– Великий русский философ Николай Фоменко? – хмуро предположил я.

– Нихрена себе… – обалдел Глитч. – Ты как узнал?

Невелика наука. Я пожал плечами.

– А ещё он вот что сказал как-то, – подмигнул я парнишке. – Клизма, знай своё место.

Я хлопнул этого чудика по плечу и пошёл дальше, а он, поражённый моей эрудицией, остался обдумывать услышанное.

Подходя к своему дому, я почувствовал волнение. Сейчас я увижу Катю… Свернул с улицы во двор и… и остолбенел. Вот прямо здесь ещё пару часов назад были гаражи, а вон там, в окружении полнометражных сталинок стояла хрущёвка, где находилась принадлежавшая мне двушка. На третьем этаже в первом подъезде. Ни гаражей, ни хрущёвки не наблюдалось. Зато стояла строительная техника и штабеля стройматериалов.

Приходилось поверить, что всё окружающее меня относилось к какому-то совершенно другому времени. В голове снова раздался щелчок, в глазах потемнело, я зажмурился и… охренеть… Я вдруг понял, какой сейчас год…

Возникло такое чувство, будто… «подключили накопитель информации», – всплыло в голове. Точно. Жёсткий диск заработал! Со скрипом и хрустом, но заработал. Как будто дискету с записью обо мне воткнули в маломощный компьютер, который назывался Сергеем Красновым. Интересно, а что стало с компьютером, который назывался «Сергей Бешметов»?

Замелькали картинки, которые я и выделить-то не мог, не говоря уже о внимательном изучении. Но мысль о том, что я действительно теперь Сергей Краснов стала осязаемой. Слюна загустела, и я ощутил металлический привкус.

– Японский городовой! – прорычал я, открывая глаза, и заметил бабку в платочке, рванувшую от меня в сторону.

Свыкнуться с этой новой реальностью было нелегко, и ничего хорошего в текущем положении вещей я пока не находил. Вообще ничего. Ну, с Юлей, судя по всему, всё было нормально. Но что стало с моей Катей? А с Никитосом, Ширяем и прочими упырями?

Я подошёл к подъезду и опустился на скамейку. Один из брусьев был сломан и провалился, когда я сел. Я помотал головой. Дома моего не было, собственность исчезла, да и собственник стал совсем другим.

Двор, кстати, тоже изменился. Деревья разрослись, появилась детская площадка. А беседка сохранилась. Только теперь она была едва видна из-за зарослей кустарников и клёнов, превративших полдвора хоть и в ухоженные, но джунгли. Тридцать лет прошло. С ума сойти!

У бетонных плит в дальней части двора кучковалось несколько парней в спортивной одежде. На головах капюшоны, руки в карманах. Наркоманы хреновы или хулиганы… Некоторые вещи не меняются…

Мне пришло в голову, что Никита, скорее всего, меня угробил. Именно поэтому моя «дискета» перелетела сюда. А вот куда делся первоначальный Краснов думать не хотелось…

Во двор медленно въехала крутая тачка. Ни хрена себе… Это был «мерин», но, блин, я таких никогда не видел. Джип. Весь чёрный, чёрные стёкла, чёрные диски, навороченный, сияющий, хищный, наглый, самодовольный.

Да, в моё время таких машин не было, это уж точно. Тачка остановилась рядом. Она вздрагивала от музыки, ритм прорывался наружу. Стекло водительской двери съехало вниз, я увидел Назарова и услышал гнусаво-мультяшный голос, повторявший одну фразу: «За деньги – да».

Назаров самодовольно ухмылялся и кивал в ритм. Двери открылись и из джипа выскочили те самые придурки, что сопровождали его в туалете.

– Опаньки… – хищно улыбнулся он, вырубив магнитолу. – Красивый. Битый и недобитый. Приплыл ты. П***да тебе, малыш.

Я не пошевелился и, чуть прищурившись, смотрел на него. У меня был аргумент, о котором он пока не догадывался. Выглядели они, как карикатура на хулиганов – в дурацких бейсболках и яркой мешковатой одежде.

– Прохор! – вдруг воскликнул один из его прихвостней и показал рукой в сторону беседки. – Вон она за кустами шкерится!

– Живи пока, – ухмыльнулся мне Назаров и сплюнул на асфальт. – Но недолго. Я за тобой приду.

Пацаны бросились в сторону беседки, а Назаров газанул, переехал клумбу, вывернув огромными колёсами цветущие астры и рванул прямо по газону. За беседкой мелькнуло платье, и я узнал Глотову.

