Сделай шаг (страница 3)
– Я обо всем договорюсь. И с эконометрикой у Гольцмана – об этом даже не переживай, – с улыбкой заверяет замдекана. – Времени на репетиции у вас будет предостаточно. И за Соню тоже словечко замолвлю. У тебя, кажется, какие-то проблемы с философией? – как бы невзначай спрашивает она.
Вот же… Наталья Михайловна решила бить по больному.
– Мне просто надо отработать один пропуск. А в танце много поддержек, – бормочу я, насупившись еще сильнее.
– Разве это проблема? – усмехается замдекана. – Ловить Глеб точно умеет, вчера проверили. И вообще, он поспортивнее твоего партнера будет.
Мы с Морозовым снова переглядываемся. Невольно вспоминаю вчерашний конфуз. Глеб выпрямляется, а я ловлю себя на внезапной мысли, что он действительно больше и шире Коли. Здесь одно только предплечье как два Колиных.
Напряженную тишину в актовом зале нарушает веселое «Last Christmas I gave you my heart…». Наталья Михайловна достает телефон, смотрит на экран и сбрасывает вызов.
– Давайте, ребят. Мне нужен красивый номер. – Она уверенно хлопает ладонями по подлокотникам кресла и поднимается на ноги. – Я выделю вам большую аудиторию для репетиций. Верю, что вы достойно представите наш факультет. Все, мне пора. Соня, ты можешь пока показать Глебу тот парный танец, – как ни в чем не бывало говорит она, проходя к выходу. Вдруг она оборачивается. – И кстати, Морозов, ну почему опять без рубашки? – возмущенно цыкает Наталья Михайловна и удаляется под вновь заигравший рингтон. Через мгновение раздается хлопок тяжелой двери актового зала. Мы с Морозовым остаемся одни.
Я все еще стою на месте. Глеб все так же сидит на подлокотнике. Мы смотрим друг на друга, как два барана. Не знаю, что ощущает в этот момент Морозов, но я – полное непонимание.
– Это бред! – не выдерживая, гневно фыркаю я.
– Да-а, – протягивает Морозов.
– Так скажи об этом Наталье Михайловне!
– А ты сама возьми и скажи, – криво усмехается он. – Мне у нее на кафедре еще диплом писать. Я, по-твоему, на самоубийцу похож? Да и если она реально договорится с Гольцманом по поводу эконометрики… – Глеб мечтательно поднимает глаза к потолку.
Я раздраженно цокаю языком. Понятия не имею, кто такой Гольцман и почему так трудно сдать эконометрику. Меня волнует другое…
– Как мы танцевать-то будем?
– Как-нибудь, – пожимает плечами Глеб. – Михалне потом сам декан по кукушке настучит за такую подготовку к конкурсу. Мы ведь не станцуемся за четыре дня.
Хладнокровие Морозова меня немного подбешивает, сидит себе умничает.
– Не буду танцевать! – сердито выдаю я.
Развернувшись на пятках, спешу собрать свои вещи, оставшиеся на сцене.
– А чего ты при Михалне так ногой не топнула? – летит ехидное мне в спину.
Я резко оборачиваюсь.
– А ты мог бы сказать, что у меня отличный танец! Стоял мямлил там что-то.
– Ну, вопросики к тому танцу действительно имеются, – отвечает мне Морозов, да еще с таким понимающим видом. Хочется выдать на это какую-нибудь едкость, но я лишь закатываю глаза, снова разворачиваюсь и быстро поднимаюсь на сцену. Хватаю телефон, колонку и прячусь за кулису.
– А что вы там в паре танцевали? – слышу вопрос из зала.
– Контемп! Ты хоть знаешь, что это такое? – кричу из-за кулис, запихивая вещи в рюкзак. Прямо на легинсы натягиваю брюки, на топ – рубашку, переобуваюсь, вылетаю из-за кулисы и сразу же во что-то врезаюсь.
Морозов. Он уже стоит прямо за бархатным полотном. От неожиданности я делаю резкий вдох. В нос ударяет аромат его парфюма. Голова вдруг начинает кружиться, а к щекам приливает жар.
– Контемп – это по полу покататься и попрыгать? – спрашивает Глеб.
