– Нечего страх нагонять. Просто в такой дыре никому на ум не приходило узнать, что происходит под землёй. А тут назревало, видать, уже давно, – не унимался неприятный тип.

– Конечно, ваше невежество позволяет вам обвинять в случившемся кого угодно, кроме природного феномена. – Александр развернулся и пошёл к коллективу, занятому работой.

– Чего расселась, пошли пешком. – Неприятный мужик в который раз собрался уходить.

Александр записал его в тот тип людей, которые всю жизнь шантажируют других тем, что уйдут, но никогда не уходят.

Мужчины растаскивали брёвна, доски и резные оклады, спорили, что и куда складывать, чтобы потом не запутаться. Аглая ушла проверять запасы продуктов, остальная часть женского коллектива отправилась за околицу собрать разбежавшийся скот. Успокаивающиеся животные понемногу пришли в себя и стали собираться возле городища.

Александр, несмотря на то что творилось у него на душе, помогал растаскивать брёвна, чувствуя своё единение с другими, как будто они занимались одним достойным делом, а не просто спасали его имущество. Он видел, как коллективу интересно восстанавливать терем. У него даже возникла мысль, что Зарянка настолько же его детище, насколько и тех, кто участвовал в её создании. Каждый вкладывал в неё то, что у него имелось. Александр – мечту и деньги, а люди – душу.

Туристы, устав ждать транспорт, потихоньку пустились в путь. Налегке путь не должен был показаться им трудным. Они обходили свежие трещины дальней дорогой. Облака, формирующиеся в небе, темнели, предполагая скоро начать проливаться дождём. Воздух наливался душной влагой.

– Мужики! – Из избы второй линии показалась Аглая. – Кушать подано.

– Я бы сейчас только окрошки поел, жара несусветная, – признался Гордей.

– А я бы нормально пообедал. После землетрясения уже три раза в туалет бегал. Расслабило со страха, – сказал Гурьян.

– Ладно, мужики, работа никуда не денется, пойдёмте перекусим, отдохнём, пока жара, а вечером ещё поработаем, когда прохладнее станет.

Коллектив согласился с его доводами. Умылись на улице, раздевшись по пояс, поливая друг друга из ковшей, и прошли в избу, оставленную туристами. Перед тем как зайти в помещение, Александр посмотрел на горизонт, где ещё виднелись фигурки людей, покинувших Зарянку. Они почти поднялись на холм.

– И чёрт с вами, – пожелал он им в спину.

Аглая как знала, что надо будет готовить окрошку. Сделала её на первое, на второе приготовила рагу из утки, потушив наскоро всё в одном котелке. Хлеба на столе было меньше обычного.

– Не знаю, когда теперь за продуктами поедем. Безналом рассчитываться, возможно, не получится, да и вдруг, если там тоже тряхнуло, продукты на первое время людям самим понадобятся, – объяснила свою экономию Аглая.

– Мудро, – согласился Александр. – А ты что, не собираешься домой ехать?

– Да, – махнула она рукой, – пока не собираюсь. Мой дом далеко отсюда.

– Ясно. Я это к чему. Если вам надо уехать к родным, пожалуйста, я не держу. Всю зарплату по сей день выплачу на карточки, когда малость утрясётся.

Народ покивал, но ничего определённого не произнёс.

– Мой дом тут, – ответил Гордей, утирая рукавом жирные губы.

– Я тоже останусь.

– И я. У меня семья здесь.

Оказалось, что из всех мужчин только один Вторуша не связан семейными узами либо наличием близких родственников. Но он сейчас находился в рейсе, и за него ответить было некому. Александр тоже посчитал себя одиноким, которому теперь всё равно, где жить. Нет, не всё равно где, а там, где нравится по-настоящему.

Аглая достала из погреба холодный квас в глиняном кувшине с вензелем Зарянки. После кваса и сытного обеда потянуло немного полежать. В пострадавшей крыше избы светились широкие просветы. Александр смотрел в них, лёжа на широкой лавке, отмечая, что небо уже совсем не голубое, а свинцово-серое. Скоро должна была начаться гроза.

Он прикрыл глаза и почувствовал спиной, как вибрирует пол. Дрожь походила на вибрацию двигателя в автомобиле. Сил бояться уже не осталось. Александр закрыл глаза и сразу уснул. Телу нужен был отдых.