Вот же дерьмо! Я схватил отвалившийся от скамейки брус и рванул за «мерином».

Когда я подбежал, девчонка стояла между машиной и беседкой. Она испуганно крутила головой, а вокруг неё расположились Назаров с прихвостнями. Один из них поигрывал ножом-бабочкой, раскрывая его и складывая, как шаблонный голливудский сутенёр. Густые заросли надёжно скрывали происходящее от жильцов и случайных прохожих.

– Залазь, Глотова, – ухмыльнулся главарь шайки. – Не бойся, покатаемся, расслабимся. У меня батя уехал, дом пустой. Потусим, музло послушаем. В тесной компании. Ты, я и ребята. Тебе понравится, я гарантирую. Лезь сказал, а то Кот тебе рожу щас распишет. Бегом-на!

Кот, похожий на латиноса жиган в понтовом и большом не по размеру спортивном прикиде, в подтверждение сказанного поднял руку со своим ножичком, и тут на него обрушился я. Силы были неравными. А, учитывая, что Серёжа Краснов был редкостным дохляком, шансов у меня было чуть меньше нуля.

Но так только казалось. Уж я-то знал, что грубая сила часто пасует перед отчаянным бесстрашием и явной готовностью идти до конца не смотря ни на что.

– Позишн намбер ван, – воскликнул я и со всей силушки шибанул дубиной по руке с ножом. – Отдыхаю сам.

Не дожидаясь реакции, я тут же крутанулся и рубанул по ногам второго урода, а третьего отоварил по хребтине. Они разлетелись, как кегли в боулинге.

– Э! – заревел Назаров, отскакивая в сторону. – Ты чё, Крас, попутал?!

– Ссышь, когда страшно? – усмехнулся я и дёрнулся в его сторону, заставив отшатнуться. – Позишн намбер ту.

Было от чего испугаться. Я знал, глаза мои не предвещали ничего хорошего. Может, помятая щенячья рожа и вызывала ложное чувство беззащитности, но взгляд был суровым, уж я-то себя знал.

– Да я тебе твою доску щас в гудок засуну! – проревел этот бегемот.

– Да ну? – усмехнулся я и с ноги захерачил начавшему подниматься Коту по роже.

Тот снова упал и завыл. Да они все уже выли.

– Попытайся, Прошка, – усмехнулся я и, подняв свой дрын, замахнулся на тачку. – Сейчас только стекляшки тебе повышибаю.

– Э-э-э! – заорал он, и глаза у него полезли на лоб. – Не вздумай! Мой батя тебя порешит!

– Да ты чё, – расплылся я в улыбке. – Сам-то ты жирный ноль, да? За батю прячешься, поц? Только мне почему-то кажется, что батя твой не меня, а тебя порешит. Думаю, он даже и не догадывается, кто в его отсутствие рассекает по городу на его «мерине». Без прав и без спросу, а? Нарушая правила дорожного движения и причиняя ущерб муниципальной инфраструктуре.

Похоже, я попал в самую точку. Он осёкся и как-то сник.

– А если звякнуть ментам? – подмигнул я.

– Да с батиными номерами ни один мусор в городе не осмелится меня тормознуть.

– Вон, как, – понимающе кивнул я. – А если сказать, что тачка в угоне? Думаешь не тормознут? Чего приуныл, носорожка? Давай, выбирай, что я расхерачу – твой шарабан или светотехнику?

– А-а-а… – он мне руку сломал, – заныл Кот.

– Я тебе ещё и голову отрежу. Если кто из вас не то что подойдёт, а косо посмотрит на Глотову, живым бошки поотрубаю. Это не шутка и касается всех!

В этот момент чувак, получивший по хребту накинулся на меня сзади. Я тупо проглядел, когда он поднялся, и он врезал мне по почкам. И хорошо так врезал, у меня аж в глазах потемнело. Глотова вскрикнула. Но я не упал, не стал охать и выть, только сжал зубы, развернулся и своей волшебной палочкой наотмашь навернул ему по башке.

Силёнок у Краса было маловато, так что за жизнь этих уродов я не особо переживал.

– Вломи ему, Прохор… – простонал тот, которому прилетело по ногам. – Я ходить не могу. Завали его! У тебя же пушка…

– Не сейчас! – попытался сохранить лицо Назаров. – Тут свидетели могут быть. Крас, ты себе приговор подписал, ты понял?

