Ирен Софи: Когда звезды спускаются на землю

ГЛАВА 1 Остров Кабос

Последний свет угасающего дня струился по небу, словно растопленный персидский шафран, окрашивая песчаный берег в густые, почти кровавые тона. Тихой, ленивой волной, словно усталый зверь, лизал берег океан, его соленое дыхание смешивалось с ароматом ночных цветов, уже распустившихся в прибрежных зарослях. На фоне пламенеющего горизонта причудливыми, почти мистическими силуэтами высились серо-черные скалы Кабоса – древние стражи этого забытого богами острова.

По теплому, все еще хранящему дневной жар песку, босыми ступнями ступала юная девушка. Ее тонкая фигура в белоснежной тунике казалась хрупким призраком на фоне могучей стихии. Ей было восемнадцать лет, возраст, по законам Кабоса, требующий принятия власти и полноты женственности, но в ее стройности, в чистоте линий еще читалась некая девичья незавершенность. Она подошла к самой кромке воды, и тонкие, изящные руки поднялись к плечам, чтобы расстегнуть тяжелые, золотые заколки-драконы, скреплявшие ткань на ее плечах.

– Прости меня, великий Ра-Осирис, за то, что я отпускаю твой свет в ночь, – прошептала она, и туника, шелестя шелком, упала к ее ногам, обнажив тело – худощавое, но уже лишенное угловатости отрочества, с мягкими изгибами бедер и высокой, тугой грудью.

Ветер, словно ревнивый любовник, тут же рванулся к ней, обвивая ноги прохладой и растрепав длинные, черные как смоль волосы, бросив прядь на ее лицо. Девушка изящным, отточенным движением убрала непослушные волосы за ухо. Блуждающий луч уходящего солнца скользнул по тонким, аристократическим чертам ее лица, высветив высокие скулы, прямой нос и губы, слишком серьезные для ее лет.

– Арсея! – послышался из-за спины низкий, властный женский голос, в котором звучали ноты беспокойства и привычки командовать.

Девушка не обернулась. Она стояла, застывшая в молитвенном экстазе, с воздетыми к небу ладонями, будто пытаясь удержать последнюю крупицу света. Ее губы беззвучно шептали древние слова, обращенные к ушедшему за горизонт божеству.

Зовущая была высокой, статной женщиной в темно-синей тунике из дорогой, затканной серебряными нитями ткани. Ее густые черные волосы, уложенные в сложную прическу, уже тронула седина – следствие не лет, но бремени власти. На голове сверкала тиара из сапфиров и лунных камней – символ верховной власти. Это была Метера – царица и повелительница острова Кабос. Она молча подошла к дочери и положила руку на ее обнаженное плечо. Кожа под ее пальцами была холодной.

Девушка вздрогнула, словно возвращаясь из другого мира, и медленно опустила руки, открывая глаза – огромные, темные, почти бездонные.

– Мама? Ты напугала меня! Зачем ты здесь? – в ее голосе прозвучало не столько раздражение, сколько усталая покорность. – Я хотела побыть наедине с Богом, проводить его за океан. Разве в этом есть преступление?

– Преступление – в безрассудстве, дочь моя, – Метера мягко, но настойчиво повернула Арсею к себе, поднимая с песка ее одежду. – Уже совсем стемнело, поднимается холодный ветер с океана. Ты стоишь голая, как в первый день творения. Пойдем домой. Одевайся, а то простудишься, и тогда все наши планы рухнут, не успев начаться.

Арсея покорно накинула тунику, а Метера, с материнской тщательностью, помогла ей застегнуть тяжелые заколки, их холодная поверхность на мгновение прикоснулась к нагретой за день коже.

– Ты опять пропустила вечернее торжество в честь послов из Ахейских земель, – уже строже проговорила Метера, беря дочь под руку, и они медленно зашагали по направлению к мерцающим вдали огням дворца.

– Ты же знаешь, мама, я не выношу этих дворцовых церемоний, – поморщилась Арсея, глядя под ноги. – Эти взгляды, полные расчета, эти речи, в которых каждое слово – ловушка. Мне душно в этих стенах.

– Но ты – наследница, Арсея! Через два года, по Закону, ты займешь мое место, и твоей обязанностью будет вести дела королевства, а для этого нужно учиться читать людей, как жрецы читают звезды!

– А мне куда приятнее читать книгу природы, – возразила девушка, останавливаясь и глядя на темнеющий океан. – Слушать, как океан шепчет свои вечные тайны. Молиться богу Солнца, чувствуя его тепло на своей коже, а не только на холодных камнях алтаря. Разве это не тоже самое служение?

– Ты всегда была не такой, как все, дитя мое, – вздохнула Метера, и в ее голосе впервые прозвучала не власть, а тревога. – Но есть вещи, которые нельзя отложить. В твоем возрасте, по нашему Закону, пора уже не просто думать о мужчинах, а познавать их. Не как правительница, а как женщина.

Арсея отвела взгляд, смущенно покраснев. – Они… они меня не интересуют. Пока. Во всяком случае, так, как того требуют обычаи.

– «Пока» длится уже слишком долго, – мягко, но настойчиво сказала Метера. – Тебе восемнадцать, Арсея! Пора набирать свой собственный гарем, присматривать себе достойных мужей, которые станут опорой твоей власти и отцами твоих детей. В твоем возрасте я уже правила своим первым гаремом и знала объятия не одного мужчины. А ты… ты целые дни проводишь в молитвах с жрецами или в библиотеке за старыми свитками!