Разбудил его страшный грохот и звон разбитой посуды. Александр упал с лавки на пол и тут же вскочил, совершенно не понимая, что происходит. Выбежал на улицу и, только когда подошёл к терему, смог разглядеть поднимающиеся высоко в небо клубы грязно-серого цвета. Сложно было определить расстояние, на котором произошёл взрыв, но он всё равно был колоссальным, потому что его разлетающиеся языки исчезали в серой пелене грозовых облаков.

– Вот это на хрен да! – Гордей нервно закрутил бороду на палец. – Это же как раз в стороне станции. Что там так могло грохнуть?

– Это, Гордей, взорвалась вода, подогретая магмой. – Александр был уверен в этом.

– Вы опять за своё. А что, если это жахнул состав с аммиачной селитрой? Вдруг там пожар был?

– По виду взрыв напоминает извержение вулкана. Сколько раз такое по телику видел. Грязь и пар. И молнии, видишь, иногда проскакивают.

– Чёрт. У нас что, вулкан образовался под боком?

– Я, честно признаться, сейчас ничего не понимаю, что происходит. Предполагаю только на основании того, что вижу. Может, и ошибаюсь.

– Да уж, лучше бы вы ошибались.

Раздался короткий свист, и рядом с городищем упала куча непонятно чего. Она продолжила свистеть лёжа на земле. Следующая бомба со свистом свалилась прямо на площадь. Разлетелась, как кусок сырой земли, и каждая отвалившаяся часть тоже свистела, исторгая из себя то ли дым, то ли пар.

– Да закончится сегодня день или нет? – закричал Гордей. – Это ещё что?

– Не знаю, но сдаётся мне, если попадёт по голове, мало не покажется. Скорее в погреб. – Александр повторил свой приказ для всех: – Все в погреб.

Пока народ осознавал опасность и суетился, «миномётный» обстрел закончился, не причинив городищу никакого вреда. Сильный взрыв, сотрясший небеса, спровоцировал дождь. С неба хлынула влага. Дождь был непривычно тёплым и имел необычный запах. Бомбы, лежавшие на земле, некоторое время визжали, когда на них попадали капли, но постепенно остыли и затихли. Пелена дождя скрыла Зарянку от остального мира. Стало совсем сумрачно.

Крыши всех без исключения домов протекали. Вода затекала во все дыры, и невозможно было найти место, где бы она не капала или не стекала струями. Коллектив выбрал самую сухую избу и занял места, на которые не попала вода.

– Я так думаю, что мы со станции уже никого не дождёмся, – произнёс Гордей.

– Как страшно. – Аглая передёрнула плечами. – Я стараюсь не думать о том, что происходит что-то страшное. Мне кажется, что если допущу мысль про это, то всё станет ещё хуже.

– И правильно, не думай, жить-то хочется, – усмехнулся Гурьян.

– Всю скотину согнали? – спросил Александр.

– Нет, какое там! Коров собрали, а свиньи как ломанулись! Их не загонишь, это такая противная скотина, тем более что у них теперь столько радости – и в грязи полежать, и носом корни поковырять, – ответила за всех Лукерья, которую родители нарекли Ларисой.

– Что козы?

– А козы нормально. У них ограда выдержала, они и не убегали.

– Хорошо. Если что, хватит нам скотины перезимовать? – спросил Александр у коллектива.

– Если её будет чем кормить, то запросто, а нет, то подохнет ещё до зимы, – произнёс кузнец, вставляющий фразы только по делу.

– Так запасём, когда погода установится, – радостно решил Александр.

Все, кто находились в избе, непроизвольно усмехнулись.

– Что я сморозил не так? – Александр понял, что коллективу его предложение не понравилось.

– Простите, Сергеич, но вручную на такое хозяйство даже в три смены не накосить. – Гордей переставил кружку на другое место, потому что струя с крыши перестала в неё попадать.

– А как же вы обходились?

– В селе соседнем заказывали несколько тракторных телег, погрузчик, и ночью, пока народ спал, забивали сеновал.

– М-да, а я наивно полагал, что можно.

