– Я не говорю, что они это сделали. Я просто пытаюсь понять, кто мог входить и выходить из дома в последние несколько месяцев, вот и всё. Если позволите, вы довольно… обеспокоены, синьор Петтини. Вас что-то беспокоит помимо краж?

– Вы училка, детектив или психиатр? Ограничьтесь тем, что я описал. Позвольте мне ещё раз описать ситуацию, если вы её пропустили: в течение нескольких месяцев кто-то входил в мой дом и воровал мои вещи. Слава богу, ничего особенно ценного. Я не нашёл разбитых окон или других следов взлома. Я уволил свою экономку и нанял новую. И всё же кражи продолжаются.

Николетте захотелось развернуться и уйти. Пять минут в обществе этого человека и ей уже хочется ударить его по голове чем-то тяжелым.

– Не могли бы вы перечислить украденное? – Она достала блокнот и ручку из сумочки.

– Хорошо, – синьор немного смягчился. – Обувные колодки, как я, кажется, уже упоминал. Наволочки, как минимум шесть или восемь. Все зонты из подставки для зонтов. Он задумчиво постучал пальцем размером с сосиску по подбородку.

– Всё это довольно утилитарные вещи.

– Что вы имеете в виду? Что они полезны? Ну, всё полезно так или иначе, иначе бы этого просто не существовало.

– Значит, три разных кражи трех разных предметов в три разных момента времени?

– Да. Мне кажется, я что-то забыл, но помню только это.

– Вы часто забываете?

– Чёрт возьми, дамочка! В последний раз говорю: вы не расследуете то, что у меня в голове! Колодки для обуви, пожалуйста!

Скрывая улыбку, Николетта поднялась наверх вслед за хозяином. Пенелопа сказала бы, что любое расследование, независимо от того, убийство это, кража или что-то иное, всегда направлено на то, что у людей в голове. Мотив! Вот что является обязательной составляющей любого обвинения. А это значит, причины, мысли и чувства.

Кто-то хотел помучить этого человека? Если да, то план, похоже, работал. Кто-то просто пытался украсть вещи, которые никто не хватался… нет, этого не может быть, любой заметит, когда наволочки исчезнут с подушек. Почему Петтини такой ворчливый и почему дети с ним не ладили?

При осмотре дома она не увидела ничего, что могло бы дать подсказку почему и куда исчезают вещи. Это немного нервировало, потому что их клиент не обладал терпением. Он хотел ответов и чем быстрее, тем лучше. И если помочь не удастся, на их головы обрушится множество проклятий.

* * *

Карабинеры тем временем распечатали присланные ноты и переглянулись в изумлении. На первом листе было написано от руки название: «Орланда». Ф.Фортунати.

Утром Паоло Риваросса навестил родителей Марчеллы. Они жили в Матере на тихой улице, залитой осенним солнцем в элегантной трехэтажной вилле с круглыми балконами. полными цветов.

– Кто там? – прощебетал женский голос, когда карабинер нажал на звонок. Он представился, замок щелкнул и вскоре он оказался в гостиной в компании женщины лет шестидесяти, стройной, хорошо одетой. Она представилась Мартиной Марготти.

Хозяйка открыла балконные двери, впустила тепло в комнату. Обычно дамы в Матере уже кутались в это время в норковые шубки. В марте, когда в Риме люди ходят в рубашках с короткими рукавами, в Матере идет снег и ветер пронизывает до костей, так и осень приходит намного раньше, чем в центральной и даже северной Италии. А еще говорят, что юг! Но не в этом году.

– Могу я вам что-нибудь предложить?

– Не беспокойтесь, синьора. Вообще-то, мне просто нужно поговорить с вашей дочерью. Она здесь?

Женщина грустно покачала головой:– К сожалению, нет. Марчелла сейчас находится в больнице в Потенце, у нее проблемы расстройства пищевого поведения. Но почему ее разыскивают карабинеры? Что-то случилось?

– Нет-нет, не волнуйтесь. Мне просто нужно задать несколько вопросов об Игнацио Фортунати. Вы его знаете?

