Павел Барчук: Курсант. На Берлин – 4

Финляндия, Хельсинки, май 1939 года

В старом трёхэтажном здании на углу Фредрикинкати и Ратакату, которое в Хельсинки было известно каждому добропорядочному гражданину, а недобропорядочные и вовсе обходили его стороной, царила напряжённая тишина.

Все сотрудники этого заведения (не к ночи оно будет упомянуто), именно сегодня старались вообще не появляться из своих кабинетов. А если им и приходилось по какому-то неотложному делу все же перемещаться с этажа на этаж, то они делали это тихо, почти беззвучно. Поэтому старое трёхэтажное здание на углу Фредрикинкати и Ратакату выглядело сегодня опустевшим.

Причина столь удивительных событий была проста. Она упиралась в одного, конкретного человека.

Эско Риекки, бессменный руководитель Центральной Сыскной Полиции Финляндии, сидел в своём кабинете, нахмурив кустистые, густые брови и уставившись в одну точку. Со стороны казалось, что господин полковник усиленно о чем-то думает. Именно он и был той самой причиной, по которой все сотрудники сыскной полиции усиленно изображали из себя несуществующих призраков, дабы не попасть под его горячую руку.

Эско пребывал в скверном расположении духа уже несколько дней. Даже финский воздух, такой привычный, такой родной и успокаивающий, ощущался совершенно чужим, не способным избавить от горечи берлинского унижения. А это было самое настоящее унижение. Чего уж скромничать.

Начальника сыскной полиции Финляндии просто-напросто вышвырнули из Германии, словно провинившегося мальчишку. Вышвырнули! А ведь его, старого лиса, много лет боялись и уважали даже враги. С ним считались. Его ценили.

Эско поднял голову, когда в дверь кабинета тихо постучали.

– Войдите, – глухо произнёс он.

На пороге появился его старший заместитель, лейтенант Элиус Корхонен.

– Вызывали, господин Риекки?

– Да, Элиус. Мне нужно, чтобы ты поковырялся в одном дельце.

Элиус вопросительно изогнул бровь.

– В каком именно, господин полковник?

– Помнишь покушение на Генриха Мюллера, которое произошло здесь, в Хельсинки. В марте этого года.

Корхонен кивнул. Он помнил. Тогда вся «охранка» стояла на ушах. Слыханное ли дело, в Финляндию инкогнито прибыл оберштурмфюрер немецкого Гестапо, а его во время светского раута едва не пристрелили, как самого обычного человека.

– Оно было передано в руки немецких коллег, господин Риекки. Материалы, которые у нас остались, минимальны. Расследование вели люди самого Мюллера. Вы же помните? Они сразу отодвинули нас в сторону. Ну, может, только на самом начальном этапе использовали как мальчиков на побегушках.

В словах Корхонена прозвучало плохо скрытое недовольство.

– Я знаю, Элиус, – голос Эско стал жёстче. – Но меня это не устраивает. Я хочу, разобраться с тем случаем поподробнее. Если конкретно, меня интересует человек, напавший на господина Мюллера. Разыщи любые следы, способные привести нас к нему. Ну… Или к пониманию, кто это вообще такой. Я хочу, чтобы ты просмотрел всё, что у нас есть. Каждую мелочь, каждую деталь. И допроси тех, кто хоть как-то был причастен. Кто даже просто проходил мимо, но мог запомнить этого человека. Мне нужны все ниточки.

– Но зачем, господин Риекки? – осторожно спросил Элиус. – Люди господина оберштурмфюрера…

– Штандартенфюрера. – Перебил Риекки своего помощника. – Уже штандартенфюрера.

– Эм… Хорошо…

Элиус постарался сдержать вздох, готовый сорваться с губ. Какая, к чертовой матери, разница, кем сейчас является Мюллер. Хоть оберштурмбаннфюрером, хоть штандартенфюрером, хоть самим дьяволом. Конкретно в данном случае это совсем не важно.

– Вы же знаете, господин полковник, нас тогда люди из гестапо просто исключили из расследования. И по факту потом было объявлено, что нападавшего так и нашли. Он исчез, испарился. Сложно будет начать с нуля.