– Не, барин, сенокос – это адский труд, когда всё вручную. Весь день на солнце, косой машешь, потом сгребаешь, грузишь, жара, сено в лицо летит, прилипает, пить охота, а затем тошнит от воды, но пить хочется ещё сильнее. Уж лучше одну ночь напрячься, подобрать, что трактор обронит, чем так. Для клиентов можно, конечно, но это расслабон, а не сенокос.

Гурьян поднялся со своего места и направился к двери.

– Пойду коня привяжу.

Он вышел, постоял в открытых дверях, разглядывая проливной дождь.

– Что-то душно, как в бане, – произнёс Гурьян и выставил руку, чтобы на неё попал дождь. – Тёплая.

Яркая молния осветила двор. Через секунду громыхнул гром.

– Простите, но я далеко не пойду.

– Боишься, фитилёк подпалит? – заржал Гордей.

– Банщик ты, Гордей, а не юморист.

Гурьян закрыл за собой дверь, и сразу же где-то рядом сверкнула молния. Небо расколол жуткий гром, так что люди в избе вжали голову в плечи.

– Ничего себе! – вскочил Гордей. Ему стало совестно за шутку над товарищем. – Эй, Гурьян, ты где?

Народ напрягся, потому что не услышал ответа.

– Гурьян, скотина! – Гордей выбежал наружу.

Александр подошёл к двери. Дождь падал сплошной стеной, скрывая из виду главные ворота. Между домами уже бежали ручьи пузырящейся воды. Несмотря на силу ливня, было душно и жарко. За углом дома раздались частые чавкающие по грязи шаги. Показались Гордей и Гурьян. Сверкнула молния, больно ударив по глазам яркой вспышкой. На мгновение мир потемнел. Небеса вздрогнули под раскатами. Дождь припустил ещё сильнее.

Гурьян влетел в дом. С него ручьями стекала вода.

– Получилось или ты под себя? – пошутила Аглая.

– Ха-ха, так громыхнуло, что можно было и серьёзно обделаться. Видала, как близко ложатся молнии?

– И слыхала. Небо рвёт на куски.

– Народ, – обратился Александр к коллективу, – по маленькой нужде не выходим наружу, слишком опасно. Есть здесь ведро какое-нибудь?

– Есть ушат с родниковой водой для умывания. – Аглая откуда-то вынула деревянный тазик с одной ручкой. – Воду вылить?

– Да, разлей по посуде. Пока не закончится гроза, пользуемся им не по прямому назначению.

– Ну, грозы здесь, особенно такие проливные, больше двух часов не идут, – произнёс кузнец.

– Что-то мне подсказывает, что то, как было раньше, совсем не подходит для описания того, как будет теперь. – Александру удалось правильно, но витиевато сформулировать свою мысль.

– Подождём – увидим. – Кузнец откинулся к стене, опёршись об неё головой. Его борода задралась вверх.

Сверкнула молния, и следом ударил гром. Кузнец даже глазом не повёл, делая вид, что задремал.

Из-за плотного дождя быстро потерялось ощущение времени. Казалось, что на дворе поздний вечер, хотя часы показывали начало седьмого. Коллектив Зарянки вполголоса переговаривался между собой. Крупные и частые капли барабанили по крыше. С улицы доносился шум бегущих ручьёв.

– Не разломало землетрясением, так дождём смоет. – Лукерья выглянула в окно. – Харитон, два часа подходят к концу, а дождь как лил, так и льёт.

Кузнец лениво повернул голову в её сторону.

– Это потому, что сегодня праздник Ивана Купалы просрали, вот боги и обиделись.

Будто в подтверждение его слов с нарастающей амплитудой затряслась земля. Дрожь усиливалась в течение нескольких секунд и мгновенно стихла. Через минуту пришла взрывная волна. Она сорвала часть досок с крыши, поскидывала посуду на пол. Люди замерли в страхе, не зная, чего ещё ожидать от беснующейся погоды.

Дождь скрывал масштабы взрыва, что ещё сильнее усугубляло пугающее чувство неизвестности. С неба раздался миномётный визг. Чёрная куча упала недалеко от избы прямо в ручей. Она начала плеваться паром и разлетаться на мелкие куски, сопровождая действия истошным свистом.

Несколько бомб упали рядом, но не на избу.