– Лично нет, Марчелла упоминала о нём в нашу последнюю встречу, почти два месяца назад. Она сказала, что Игнацио её друг, но больше я ничего не знаю. Меня порадовало, что он из хорошей семьи. Чем занимается этот молодой человек?

– На самом деле, мы не знаем. Вероятно, ничем, но мы должны его найти. Он исчез, – объяснил Паоло.

Мартина посмотрела на часы, и выражение её лица, изменилось. – В любом случае, моей дочери здесь нет, и я не знаю, как вам помочь.

– Не могли бы вы назвать мне больницу, где находится ваша дочь?

– Да, конечно. Но учтите, что там запрещено отвечать на телефонные звонки или принимать посетителей без разрешения врачей.

– Не волнуйтесь, мы будем беспокоить вас только в случае крайней необходимости.

– Пожалуйста, если нет очень веской причины, не ищите Марчеллу. Её душевное равновесие действительно хрупкое, и сейчас она изо всех сил старается справиться со своими проблемами.

И теперь карабинеры снова уперлись в стену. Да еще и получили партитуру, которой, по словам владельца оливковой фермы, не существовало. Все перевернулось с ног на голову: если партитура была у маэстро Капотонди, значит, Игнацио был прав, его дядя соврал. И Капотонди действительно украл партитуру, зная о ее ценности музыкант доверил ее уборщице, понимая, что в любой момент за ней могут прийти.

Но Игнацио исчез, а дядя все отрицал. На месте убийства музыканта коллеги из Матеры не нашли никаких следов, а мертвого не обвинишь в краже.

– Итак, у нас есть двое сумасшедших, один маслодел, который все отрицает, и партитура оперы «Орландо». И ноты – единственная осязаемая вещь в этой истории.

– Эти молодые люди не сумасшедшие, Паоло. Ты слишком категоричен и нетерпим. Они такие же нормальные люди, как и ты, просто у них проблемы.

– От безделья. Начни они зарабатывать на жизнь, не останется времени на депрессии.

Брандолини лишь покачал головой.

– Нужно съездить в больницу и поговорить с Марчеллой. Позвони им прямо сейчас и договорись о встрече.

– А вы, шеф?

– А я выпью кофе в баре у Лоренцо и навещу дядю Фортунати.

* * *

Хозяин маслодельни слегка запыхался, торопясь на встречу с карабинером в главное здание. Волосы растрепаны, взгляд мрачный. На вельветовых брюках масляные пятна. Этот человек не просто владел компанией, он сам участвовал во всех процессах сборки и переработки оливок.

Брандолини забыл о рассказе подчиненного и сморщился от боли, когда крепкая лапища стиснула его ладонь.

– Так чего вы опять от меня хотите?

– Я хотел показать вам это. – Брандолини вынул из папки ноты и протянул Аурелио Фортунати.

– И что это такое?

– Партитура оперы, написанной вашим предком Франко Фортунати, о краже которой ваш внук Игнацио нам сообщил. Но вы солгали нашему офицеру, отрицали кражу.

Аурелио расхохотался, да так, что слезы из глаз полились.

– Что смешного? – раздражённо спросил Брандолини.

– Вы ничего не понимаете,– ответил маслодел, всё ещё смеясь.

– Тогда объясните, как обстоят дела, чтобы я понял. Речь идет об убийстве.

Фортунати перестал смеяться и даже побледнел: – Убийстве?

– Именно. Жертва убийства поручила партитуру своей горничной незадолго до смерти. И, о чудо, именно Капотонди был одним из экспертов, которых, по словам вашего племянника Игнацио, вы вызвали сюда в поместье несколько месяцев назад, чтобы найти потерянную работу.

– Я не знаю никакого Капотонди я вообще никого не вызывал, чтобы что-то найти, – ответил Фортунати, заметно взволнованный.

Он что-то забормотал, начал ходить из угла в угол, потом внезапно остановился, хлопнув себя по лбу. – Я все понял!

– Так расскажите!

– Этот ваш Капотонди был преподавателем в музыкальном училище в Матере?

– Да, он преподавал игру на скрипке. Вы хотите сказать, что знали его? Значит, он действительно был здесь?

Фортунати покачал головой: – Он никогда здесь не был, и я даже не знаю, как он выглядел. Но я слышал, как мой племянник Игнацио упоминал о нём.

