– Всем доброе утро, – начинает он. – Спасибо, что смогли выкроить время в столь сжатые сроки. Я понимаю, что у всех вас много дел и что ваше время столь же ценно, сколь и мое. Поэтому сразу перейду к сути. Позвольте представиться, я Лиам Дэвис, ваш новый генеральный директор. Я хотел встретиться с вами сегодня, чтобы поближе познакомиться со своей будущей командой. Постараюсь как можно чаще быть рядом. Мне действительно важно, чтобы у нас все получилось. Знайте, что я полностью вам доверяю и всегда буду на связи. Да, мне придется часто бывать еще и в Чикаго, но это ни в коем случае не означает, что я не буду вовлечен в происходящее здесь на все сто.

Его британский акцент и низкий голос вызывают мурашки по коже. Я наконец набираюсь смелости и поднимаю голову. Возвышаясь на конце длинного стола с по-королевски безупречной осанкой, он занимает почти все пространство. Еще в юности Лиам излучал эту подавляющую ауру, этот магнетизм и вызывающую уверенность. Он обводит взглядом весь зал, ни разу не остановив его на мне. Пользуюсь этим, чтобы во всех деталях рассмотреть его приталенную белую рубашку с закатанными рукавами, обнажающими татуированные предплечья. Черный галстук покоится на мускулистом животе. О резко очерченную линию нижней челюсти можно порезаться. Лиам наслаждается властью, о которой так мечтал. Его присутствие заполняет зал, а я чувствую себя невидимкой. По крайней мере, до тех пор, пока не наступает мой черед представиться.

Пытаясь выглядеть невозмутимо, расправляю плечи, но мои усилия напрасны. Равнодушие Лиама вызывает у меня желание поджечь тут все к чертовой матери. Я часто представляла, как мы встретимся после долгой разлуки, но ни в одном из выдуманных сценариев не было этой холодности. Были слезы счастья, его извинения, мои объяснения, объятия и секс, чтобы наверстать упущенное.

– Здравствуйте, я… в общем я… – дыши. – Меня зовут Луна Коллинз, и я недавно пополнила ряды ваших менеджеров. Очень рада стать частью компании и работать вместе с вами.

Повернувшись к нему, вижу, как он что-то печатает в смартфоне. Скотина. Какая-то фифа, сидящая неподалеку от меня, решает поиздеваться.

– Надеюсь, в общении с артистами она более красноречива, – мерзко хихикает она.

Я покажу тебе красноречие, стерва.

Собрание продолжается, но я перестаю слушать. Единственный звук, который различаю, – это то, как в ушах шумит от гнева. Эта же ярость заставляет меня последовать за ним в лифт, когда остальные расходятся. Как смеет он делать вид, что я пустое место?

Рукой мешаю дверям закрыться. Взволнованная его близостью, на какое-то мгновение забываю, как и зачем тут оказалась. Но он? Его зеленые глаза вдруг превращаются в щелочки. На скулах играют желваки. Этот взгляд – словно автоматная очередь, и пули попадают мне в самое сердце. Пересилив себя, наконец спрашиваю:

– Ты серьезно собрался делать вид, что не знаешь меня?

– Что, прости?

От его ледяного тона волосы у меня на затылке встают дыбом. Я вдруг осознаю всю нелепость своего вопроса, потому что он смотрит на меня так, будто само мое существование обходится ему в круглую сумму. Значит, между нами все осталось по-прежнему.

Он все так же меня ненавидит.

Лиам выпрямляется, все еще злобно щурясь. Сверкнув глазами, он достает из кармана звонящий телефон и пугающе спокойно говорит мне:

– Не спеши обустраиваться. Ты вылетишь отсюда к концу недели.

Двери лифта закрываются.

Вокруг поднимается гул голосов, а затем наступает темнота.

* * *

– …Луна?

Стону от удовольствия, когда на щеку опускается чья-то рука, а на лоб – чьи-то губы. Я что, сплю? Потому что этот голос, этот акцент, это имя, этот такой знакомый запах – не может быть, чтобы все это было так близко. Внезапно разволновавшись, отказываюсь открывать глаза, только бы этот сон продолжался. Только так я могу еще немного побыть с ним.

На пути в мир грез до меня доносится мерный писк приборов, а в нос ударяет запах спирта.

– Луна-парк.

Часто моргаю, чтобы сфокусироваться. Рядом в строгом костюме сидит Трэвис. В его карих глазах плещется беспокойство.