– Сложно?! – Переспросил Эско, буквально пронзая Корхонена злым взглядом. Пожалуй, если бы взгляды могли убивать, правая рука начальника сыскной полиции уже лежал бы на полу, испуская последний вздох.

– Все сделаем. – Элиус тут же исправил свою оплошность. – Только… Скажите, господин полковник, почему вас интересует этот случай? Чтоб понимать, что именно мы ищем.

– Потому, что у меня есть основания полагать, там не всё так чисто, как нам показалось. И еще у меня есть смутное, очень смутное подозрение, что этот человек, покушавшийся на штандартенфюрера… Что он играет какую-то роль в истории Алексея Витцке. Вот на это обратите особое внимание. Любые зацепки, любые ниточки, способные хотя бы косвенно связать Алексея с нападавшим… В общем, я хочу знать все.

Элиус Корхонен, которому не так давно исполнилось всего тридцать лет, был одним из немногих, кого Эско не считал идиотом. Он доверял ему, а потому Элиус не стал вдаваться в подробности. Достаточно того, что причина крылась в чёртовом Алексее Витцке, который за недолгое время пребывания в Хельсинки попил сотрудникам сыскной полиции всю кровь. Когда этот русский, наконец, уехал из Финляндии, Корхонен, как и многие другие, выдохнул с облегчением. Судя по тому, что Риекки снова озадачился Витцке, очень зря они все расслабились.

Эско отпустил Корхонена и опять погрузился в свои тяжелые мысли. Он снова переживал те минуты в кабинете Мюллера, которые запали ему в душу. Унижение жгло его изнутри, словно самый страшный, медленно убивающий яд.

Начальника сыскной полиции пригласили в Гестапо на следующий же день после того крайне дурацкого по своей сути, но очень поганого по своим последствиям, ограбления. Разговор с Мюллером начался без предисловий.

– Господин Риекки, – голос штандартенфюрера звучал ровно, чётко, как стальной клинок. Эско буквально чувствовал, каждое слово произносимых Мюллером фраз, режет, вонзается в сознание. – Признаться, я разочарован…

Мюллер сидел за своим массивным столом, неподвижный, как памятник. Ни один мускул не дрогнул на его лице с того момента, как начальник сыскной полиции Финляндии приступил порог кабинета.

Эско, стоял перед ним, чувствуя себя не опытным главой одного из самых главных ведомств, а провинившимся школьником. А еще, почему-то именно в этот момент Риекки вдруг вспомнил, что на той самой вечеринке в Хельсинки, когда Алексей Витцке прикрыл Мюллера от выстрелов неизвестного, он сам привёл туда Алексея, чтобы представить его Мюллеру. Как иронично.

– Мы доверили вам надзор за нашим… эээ… ценным источником, – продолжил Мюллер, сделав едва заметную паузу. – А вы, по всей видимости, позволили ему обвести себя вокруг пальца… И не только себя, но и нас. Надеюсь, вы это понимаете?

Эско молчал, стиснув зубы. Он ждал следующего удара. А то, что удар будет, сомневаться не приходилось. Иначе, зачем еще Мюллеру вызывать Риекки к себе.

– Скажите-ка мне, господин полковник, какова ситуация на данный момент с Алексеем Витцке?

Эско поднял удивленный взгляд на Мюллера. Он издевается? Зачем спрашивать о том, что известно им обоим, и штандартенфюреру и самому Риекки? А в следующую секунду до полковника, наконец, дошло. Речь идет о более конкретных вещах, чем ему подумалось изначально.

Да, по приезду в Берлин, Эско получить распоряжение от Мюллера, соответственно которому он должен был приглядывать за Витцке. Естественно, русского контролировали в том числе и люди гестапо, невидимые и профессионально подготовленные. Но полковник был нужен Мюллеру как человек, находящийся рядом с Алексеем в открытую.

Проблема в том, что сам Риекки свои истинные цели перед немцем не афишировал. Делал упор исключительно на желание выслужится перед «друзьями» из Гестапо и ни слова не говорил о том, что Сергей Витцке оставил в одном из Берлинских банков драгоценности. Но теперь, именно теперь Эско понял, Мюллер и сам прекрасно знал о тайнике. Вот, на что он сейчас намекает. На тайник. На то, что в процессе этого чертового ограбления драгоценности ушли из-под носа не только полковника, но и самого Мюллера.