Я отшатываюсь. Поднимаю взгляд. Голубые глаза смотрят на меня с интересом. Боже, как хочется постучать кулаком по его идеально стриженной русой макушке. Тук-тук, откройте.
– Это больше чем просто танец. Контемп будто театр. Это самый чувственный и выразительный стиль современной хореографии, – цежу я.
Глеб хмыкает:
– Насчет самого выразительного я бы поспорил. А запись вашего «самого лучшего танца» есть? – Мне кажется или в его голосе слышится сарказм?
– Есть, – недовольно отвечаю я.
– Сбрось ее мне, – просит Морозов, доставая телефон из заднего кармана джинсов.
Я молча достаю свой и передаю Глебу, чтобы он ввел ник. Через пару секунд отправляю видео нашего с Колей танца пользователю Oj, Moroz-Moroz. Косо поглядываю на Морозова, уже уткнувшегося в экран своего мобильного. М-да, оригинально. А вроде большой мальчик…
Как только передача файла завершена, Глеб убирает телефон.
– Спасибо. Гляну, что там.
– Там танец, – ворчу я, огибая широкоплечую фигуру Морозова и спускаясь со сцены.
– До завтра, Соня! – слышу за спиной.
– Угу, – недовольно бурчу себе под нос. Вот же влипла!
Глава 5
Глеб
– Саша, вот куда ты это повесил? – возмущается мама.
– А что не так? – удивленно смотрит на нее отец.
– Неужели не видишь, что этот шар здесь лишний! Он нарушает всю симметрию. – Мама вскидывает руки и снимает с елки большой золотистый шар.
– Света! Это елка, а не экспонат в музее, – бухтит папа. Он плюхается на диван и поворачивается ко мне: – Глеб, скажи хоть ты матери!
Оба родителя теперь испытующе смотрят на меня. Запахло жареным… С одной стороны мама у елки с золотым шаром в руке, а с другой – хмурый отец.
Я вздыхаю. Ничего не меняется. Сколько себя помню, весь декабрь родители спорят о том, как правильно наряжать елку. Мама вечно пытается вывести идеальную формулу этого процесса. И каждый год у нее новое видение: то больше мишуры, то меньше; то шары одного цвета, то бантики вместо шаров. А в этом году украшения на елке должны висеть строго по линейке.
Закинув в рот остатки печенья, я одним глотком допиваю чай, хватаю мандаринку и встаю из-за стола.
– Не-не, вы меня в это не втягивайте. Как хотите, так и наряжайте, – заявляю я, отступая к выходу из гостиной.
– Еще один, кому плевать на семейные проблемы! – недовольно смотрит на меня мама.
– Я буду рад любой елке, мамуль. Уверен, у вас получится самая красивая елочка на свете! Я в вас верю, – широко улыбаюсь я, продолжая пятиться в коридор.
– Куда? А помогать? Надо размотать гирлянду! – Мама упирает руки в бока, а отец бросает на меня умоляющий взгляд.
Я вижу лежащий на полу моток гирлянды метров на пятнадцать.
– У меня это… дело срочное есть, – пытаюсь отвертеться я.
– Это какое?
– Да там… надо к сессии готовиться! – Быстро нахожу отговорку и тут же ретируюсь из гостиной в свою спальню.
Прежде чем закрыть за собой дверь, слышу, как мама возмущается. Папа в ответ только вздыхает. Я искренне желаю ему терпения, которого у меня бы точно не хватило. Но мне и правда предстоит одно важное дело: нужно посмотреть видео танца, что скинула Соня. Чем не подготовка к сессии, учитывая, что Михална обещала решить все наши вопросы, если мы согласимся выступить? Сажусь на кровать, чищу мандаринку, а кожуру кладу рядом, на тумбочку. Комната вмиг наполняется новогодним ароматом.
Беру телефон, выдергиваю шнур зарядки и, расположившись поудобнее на подушках, наконец открываю заветное видео. Что ж, посмотрим… Стандартный зал хореографии с зеркалами во всю стену. По центру зала пара: Соня и ее партнер – тощий и патлатый. Они стоят спиной друг к другу. Включается музыка. Я кладу дольку мандарина в рот и тут же кривлюсь. Бу-э, кислятина какая! А Соня и тощий начинают движение под заунывные звуки скрипки, такие же кислые, как и мандаринка.
