Отчасти причиной переезда было недовольство Симоне сиделками, которых нанимали для его отца, вернее, это сиделки сбегали. Адальджиза категорически отказывалась нанимать баданти-иммигранток, а жительницам Милана совершенно не улыбалось следить за выжившим из ума стариком. Да и квартира, довольно просторная и роскошная на первый взгляд, оказалась тесной для семьи с сумасшедшим стариком и двумя маленькими девочками. Впрочем, ушло больше года на уговоры. Хотя в итоге Адальджиза согласилась, она не представляла свою жизнь вне Милана и впала в депрессию в деревне, потеряв привычный образ жизни.

Стоя в своей комнате перед зеркалом, Адальджиза ощутила внутри маленькое царапающее зернышко, которое с каждой минутой становилось все больше. Знакомое чувство тревоги, на этот раз вызванное отсутствием привычной жизни, расписания дел и развлечений. Телефон не звонил, она никого здесь не знала. Да и с кем тут общаться? Тревога разбухала и чернела. Как, как она позволила заживо запереть себя в этой глуши? Адальджиза понятия не имела, чем себя занять, пока с чувством благодарности и раздражения не вспомнила о пыли, которую принес в дом муж и не спустилась вниз за пылесосом.

У неё всегда были домработницы, всю жизнь; пока они не нашли свою в деревне, Адальджиза сама занималась уборкой, не зная, куда еще направить свою энергию.

Пока жена совмещала физический труд с тревожным расстройством, Симоне с новой силой принялся за работу. Непонятно, для чего служило подсобное здание и пригодится ли оно когда-нибудь, но он нашел свой способ борьбы с неуверенностью и выкладывал разрушенные стены с таким упорством, словно от этого зависело благополучие семьи.

«Все изменится, когда мы устроим ужин для самых важных персон в деревне. Появятся контакты, завяжутся отношения. Нужно лишь немного потерпеть». Симоне вспомнил, что собирался разобраться с няней, огляделся, но ни девочек, ни Виолы не увидел и с облегчением вернулся к работе.

Здесь можно заниматься чем угодно, никто тебя не увидит и не осудит. А деревенские сплетни остаются за забором, их они никак не коснутся.

Глава 3.

– История казалась абсурдной, пока я не узнал о смерти учителя музыки. – Сказал марешалло Брандолини своему подчиненному. Худенький молодой карабинер по имени Паоло превратился за год в солидного, упитанного дяденьку. Вот что значит встречаться с кондитершей! Алессия пекла такие кексы и пирожные, что Брандолини и сам втихаря предавался чревоугодию, скрывая свои слабости от Пенелопы и Николетты, не дай Бог обидятся. Домашняя стряпня- святое для итальянки, особенно если ей перевалило за девяносто.

– Beh! – Удивился Паоло. – Но может, здесь нет связи?

– А может быть и есть. И ты должен мне помочь.

– Что мне делать?

– Ты должен отправиться на маслобойню Фортунати под каким-нибудь предлогом и попытаться выяснить, не происходит ли чего-то странного. В идеале тебе бы поговорить с самим синьором Аурелио Фортунати.

– К которому неравнодушен Вивальди?

– Именно.

– Но как мне это сделать? Что ему сказать?

– Откуда я знаю? Придумай что-нибудь. Они тебя знают?

– Нет, не думаю.

– Главное, отправляйся без формы. Эх, молодежь… я за тебя должен думать?

После ухода молодого карабинера Брандолини позвонил знакомый – коллега из Матеры и сообщил, что учителя музыки задушили скрипичной струной.

– И никаких следов. Как будто его задушил призрак.

– Антонио Вивальди.

– Причем здесь Вивальди?

– Не важно, это я так. И что вы собираетесь делать?

– Мы ждём записи с камеры видеонаблюдения из ювелирного магазина прямо рядом с входной дверью жертвы,– собеседник вздохнул и добавил весьма уныло: – Если даже они не дадут нам никаких ответов, мы действительно в полной темноте.

– А есть ещё какие-нибудь подробности? Как было совершено преступление?