– Господин штандартенфюрер… – Начал Эско, лихорадочно соображая, как бы объяснить Мюллеру свое молчание об истинных целях, приведших начальника сыскной полиции Финляндии в Берлин.

– Тихо! – Рявкнул вдруг немец. Сначала Эско даже не понял, что этот окрик предназначен ему. Что кто-то вообще позволил себе говорить с ним в таком тоне. – Я не хочу слышать весь тот бред, который вы сейчас собираетесь вылить на меня, как вонючие помои. Вы скрыли от нас важную информацию. Но… Скажу вам прямо, мы от вас тоже кое-что утаили. В банке находились не только драгоценности. Там была еще одна, крайне ценная вещь. В любом случае эта вещь, а также драгоценности, утеряны в результате… ммм… в результате весьма экстравагантного ограбления. Уже это заставляет нас напрячься. Однако, дальше-больше. Мои люди еще вчера, к ночи нашли тех, кто принимал участие в этом дурацком мероприятии. Так называемых грабителей. И знаете, что? Знаете, какой итог ждал моих людей в результате поиска? Все участники этого действа – сплошь коричневорубашечники, недовольные своей новой ролью после Ночи длинных ножей. Штурмовики! Странная месть с их стороны, не находите? Потому как поверить в то, что эти бравые парни вдруг решили поменять образ жизни и стать преступниками, я, знаете ли, никак не могу. Месть – куда ни шло.

– То есть… Все, что вчера произошло, совершили парни из СА? – Осторожно поинтересовался Эско.

– Господин полковник… – Мюллер тяжело вздохнул и закатил глаза. – Вы всерьез полагаете, что они дошли до подобной идеи сами? Вы чем сейчас слушали? Повторяю еще раз. Им не могло прийти в голову просто так, наживы ради, пойти грабить банки. Тем более, именно этот, конкретный банк. Те, кого мы смогли задержать – пешки. Они в один голос твердят о том, что их позвали на этот грабеж исключительно, чтоб насолить…

Мюллер вдруг замолчал. Риекки, не выдержав напряжения, немного подался вперёд. Он очень желал сейчас услышать, кому же именно должны были насолить эти остолопы.

– А что вы на меня так уставились, господин полковник? – Усмехнулся Мюллер. – Все. Продолжения не будет. Потому как эти штурмовики толком не смогли ни черта объяснить. Кроме того, что грабёж – это запланированная акция, которая должна была каким-то удивительным образом упрочить положение СА. По нашим данным вчерашнее ограбление организовали Герхардте Шмидт и Хайнц Беккер. Они были идейными вдохновителями, собравшими и организовавшими остальных. Именно эти имена назвали остальные, кого мы смогли арестовать. Но когда мои люди пришли за этими господами, не поверите, но их обоих нашли мёртвыми в собственных квартирах. Официальная версия – самоубийство. Однако… Вы же в курсе, что я некоторое время работал в полиции? Я видел слишком много мёртвых тел за свою карьеру и могу сказать вам точно: это было убийство, обставленное как суицид. Слишком чисто. Слишком удобно. А главное, на этих двоих мы потеряли ниточку. Мы потеряли след к настоящему организатору, потому как даже ослу понятно, их кто-то подтолкнул. А я, знаете ли, господин полковник, далеко не осел.

Мюллер снова замолчал, уставившись на Риекки с таким видом, будто Эско мог бы оспорить последнее утверждение. Начальник сыскной полиции, естественно, промолчал, но всем своим видом постарался показать, насколько искренне он не считает штандартенфюрера ослом.

– Однако… Если бы вы с самого начала упомянули истинную причину появления Алексея Витцке в Финляндии, если бы вы с самого начала рассказали мне о тайнике… – Продолжил Мюллер. – Возможно, все могло сложится иначе. Я, к сожалению, узнал об этом совсем недавно. Поэтому… Мы ценим ваш вклад, господин Риекки, – голос Мюллера стал чуть холоднее, словно он устал от этой беседы. – Но на данном этапе в ваших услугах гестапо больше не нуждается. Я полагаю, у вас накопилось достаточно дел в Хельсинки.