– Бешеный, – проныл Кот, выплёвывая сгустки крови.

– В натуре бешеный, – ощерился Назар.

– Точняк, пацаны, – кивнул я. – И я вас предупредил. Мне ваши папики похеру, ясно? Я вас достану. Каждого найду, ссыкуны дешёвые, и лично глотки перегрызу. А чтоб вы не дёргались, я сейчас пойду на освидетельствование, а она напишет заяву, мол хотели совершить групповое изнасилование, а меня избили, потому что я заступился. Отличное заявление получится, даже два. А потом будем наблюдать, как ваши папы и мамы начнут на пузе ползать, чтоб ваши жопы спасти от сурового возмездия на малолетке. Всё, сдриснули отсюда!

Они спешно погрузились в тачку и отвалили.

– Кровью не залейте, бараны! – рыкнул на них Прохор.

Глотова стояла ни жива, ни мертва, но глаза её сияли.

– Серёжа… – едва слышно прошептала она. – Ты… Ты такой… Спасибо… А я уж думала всё, как с Женькой Мурашкиной сделают…

– Не сделают, – хмуро кивнул я. – Почему они именно к тебе прицепились?

– Я не знаю, – мотнула она головой и отвернулась.

Смущённо. Я внимательно на неё посмотрел. Лолита, блин, малолетняя. Платье короткое, ноги длинные, красивые, грудь маленькая, но обтянутая, выпирающая из платья. Курточка коротенькая. Макияж. Бляха, взрослеют они сейчас рано, конечно, и сами из себя делают шалав с этой модой дурацкой. Вот мудачьё и считывает сигналы, как умеет. А если присмотреться, она же ещё ребёнок ребёнком.

– Они видели фоточки мои в инсте… Мы с подружками дурачились, короче… Ну… там такое…

Она рукой махнула.

– В общем эти прицепились, с самого первого сентября мне харрасмент устроили. Типа, нюдсы требуют, да сами шлют всякий скам. А теперь вот…

Она вздохнула, а я снова нихрена не понял. Хреновато мой накопитель данных работал.

– Ты здесь живёшь? – спросил я.

– Ну… да, – удивлённо кивнула Глотова. – Мы же с тобой в одном подъезде…

– А, точно… – согласился я. – Я просто головой долбанулся сегодня, немного штормит.

Она сочувственно кивнула.

– А ты домой сейчас?

– Не знаю… – повёл я плечами.

– Пойдём. Хочешь, ко мне завалимся? У меня никого до вечера не будет.

Она покраснела.

– Нет, сейчас не до гостей, – отказался я. – Голова болит.

Не хватало ещё с малолетками тусоваться… Блин! Вообще-то, я и сам сейчас был малолеткой.

– Ты в каком классе? – уточнил я, когда мы двинули к подъезду.

– В девятом «А», – удивлённо ответила она и обиженно поджала губы.

Подразумевалось, вероятно, что я должен был и сам знать. Я промолчал. Подойдя к подъезду, она приложила небольшой металлический кружок, болтавшийся на ключах к кодовому замку и тяжёлая железная дверь открылась. Нужно было подключать «жёсткий диск». Квартиру-то свою я должен был знать.

И я вспомнил. Остановился перед нужной дверью и даже с первого раза открыл. Спасённая стояла, не уходила. Наверное, ждала, что я приглашу её зайти. Но я не пригласил. Мне бы самому как-то для начала нужно было осмотреться, освоиться.

– Глотова, – кивнул я на прощанье, – ты бы поскромнее одевалась, глядишь, и проблем с домогательствами поубавилось бы.

– Почему по фамилии-то? – передёрнула она плечами. – Я вообще-то Настя.

– Ну да, Настя. Но это не отменяет того, что я сказал.

Я вошёл в квартиру и закрыл дверь, оставив Настю снаружи. Нужно было оглядеться. Обстановка оказалась простой. Комнат было две и жил я похоже с матерью. Я порылся в «физической памяти» и нашёл подтверждение. Да, отца не имелось, причём с детства. В длинном коридоре на стенах были наклеены виниловые обои, на полу лежал линолеум.

Гостиная служила, похоже, мне спальней и рабочим кабинетом. Старый диван, письменный стол, телевизор, стенка местной фабрики. Надо сказать, что такой интерьер был актуальным и в моё время. В этой, отдельно взятой квартире ничего за прошедшие годы не изменилось.