За начальным капиталом он неохотно обратился к отцу. Джозайя ему отказал, и тогда сам губернатор пообещал финансировать предприятие и посоветовал Франклину съездить в Лондон, купить качественное оборудование и наладить связи. Франклин прибыл в Лондон в канун Рождества 1724 года. Через несколько дней он выяснил, что губернатор ему солгал и денег не прислал.

Очутившись в Лондоне в одиночестве, он попытался извлечь пользу из сложившихся обстоятельств. Устроился на работу в крупную типографию, подобных которой в новоанглийских колониях еще не было. Коллеги прозвали его «американским трезвенником»: он отказывался пить пиво, которое в Англии подавали к любому приему пищи. Рядовой англичанин выпивал пинту до завтрака, пинту с завтраком и после завтрака, еще пинту в обед, в шесть вечера и, наконец, перед отходом ко сну. (Франклин предпочитал пить мадеру.) Бенджамин гордился своими здоровыми привычками. Крепко сложенный, ростом около 178 сантиметров, он таскал тяжелые ящики с наборными шрифтами вверх и вниз по лестнице типографии. Плавал в Темзе, иногда устраивая заплывы на несколько миль. Лондон был по-своему прекрасен, но через полтора года Франклин накопил денег (так как позволял себе тратить лишь на книги и театр), научился всему необходимому и почувствовал себя готовым вернуться домой.

Он прибыл в Филадельфию осенью 1726 года. Вскоре после этого организовал «Клуб кожаных фартуков» («Хунто», от исп. junto – вместе), клуб взаимного совершенствования, где обсуждал книги и поднимаемые в них моральные, политические и философские вопросы с друзьями и единомышленниками. Чтобы книги для обсуждения всегда были под рукой, участники клуба собрали впечатляющую коллекцию поэтических сборников, пьес, книг по истории, естествознанию и философии, хотя в то время колониальные библиотеки были большой редкостью. (Общественные библиотеки, финансируемые за счет налогоплательщиков, появились лишь в середине девятнадцатого века.) Библиотека клуба разрослась и впоследствии стала Библиотечной компанией Филадельфии, «матерью всех североамериканских библиотек по подписке». Франклин некоторое время исполнял обязанности библиотекаря.

С целью заработать на жизнь Франклин открыл магазин повседневных товаров. Ему нравилось торговать, но умер его партнер, и бизнес пошел ко дну. Потом он встретил Хью Мередита, и в 1728 году отец последнего согласился профинансировать новую типографию в благодарность за то, что Франклин помог его пьющему сыну бросить пагубную привычку. Так в городе появилась третья книгопечатная компания «Мередит и Франклин».

В то время Франклину едва исполнилось двадцать два. Партнеры жили и работали в трехэтажном кирпичном здании на Маркет-стрит, широкой центральной улице с тавернами, магазинами и административными зданиями. Сквозь распахнутые окна (Франклин верил в пользу свежего воздуха) доносился городской шум. Мимо проходили и переговаривались люди. Щелкали кнуты. Цокали копыта. Тарахтели повозки. Звенели церковные колокола.

Примерно через год Франклин диверсифицировал предприятие и начал выпускать «Пенсильванскую газету». Неизвестно, во сколько ему обходилось ее издание, хотя, вероятно, не очень дорого, так как у него было всего девяносто подписчиков. Тем временем «американский трезвенник» не смог удержать своего партнера Мередита от очередного запоя, и летом 1730 года они прекратили сотрудничество. Франклину осталась типография, газета и куча долгов.

Впрочем, вскоре он нашел куда более надежного партнера в лице своей гражданской жены Деборы Рид. Из его автобиографии следует, что они впервые увидели друг друга в день его приезда в Филадельфию. Молодую женщину с круглым лицом, благородным лбом и изогнутыми бровями ничуть не смутили его растрепанный вид и зажатые под мышками украденные булочки. После продолжительного и драматичного периода ухаживания, в ходе которого Дебора умудрилась выйти за другого (но оказалось, что тот уже женат), а Франклин – стать отцом ребенка от другой женщины, в 1730 году они вступили в гражданский брак, а впоследствии у них родились двое детей. Первенец, Фрэнсис Фолджер Франклин (Фрэнки), умер от оспы в четырехлетнем возрасте. Всю жизнь Франклин жалел, что не привил его.