– Мамочка, не сердись, прошу тебя! – Арсея прижалась к матери, и в ее жесте была вся незащищенность юности. – Я даю тебе слово. Через два года, когда придет мое время, я стану послушной и мудрой преемницей. Я исполню все, что велит Закон и долг. Просто дай мне еще немного времени… побыть собой.

– Ну, хорошо, – смягчилась Метера, гладя дочь по волосам. – Но время, увы, не ждет. Моя власть, как и солнце сегодня, клонится к закату. И я должна быть уверена, что передаю скипетр в надежные руки.

– Я буду самой прилежной твоей ученицей, – с легкой дрожью в голосе уверила Арсея.

Они подошли к царскому дворцу – величественному зданию из бело-розового мрамора, чьи стройные колонны упирались в усыпанное звездами небо. Едва царица с дочерью ступили на порог, как десятки рабов и рабынь в светлых льняных одеждах бросились им навстречу. Зажглись сотни светильников, наполняя воздух ароматом оливкового масла и сандала, и вскоре внутренние покои заиграли в золотом свете. В просторном зале уже стоял огромный эбеновый стол, ломящийся от яств: зажаренные на вертеле перепела, свежие фиги, темный хлеб и кувшины с вином, разбавленным морской водой.

Усевшись на мягкие подушки, Метера с дочерью приступили к трапезе. После долгого молчания царица заговорила снова, и ее голос прозвучал как приговор.

– С завтрашнего утра, дочь моя, ты должна начать положенные по Закону действа. Ты помнишь, в чем их суть?

Арсея опустила глаза, медленно перебирая виноград в своей тарелке. – Помню, мама. Я должна… я должна пройти через возбуждающие ласки, – она произнесла эти слова чуть слышно, – и познать через них телесную прелесть, чтобы желать ее впредь. Но я не думаю, что это возможно. Я не могу заставить себя испытывать удовольствие от… от прикосновений незнакомых людей.

– Почему незнакомых? – удивилась Метера. – Это мои мужчины из моего собственного гарема. Люди проверенные, верные, красивые и умелые. Ты знаешь их с детства – воина Дариона, поэта Ликаона, художника Элатона… Можешь выбрать любого. Они научят тебя искусству любви.

– Я… я лучше помолюсь, – упрямо прошептала Арсея, поднимая на мать умоляющий взгляд. – Я испытываю наивысшее наслаждение, когда моя душа сливается с божеством в экстазе. Разве это не важнее?

– Это совсем другое, дурочка ты моя! – воскликнула Метера, и ее терпение лопнуло. – Одно – пища для души, другое – зов плоти, без которого наш род пресечется! Мне, кажется, так и не дождаться внуков от тебя! Я молю богов, чтобы они вразумили тебя и помогли тебе повзрослеть не только телом, но и сердцем!

– Мама! – лицо Арсеи пылало от стыда и гнева. – Как мне все это надоело! Все эти разговоры о долге, о гаремах, о ласках! – Она резко встала, смахнув со стола недоеденную перепелку. – Я ухожу спать!

– Учти, Арсея! – царица поднялась вслед за ней, и ее голос прозвучал металлом. – Утром к тебе придут! Закон суров, и ему ты должна подчиниться в первую очередь!

В ответ лишь громко хлопнула дверь в покои дочери. Метера осталась стоять одна посреди сияющего зала, ее плечи поникли.

– О, великие боги! – прошептала она, глядя в темное окно, за которым пряталась луна. – Направьте вы мою неразумную, упрямую дочь на истинный путь. Даруйте ей познать не только вашу божественную сладость, но и земную страсть, без которой жизнь женщины пуста и бессмысленна.С этими словами она медленно, словно неся на плечах невидимую тяжесть, направилась в свои покои. Несколько рабов зажженными факлами молча последовали за ней, готовые исполнить любую прихоть своей повелительницы, но не в силах облегчить тяжесть на ее сердце.

Глава 2

Прошло два года. Для острова Кабос, подчиняющегося вечным циклам солнца и океана, это было лишь мгновение. Но для дворца из бело-розового мрамора эти два года стали временем неумолимого скольжения к краю пропасти. Власть Метеры, некогда абсолютная и незыблемая, как те самые скалы, о которые разбивались волны, теперь походила на угасающий светильник – пламя еще трепетало, но масло было уже на исходе. А вместе с ним иссякало и ее терпение.

Царица возлежала на своем ложе из слоновой кости, застеленном тканями цвета ночного неба, расшитыми серебряными звездами. Воздух в покоях был густ и сладок от аромата увядающих лилий в огромных золотых вазах – метафора ее собственной угасающей силы. Ее взгляд, тяжелый и усталый, скользнул по высокому сводчатому потолку, где фрески с изображением триумфов прежних правительниц казались теперь не победными реляциями, а насмешкой. Взмахом руки, на котором золотые браслеты звякнули с непривычной для нее безысходностью, она подозвала застывшую в тени рабыню.

– Приведи ко мне раба, – голос Метеры прозвучал хрипло, – того, что прислуживал мне вчера за ужином. Того, со смуглой кожей и глазами, полными дерзкой почтительности.