Танец-то вроде и слаженный, красивый, но эта музыка… Не прошло и минуты, а меня уже зевать тянет. Но когда дело доходит до поддержки, я невольно напрягаюсь. Можно ли доверять тощим ручонкам этого пацана? Он держит Соню так, будто она не хрупкая, как балерина, а бегемот весом с центнер. У него вон как лицо напряглось и покраснело.
М-да. Просматриваю танец еще раз. И еще. Смотрю на движения Сони: на ее пластику, легкость… тонкую шею, талию, изгиб бедер – как изящно она проводит по ним руками… Я хмыкаю себе под нос. На ней бы отлично смотрелось платье для зажигательной латины, желательно покороче.
В какой-то момент партнер кладет ладонь ей на поясницу, а затем опускает руку ниже… В голове возникает вопрос: интересно, между ними что-то было? Но тут же себя одергиваю. А мне, собственно, какое дело? Даже если между ними что-то большее, чем просто танец. Снова кладу в рот еще одну дольку. Опять морщусь: и потому, что кисло, и потому, что поддержка у этого тощего выглядит так себе.
Я, конечно, не специалист по контемпу. Я могу рассказать о «пьяном моряке» и «кели вип»[1] – все-таки разряд по спортивным бальным танцам имеется, – но даже так могу сказать, что эта поддержка далека от идеальной. И если девчонка выглядит в танце органично, пусть и скучно, то ее партнер де-ре-вян-ный.
Я вдруг понимаю, во что вляпался. Позориться с такой тоской на сцене мне не хочется. Надо все переделывать, в первую очередь музыку. Но попробуй скажи об этом Михалне или Соне. Загрызут же! Особенно Соня. Взгляд у нее такой… тяжелый. Я кошусь на учебник по эконометрике, лежащий у меня на столе. Может, ну их, эти танцы? Сесть сейчас и все вызубрить. Или попробовать списать? Хотя говорят, что проще улететь на Луну, чем списать у Гольцмана.
Я вздыхаю, бросаю телефон на покрывало, съезжаю с подушек и утыкаюсь взглядом в потолок. Дурацкая эконометрика!
«Мороз, не тупи. Я бы что угодно станцевал за зачет у Гольцмана: хоть чечетку, хоть канкан», – сказал Филатов, когда я посвятил парней в план Михалны. «Не хочешь? Давай мы вместо тебя спляшем! Делов-то: три притопа, два прихлопа», – тут же подхватил Куликов. В общем, пацаны на сцену готовы прыгнуть хоть сейчас, а я… Такое заманчивое предложение – и так неохота ввязываться в эту авантюру. Но и портить отношения с Михалной перед самым дипломом тоже не хочется. Она вон как старается ради этого конкурса.
Снова вздыхаю и нащупываю на покрывале телефон. Опять открываю это видео и пялюсь. Да, танец так себе, а вот девчонка… Она грациозно кружится и кружится… Вся такая улыбчивая – сегодня в актовом зале она была совсем другая. Я смотрю на Соню, а затем включаю видео с начала… Смотрю и смотрю, пока мои веки не тяжелеют. Я закрываю глаза, а девчонка на видео почему-то не перестает кружиться в моей голове.
Глава 6
Чай с корицей и лимоном, бутерброд с колбасой и булочка с джемом – не совсем полезный ужин, конечно. Я сижу на кухне, и мне надо срочно заесть стресс! Наталья Михайловна, конечно, молодец. Все решила. «Танцуй, Соня, вместе с Морозовым!» Я фыркаю и кусаю бутерброд. Мой сольный танец ее, видите ли, не впечатлил. Надо было все-таки набраться смелости и сказать прямо: никаких Морозовых в танце не потерплю. Но после драки кулаками не машут, теперь надо выкручиваться. Наталья Михайловна сказала, что Глеб – танцор. Кажется, она что-то говорила про бальные танцы.
Любопытство берет верх. Морозов и бальные? Что ж, посмотрим, какой он там танцор. Положив бутерброд на тарелку, беру телефон и вбиваю в поисковике «Глеб Морозов». Но выпадет такое количество вариантов, что тыкать в каждый – потратить минимум несколько часов на проверку: он или не он.