги. Эта широкая аллея вела к большому дому, окруженному вековыми дубами, и когда экипаж легонько дернувшись, остановился, Валентин распахнул глаза.

– Мы приехали, да? Как же хорошо… Все косточки болят от этой проклятой кареты!

Дверца распахнулась, и я увидела мужчину, одетого в красную ливрею. Он помог спуститься брюзжащей Тильде, а потом, заглянув внутрь, мягко произнес:

– Ваше сиятельство, сейчас я вас на ручках отнесу, не шевелитесь. Итак, слуги, видимо, любили хозяйку этого тела. Значит, я хороший человек.

Он осторожно приподнял меня и понес к дому под недовольным взглядом свекрови.

– Как же вы так неаккуратно? Неужели Ханс не справился с лошадьми?

– Я ничего не помню… – прошептала я. – Говорят, что он погиб.

– Ох, беда, беда… – тяжело вздохнул слуга. – Неспроста это все, истинно вам говорю. Вы бы поберегли себя, ваше сиятельство.

Я слабо улыбнулась ему и подумала, что если слуги носят такую хорошую униформу, а дом снаружи выглядит идеально и богато, странно жалеть денег на помощь семье погибшего конюха.

А дом действительно производил впечатление – большой трехэтажный особняк с интересным фасадом, на котором были и ажурные балконы, и изящные фронтоны с лепниной, и угловые башенки. А парадное крыльцо просто поражало широкими мраморными ступенями и величественными колоннами. Позади особняка виднелась каменная смотровая башня с тремя балконами и флюгером над островерхой крышей.

Меня снова охватил страх и чувство нереальности происходящего, но я собрала всю силу воли и подавила эти неприятные чувства. Или я начну истерить и попросту сойду с ума, или разберусь во всем происходящем.

Тем временем слуга внес меня в дом, и я увидела, что в большом и роскошном холле собрались еще слуги. Горничные в белых фартуках и чепцах, мужчины в красных ливреях и несколько подростков в грязных передниках, из чего я сделала вывод, что это кухонные помощники. Пожилая женщина в темном шерстяном платье и накрахмаленном чепце подошла ко мне и, глядя полными слез глазами, спросила:

– Ваше сиятельство, как вы себя чувствуете?

– Жить буду, – ответила я, поражаясь, с какой теплотой она смотрела на меня. – Не переживайте.

– Не переживайте? – в светлых глазах женщины промелькнуло изумление. – Вы мне всегда «ты» говорили… Тетушкой Лонджиной называли…

О-о… Нужно быть осторожнее.

– У меня так болит голова, – я жалобно взглянула на нее. – Сама не понимаю, что говорю. Не обижайся, тетушка Лонджина.

– Да что вы! – она посмотрела на слугу, терпеливо державшего меня, и грозно сказала: – Неси графинюшку в спальню! А я сейчас вам травки заварю для сна.

Слуга резво понесся к лестнице, и я лишний раз поразилась его выносливости.

– Что это вы тут собрались?! Работы, что ли, нет?! – раздался визгливый голос Тильды, и я заметила, как он поморщился, качая головой. – Лентяи! Безалаберники! Чтоб вас паралич разбил, недотепы! – Господи, заткни ей рот… – прошептала я, но слуга услышал и удивленно посмотрел на меня.

– Как вы странно выражаетесь, ваше сиятельство…

Похоже, настоящая графиня терпела все эти вопли и нападки. Бедная женщина…