– Я умерла, да? Это ты, страж райских врат?

– Надо будет сказать врачам, чтоб сделали тебе УЗИ головного мозга, если ты и впрямь веришь, что попадешь в рай.

– Ауч.

Мы смеемся, а потом он наклоняется, чтобы обнять меня. Утыкаюсь носом ему в шею и вдыхаю его запах, совсем не похожий на тот, что окружал меня несколько часов назад.

– Как же ты меня напугала, Луна.

– Прости, – виновато морщусь я. – А что произошло?

– Ты упала в обморок на работе. Твои коллеги сначала позвонили Камилле, но она выехала на репортаж в Нью-Джерси, и они связались со мной.

– Да уж, я просто обязана была отличиться.

– Врач сказал, это была паническая атака из-за сильного эмоционального потрясения.

Я киваю, почти не слушая его, потому что мне не дает покоя один вопрос.

– Ты недавно приехал? В палате больше никого не было?

– Никого.

Скрыть разочарование не получается. Сон. Черт возьми, это был всего лишь сон. Ко мне возвращаются воспоминания о произошедшем – Лиам, его отчужденность, его угроза, – и я понимаю, что все будет не так, как я себе представляла.

– Ти?

– Чего?

– Я видела его.

Лиам в Нью-Йорке. Он мой новый босс, и он заставит меня заплатить за то, что я его бросила.

Глава 4. Луна

Луна, 10 лет – Лиам, 12 лет

Все вокруг только и говорят, что о новой семье, въехавшей в дом по соседству посреди ночи. У мальчика, Лиама, кажется, уже сложилась плохая репутация. Еще вчера говорили, что он ударил кого-то в школе только за то, как тот на него посмотрел. Ходят слухи, что ему нельзя смотреть в глаза, иначе умрешь мучительной смертью. Детские сказки! Сам-то Луис жив-живехонек и пытается настроить всех против новенького. На переменах к Лиаму никто не подходит, а после школы он один, с гитарой за спиной – никто никогда не видел, чтобы он на ней играл, – медленно бредет вдоль футбольного поля в нашем квартале.

Чтобы попасть домой, мне нужно идти той же дорогой, и стоит ему меня заметить, как я ловлю на себе его дикий, почти яростный взгляд, будто он хочет что-то сказать… или пожрать мою душу. Я этим слухам не верю, честно-пречестно. Поэтому в последний раз, когда это произошло, я ему улыбнулась и помахала рукой. Ноль реакции.

Сегодня я собрала всю свою смелость в кулак, чтобы заговорить с ним, но он словно сквозь землю провалился. В необъяснимом порыве запрыгиваю на велосипед, чтобы отправиться на его поиски. Через пятнадцать минут, когда я уже готова бросить эту затею, замечаю его сидящим на дереве за детским парком.

– Разворачивайся, Луна, – шепчу сама себе.

Нет, ты не трусиха. И потом, что он тебе сделает? Закусит твоими глазными яблоками?

Вместо того чтобы дать деру, неожиданно для самой себя говорю:

– Привет!

Даже не посмотрев в мою сторону, он продолжает вертеть в руках маленький желтый мячик. Я прочищаю горло и почти кричу:

– Привет!

Все еще ничего.

– Почему ты молчишь?

– А ты почему так много болтаешь? – спрашивает он, не сводя глаз с мячика.

Услышав его грубый ответ и сильный британский акцент, я какое-то время не могу найтись с ответом.

Скажи уже хоть что-нибудь.

– А ты знаешь, что по деревьям нельзя лазить?

Просто блестяще, Коллинз.

Теперь его кошачьи глаза прикованы к моим. Он смеряет меня взглядом с ног до головы и качает головой так, будто я маленькая наивная дурочка.

– А ты что, из полиции деревьев? – дерзко парирует он.

Пусть насмехается – главное, что разговаривает.

– Не-a, просто папа говорит, что так нельзя делать – можно сломать себе что-нибудь.

– Это девчонкам нельзя.

– Чего? Девчонки ничем не хуже мальчишек. Даже лучше.

В его глазах загорается азарт.

– А слабо залезть сюда? – бросает он мне вызов.

– Не слабо, – отвечаю я, не раздумывая.

Оставляю рюкзак у дерева и оцениваю высоту, которую предстоит взять. И зачем я только сказала, что мне не слабо? На первую ветку забираюсь легко, на третью – тоже. Уверенная, что и на следующие заберусь без труда, делаю еще один рывок. Что-то хрустит. И в этот момент Лиам ловит меня за руку и тянет к себе.