Мать Деборы на время поселилась с супругами и арендовала часть типографии под собственный розничный магазин. Она продавала пилюли, лосьоны от ожогов и «знаменитую мазь от зуда» собственного приготовления. Но вскоре теща уехала, и место мазей заняли книги.

Франклин вспоминает, что по приезде в Филадельфию сразу почувствовал, будто чего-то не хватает: в городе «не было ни одной хорошей книготорговой лавки». Такая ситуация сложилась не только в Филадельфии: в 1719 году один из посетителей Нью-Йорка жаловался, что в городе «всего одна крошечная книготорговая лавочка». Виргиния, Мэриленд и обе Каролины вовсе не могли похвастаться ни одной.

Деятельный реформатор Франклин решил исправить это упущение. К началу 1730-х годов он развернул в Филадельфии книготорговлю, начав с самого основного: Библии и молитвенников, школьных учебников, словарей и альманахов. Он не просто продавал альманахи, а составлял их сам. Его остроумный «Альманах бедного Ричарда» включал календарь, астрологические прогнозы, пословицы и предсказания. Этот проект стал его любимым детищем, завоевал популярность у читателей и расходился тиражами в десять тысяч экземпляров в год в то время, когда большинство книг продавались тиражом в лучшем случае по несколько сотен штук. Поскольку Франклин единолично являлся автором, типографом, издателем, маркетологом, дистрибьютором и продавцом «Бедного Ричарда», вся немалая прибыль поступала ему в карман, а год за годом популярность альманаха лишь продолжала расти. Франклин отмечал, что альманах не только приносил доход и служил бальзамом для его тщеславия; он становился ценным «образовательным инструментом для простых людей, которые не покупали книг». Процесс самосовершенствования на уровне личном и государственном требовал воспитания характера, и лучшим методом для этого являлось чтение.

Среди клиентов Франклина были и другие книготорговцы. Они покупали книги оптом, и постепенно в стране начала зарождаться новая книжная сеть. В 1731 году Франклин послал в Чарльстон своего помощника с приказом основать новую типографию и книжный магазин на Черч-стрит. Изначально ассортимент магазина состоял из ста альманахов, двадцати четырех томов Аристотеля и прочих книг, напечатанных Франклином. В 1742 году он открыл такой же филиал в Нью-Йорке и наладил партнерство с книготорговцами в странах Карибского бассейна.

Но этого ему было мало: он решил выйти на бумажный рынок и начал скупать тряпье и продавать его бумажным фабрикам. По данным бухгалтерских книг Франклина, в период с 1735-го по 1742-й он закупал по четыре тонны тряпья в год и взамен получил тысячи рулонов бумаги, которую использовал для печати и продавал в розницу.

Так Франклин стал не только книготорговцем, но и продавцом бумаги, а в 1737 году его назначили директором пенсильванской почты. Благодаря этой должности он первым узнавал новости из самых далеких краев и мог опубликовать их в своей газете. Главным преимуществом этой работы было то, что ему самому не надо было платить за почтовые услуги. В то время стоимость почтовых отправлений оплачивал получатель, а не отправитель.

Но постепенно совмещать управление почтой, газетой и книготорговым бизнесом стало слишком утомительно. Франклин не отличался природной организованностью и составил расписание. Вставал в пять утра, ел кашу и планировал день, затем с восьми до одиннадцати утра работал и делал двухчасовой перерыв на чтение. Возвращался в типографию и работал еще три часа. После окончания рабочего дня ужинал, размышлял о дневных событиях и подводил итог: удалось ли ему достичь намеченной цели. Он также стремился к «моральному совершенству» и отслеживал свой прогресс (или регресс). Составил список добродетелей: бережливость, умеренность, немногословность, порядок, решимость, трудолюбие, искренность, справедливость, трезвость, чистота, спокойствие, скромность и целомудрие (последним он похвастаться не мог) – и каждый день оценивал себя по этим пунктам, отмечая результат в таблице. Ложился спать в десять вечера.