– Объясните.

– Мой племянник, бедняжка, никогда не был полностью нормальным. Он постоянно страдал от того, что в моё время называлось нервными срывами. Особенно после смерти его отца, моего брата. Мне пришлось несколько раз отправлять его на лечение. Врачи посоветовали возобновить занятия по фортепиано, которые он забросил еще в детстве.

– И что же вы сделали?

– Мы сделали всё в точности так, как нам сказали. Мы даже позвонили частному репетитору, который приезжал два-три раза в неделю из Матеры.

– Он был преподавателем в училище?

– Да, кажется, но это был не Капотонди. Его фамилия… Мадонна Санта, дай памяти… такая смешная… да, Конфеттини, я вспомнил!

– Ну и какое отношение всё это имеет к пропавшей работе?– спросил Брандолини, начиная терять терпение.

– Эти ноты не имеют никакой ценности. На Игнацио периодически нападает что-то вроде мании величия. В какой-то момент он вбил себе в голову, что является великим композитором. Он целыми днями писал ноты к партитурам, словно был Моцартом. Смотрите – что здесь написано?

– Франко Фортунати.

– Здесь написано Ф.Фортунати. Федерико- второе имя моего племянника. Он решил, что оно звучит красивее, чем Игнацио.

– Вы хотите сказать, что это не Франко, прадед Игнацио, которому отец не позволил продолжить музыкальную карьеру? По крайней мере, так нам рассказал ваш племянник, когда он пришёл на станцию карабинеров.

Аурелио рассмеялся. – Мой дед Франко даже не знал, как звонить в церковный колокол. Игнацио написал эту ерунду.

– Но какое отношение имеет к этому Капотонди?

– Однажды Конфеттини сказал Игнацио, что если он хочет стать настоящим композитором, то должен поступить в консерваторию, и пообещал познакомить его со своим коллегой Капотонди, который, якобы, имеет связи и сможет помочь.

– Помог?

– Конечно, нет, иначе я бы сразу вспомнил его имя. Я объяснил Конфеттини, что Игнацио не может жить один и не потянет интенсивное образование, не надо вбивать ему в голову всякие глупости. Конфеттини все понял и больше не заикался о консерватории. А через месяц у Игнацио случился очередной нервный срыв и он больше не хотел ничего слышать ни о консерватории, ни о фортепьяно.

– А кризис случился не потому, что его не отпустили учиться?

– Может быть, но это слишком большая ответственность, отпустить его жить одного. Я его единственный родственник и не могу так рисковать его здоровьем.

– Я все понял, но это не объясняет, как работа Игнацио оказалась у Капотонди и почему он спрятал ноты. В доме убитого что-то искали. Не удивлюсь, если именно эту партитуру.

Фортунати повертел партитуру в руках: – Я даже не знал о её существовании… Орланда… вы же не думаете, что Игнацио имеет к убийству какое-то отношение?

– Мы ничего не думаем. Это странное убийство, странная история и единственное, что нам известно – ваш племянник первым назвал нам имя Капотонди, а преподаватель в это время уже был мертв. И племянник ваш пропал.

– Мой племянник странный, но я не поверю, что он может кого-то убить. Он не жесток. Я уверен, что он вернется, иногда он исчезал на несколько дней, а потом возвращался.

– Вы знакомы с его девушкой, Марчеллой?

– Марчеллой? Я не знаю, кто это. Я даже не знаю, есть ли у Игнацио девушка. Может он и это выдумал.

– Похоже, вы многого не знаете о своем племяннике.

На прощание Брандолини молниеносным движением уклонился от смертельного рукопожатия маслодела и попросил немедленно сообщить, если Игнацио вернется домой.

Он гнал в деревню на такой скорости, словно от этого зависела его жизнь. Желудок отчаянно просил помощи, марешалло Брандолини ужасно проголодался.

Глава 5.

Жизнь в деревне текла в эти дни настолько обыденно, насколько это было возможно. Теплая осень позволила жителям сидеть допоздна за столиками уличных кафе, не спеша прогуливаться по главной улице и площади. Как и в любом другом городке Италии passeggiata была важной составляющей повседневной жизни.