– Они, должно быть, напали на жертву сзади, когда он сидел в кресле, и оставили его там на несколько дней. Его нашла уборщица, которая обычно приходила дважды в неделю, но она отсутствовала десять дней по состоянию здоровья. Жертва была в таком плохом состоянии, что сначала следы на шее не заметили.

– А как убийца проник в дом?

– Мы не обнаружили следов взлома на дверях и окнах. Возможно, убитый знал своего убийцу, или у него были ключи. Тот, кто его душил, что-то искал, уборщица говорит, что нашла какие-то бумаги, разбросанные по полу, и, к сожалению, вернула их на место до прибытия полиции.

– Отпечатки пальцев?

– Только жертвы и уборщица…

Брандолини вздохнул и спросил: – Что ещё мы знаем об этом Микеле Капотонди кроме того, что он преподавал игру на скрипке

– Некоторое время назад он работал директором музыкального театра, но был уволен за растрату денег. До уголовного дела не дошло, но работу он потерял, как и друзей, перестал общаться с людьми. Преподавал и сидел дома, иногда по вечерам уходил из дома один, отсутствовал несколько часов, а потом возвращался домой, всегда один. По крайней мере, так говорят соседи и уборщица. Никогда не был женат.

– И никто ничего не заметил?

– Убийство произошло вечером, около девяти часов, согласно отчёту о вскрытии. Люди ужинали или смотрели телевизор. Никто ничего не видел и не слышал.

– А уборщица не говорила, что этим летом он отсутствовал целый месяц?

– Нет, все, как обычно, он никуда не уезжал. Но почему ты задаешь все эти вопросы?

– Потому что у меня есть дело, то есть, своего рода дело… которое может быть связано со смертью Капотонди.

– Но вы могли бы сделать официальный запрос, если ведёте расследование…

– Видишь ли, это не настоящее расследование. Просто странная история, которая может быть связана с преступлением.

– А я могу узнать эту странную историю?

Брандолини вздохнул и начал рассказывать о пропавшей партитуре. Он был уверен, что коллега из Матеры крутит пальцем у виска.

* * *

Карабинер Паоло Ривароссо сел в личный автомобиль и отправился на оливковую ферму Фортунати.

Не прошло и пятнадцати минут, как он увидел большую вывеску с названием фирмы, написанным золотом над стилизованным изображением оливкового дерева. Ниже красовалась подпись: «Мы производим масло с 1750 года».

Паоло свернул на грунтовую дорогу, обсаженную платанами и, проехав меньше километра, увидел большой фермерский дом, служивший офисом компании и заодно магазином для оптовых и розничных покупателей. Двое мужчин загружали в машину бутылки, им помогал коренастый молодой человек, несомненно, сотрудник компании, судя по толстовке того же цвета и с тем же шрифтом, что и вывеска.

Паоло не знал, как действовать в сложившейся ситуации. Он не хотел представляться карабинером, но в то же время его задачей было встретиться с Игнацио Фортунати или его дядей Аурелио, а ещё лучше – с обоими.

Как только покупатели покинули площадь, Паоло подошёл к молодому человеку и спросил, можно ли поговорить с владельцем компании.

Продавец окинул его взглядом: – Синьор Фортунати сегодня здесь, как вас представить?

– Моя фамилия Риваросса. Я ресторатор и хотел бы купить большую партию масла.

– А что так неуверенно? – Рассмеялся продавец. – Обычно этими вопросами занимается синьор Игнацио, но сейчас его нет.

– А где он? – Невежливо спросил Паоло.

– Ну, я давно его не видел. – Уклончиво ответил молодой человек. Он попросил подождать, зашел в двери, видимо, звонил хозяину. Через пару минут вернулся и показал на дорожку, ведущую за дом: – Синьор Фортунати ждет вас у себя дома.

Карабинер последовал за продавцом до начала грунтовой дороги, поднимающейся на холм, на вершине которого стоял красивый фермерский дом. Судя по фасаду и окнам, дом недавно отремонтировали.

Когда они подошли ко входу, парень остановился, распахнул дверь и крикнул:

– Синьор Фортунати, я оставлю гостя здесь, пока буду занят на складе.

Изнутри раздался глубокий голос: – Да, Ромуальдо, пусть он посидит в гостиной и скажите, что я сейчас спущусь.