– Я был прав, – говорит он.

Чтобы его побесить, прежде чем сесть, пихаюсь локтем. За мой по сути своей безобидный шутливый жест он тут же награждает меня убийственным взглядом. Ясненько, этого не щекотать, а то превратит в камень.

– Меня зовут Луна Иден Коллинз, мне десять, а тебя как зовут?

Он молчит, кажется, целую вечность, прежде чем наконец ответить:

– Лиам.

– И сколько же тебе лет, Лиам?

Он проводит рукой по длинным черным волосам и снова начинает играть с мячиком.

– Ты не очень-то любишь болтать, да? Папа говорит, что мне нравится звук моего голоса, и каждый раз…

– Что ты здесь делаешь, крошка Лу?

Крошка Луна? На щеках вспыхивает румянец. Это прозвище такое дебильное и такое милое. Вроде.

Вопрос застает меня врасплох. Он выгибает бровь в ожидании вразумительного ответа.

– Мне кажется, ты классный.

Лиам смеется. По-настоящему. Громко и долго. Это так поражает меня, что я лишаюсь дара речи.

– И ты не боишься, что я сожру твою душу, или что вы там говорите? Нет, погоди, кажется, там было «умереть в страшных муках»?

В его глазах – ни намека на улыбку. Я, конечно, догадывалась, что он был в курсе слухов о себе, но никогда не задумывалась, что ему обидно.

Поэтому, чтобы разрядить обстановку, выдаю:

– После смерти я хотя бы встречу свою кошку Легенду. Она умерла в прошлом году, ее машина переехала.

Он качает головой.

– Какая же ты странная. Я и раньше это знал, но с каждой секундой убеждаюсь все больше.

– Так вот почему ты на меня все время пялишься? Я не спорю, возможно, я и правда странная… но мне все-таки интересно, чего ты так на меня смотришь? То есть мне все равно, смотри на здоровье, просто в прошлый раз я помахала тебе рукой, а ты не ответил.

– Дыши, крошка Луна.

Шумно перевожу дух. Лиам сдерживает смешок и тихо-тихо шепчет:

– Мне нравится цвет твоих волос.

И отворачивается так, будто злится сам на себя за то, что произнес это вслух.

Папа всегда говорит, что мои волосы такие же серебристые, как свет луны.

О господи. Щеки начинает печь. Скажи уже что-нибудь, Луна.

– А ты правда умеешь на ней играть? – Я показываю на гитару.

Было бы неплохо ответить «спасибо».

– Ну можно и так сказать.

– Докажи. Сыграй что-нибудь.

– Спой мне, и я тебе что-нибудь сыграю.

– Я не пою, – отрезаю я.

Откуда он знает? Я никогда ни перед кем не пела.

– Ну а я не играю.

Мы подозрительно смотрим друг на друга, зная, что оба врем. Еще и скверно врем. Я наклоняюсь к гитаре, прекращая эту битву взглядов, но он грубо вырывает ее у меня из рук.

– А ну отдай, дура!

Эта вспышка злобы заставляет меня отстраниться.

– Сам дурак! – выплевываю я, обидевшись.

Быстро спускаюсь с дерева и уже залезаю на велосипед, когда он мягко тянет меня за хвостик. Я оборачиваюсь, готовая испепелить его на месте, но, увидев его глаза, мгновенно остываю. Становится ясно, что он сам на себя злится за эту выходку.

– Прости, Луна. Я не люблю, когда трогают мою гитару или заставляют меня играть.

У меня море вопросов, но я не хочу на него давить, поэтому просто молча киваю.

– Давай так, – спешит добавить он, – ты больше не будешь просить меня сыграть, а я не буду просить тебя спеть. Ладно?

– Ладно.

Он протягивает мне руку, и я пожимаю ее. Мы замираем, глядя друг другу в глаза. Проходит несколько секунд, и Лиам все еще смотрит на меня так пристально, будто у меня на лице какое-то пятнышко.

– Хочешь, покажу кое-что прикольное? – наконец спрашивает он.

– А это далеко? Мне нельзя далеко уезжать.

– Нет, тут за углом.

Все еще держась за руки, мы заходим за пустующий дом, и я, повторяя за Лиамом, сажусь на корточки. Через пару секунд слышится лай, и к Лиаму бросается щеночек с кремовой шерсткой.

– Это твой?