Экономная Дебора работала с неменьшим усердием, и представить без нее типографию было невозможно. Недаром Франклин говорил: «Хочешь достичь процветания – проси у Бога жену». Дебора сшивала брошюры, покупала тряпье у клиентов, следила за порядком в торговом зале. Муж, которому приходилось сочетать обязанности почтмейстера, писателя, печатника и книготорговца, часто был занят другим, не говоря о том, что много читал и иногда любил вздремнуть, поэтому Дебора часто целиком брала на себя управление предприятием. Учетные книги конца 1730-х заполнены ее рукой. Скорее всего, с покупателями в книжном магазине взаимодействовала именно она.

В 1738 году Дебора с Франклином переехали в один из соседних домов на Маркет-стрит (четвертая дверь от предыдущего) и перевезли туда свое предприятие. (Сейчас это угол Второй улицы и Фронт-стрит.) За трехэтажным кирпичным зданием находилось еще одно – в два с половиной этажа, шириной шесть с половиной метров, с выходом на Пьютер-Плэттер-элли (современная Черч-стрит). Обозреватель более позднего периода назвал его «совершенно невзрачным». Сам Франклин гордился его «простой» обстановкой. Вывеска над дверью гласила: «Новая типография». Она провисела там несколько десятилетий, хотя типография давно перестала быть новой.

Расширив пространство, Франклин расширил и ассортимент, включив в него религиозные труды («Ветхий и Новый Заветы, напечатанные крупным, средним и мелким шрифтом»), учебники по иностранным языкам (французскому, древнегреческому и латыни), эпос (Гомера в переводе Поупа), философские трактаты (Джона Локка), пьесы (Томаса Отуэя) и «множество других книг, перечислять которые слишком утомительно». Среди этих «других» были пособия, трактаты и прочие издания, которые Франклин печатал сам на свой страх и риск. Помимо «Бедного Ричарда» он написал, напечатал и продал огромное количество брошюр и монографий на различные интересующие его темы, в том числе о деньгах и философии. Он также продолжал торговать товарами повседневного спроса: карандашами, бумагой, тетрадями и чернилами. Бывало, предлагал покупателям «весьма недурной шоколад». На самом деле Франклин торговал всем по сходной цене – шоколадом, сахаром, вином, пивом, кофе, весами и угломерами.

А в 1739 году он наткнулся на золотую жилу. Некто Джордж Уайтфилд, косоглазый английский проповедник, носивший парик, похожий на меховые наушники, обаял новоанглийских колонистов, став одной из знаковых фигур «Великого пробуждения»^[8]. Дослушав одну из его пламенных речей, даже скептик Франклин бросил в ведерко пару монет. Деист, сомневавшийся в церкви (и давно переставший посещать богослужения), Франклин извлек огромную прибыль из всеобщей лихорадки по Уайтфилду. Он печатал его дневники и проповеди и продавал их по подписке. Желающих приобрести ее было так много, что Франклин не смог удовлетворить спрос, хотя изначально обещал, что проповеди Уайтфилда сможет купить любой, «у кого есть деньги». В последующие два года суммарный тираж сочинений Уайтфилда превысил тиражи всех изданных Франклином книг за все время существования типографии. Он даже продавал гравюры с изображением этого забавного человечка.

В 1742 году Франклин стал первым американцем, напечатавшим роман – «Памелу» Сэмюэля Ричардсона. В отличие от проповедей Уайтфилда роман был длинным произведением, и производство такой книги обходилось довольно дорого. Романы не пользовались популярностью у колонистов, и пройдет еще несколько десятилетий, прежде чем в Америке снова напечатают произведение в этом жанре.

Если книги плохо продавались, Франклин устраивал аукцион. Весной 1744 года он продал с аукциона шестьсот книг; на каждой была проставлена минимальная цена. Он также пригласил всех желающих продать собственные книги – Франклин торговал и подержанными изданиями.