Комната была очень просторной, с большим окном, выходящим в сад. На стенах висели гобелены с изображением сцен охоты. На полу лежали два больших старинных ковра; диван и два современных кресла совершенно не сочетались со стилем комнаты.

Разглядывая гобелен с изображением Дианы-охотницы с луком и стрелами, Паоло вздрогнул, не заметив, как подошел хозяин, бас раздался прямо из-за спины.

– Добрый день, синьор Риварелло, вы хотели со мной поговорить?

Молодой карабинер обернулся и увидел перед собой крупного мужчину лет семидесяти, высокого и крепкого, в клетчатой рубашке, подтяжках и коричневых вельветовых брюках. – Я Аурелио Фортунати, рад знакомству.

– Риваросса, – прошептал Паоло, скривившись от боли. Мужчина схватил его руку так крепко, что пальцы чудом не переломались.

– Я… э… местный ресторатор и хотел бы купить оливкового масла для своего ресторана…

Хозяин фирмы глянул сердито: – Ты думаешь, я не узнаю полицейского? Кончай маскарад.

– Мы… э… знакомы?

– Впервые вижу.

– Но как вы… почему вы решили…

– По поведению, по позе, в которой ты стоял и осматривал мою гостиную. И еще потому, что мой племянник- идиот.

– В каком смысле?

– Думаете, я не знаю, что он приходил в полицию и сочинил историю о партитуре? Что-то вы долго собирались.

– Карабинер. Не полицейский. Мы просто хотели узнать, все ли в порядке.

– Послушай, офицер, или как тебя там. Здесь все в порядке. Единственный, кто вышел из-под контроля, это мой племянник, который всё выдумывает. Он идиот, я же говорил. На самом деле, бедняжка, он наполовину психопат. Он выдумал эту историю, чтобы выставить меня сумасшедшим, Альцгеймер или что-то вроде. Хочет взять бразды правления компанией в свои руки, но я непреклонен. Пока я жив, ничего!

– Значит, история с украденной оперой – ложь!

Аурелио фыркнул: – Я же тебе только что сказал.

– Можно поговорить с вашим племянником?

– Откуда мне знать, где он? Он исчез два дня назад и я понятия не имею, куда он делся.

Паоло ужасно захотелось поскорее отсюда уйти. – Если вы получите от него весточку, передадите, чтобы он связался со станцией карабинеров в Пьетрапертозе?

– Откуда мне знать, получу ли я от него весточку… Мы поругались из-за этой истории, которую он выдумал. Думаю, он какое-то время не осмелится показаться.

Паоло робко протянул визитку:

– В любом случае, если он появится вы можете нам позвонить?

Вернувшись к магазину, Паоло заглянул в дверь и увидел Ромуальдо, возящегося с какими-то жестяными банками. Он позвал мужчину и спросил, можно ли поговорить с синьорой Патрицией, домработницей Фортунати.

– Это моя жена. Можете объяснить мне, чего вы от неё хотите? Разве вы не за маслом приехали?

– Я карабинер и мне нужно задать вашей жене пару вопросов…

– И что случилось? Причем здесь Патриция?

– Не волнуйтесь, мне просто нужно знать, был ли кто-нибудь в гостях у синьора Фортунати этим летом.

Мужчина почесал подбородок.

– Вообще-то, мы с женой работали здесь всё лето и не видели ни одного гостя. Разве что в июле могло быть, в первые две недели, когда мы взяли отпуск и поехали к моей невестке в Канино.

– Что за человек синьор Игнацио, племянник хозяина?

– Обычный парень. Мы выросли вместе. Он все время несчастен.

– Почему?

– Потому что не нашел себя. Ему все равно, маслом заниматься или заборы красить. В нашем деле нужна страсть.

* * *

Вернувшись на станцию карабинеров, Паоло с несчастным видом рассказал о своем неудавшемся визите.

– Не знаю, как он это сделал, но он сразу понял, что я полицейский, – пожаловался молодой человек.

– Да, актер из тебя… в любом случае мы знаем теперь, что Аурелио Фортунати в здравом уме.

– Он казался здоровым. Я думал он мне руку раздавит.