Но одно я знал точно: так со своей женщиной я бы никогда не поступил. Не ударил бы, не сбежал бы, не позволил бы падать, когда рядом я. Даже если бы весь мир кричал, что она не права – я бы стоял за ее спиной. До последнего.

Я мог быть монстром. Но не трусом. Не крысой, которая бросает. Я бы умер, но не предал.

В особняке стояла кромешная тьма, когда мы вошли в прохладную прихожую. Трент позволил себе включить свет, освещая закрытые белой тканью мебель. Только диван, на котором я чаще всего спал был так скажем «рабочим», куда и уложил девушку. Док принялся обрабатывать руки.

– Разрежь ткань платья, – распорядился он, кинув мне ножницы.

Сев рядом с диваном, разрезал рукава на ее плече.

У нее было слишком много синяков.

Мои пальцы невольно сжались от вида пожелтевших гематом. Трент тоже был не в восторге от вида телесных повреждений.

– Принеси тару и воду, – продолжал диктовать док.

Пройдя на кухню, нашел подходящее и вернулся с водой. Мы промыли рану, и Трент, поставив обезболивающее, начал зашивать ее.

– Ну все, – выкинув окровавленные медицинские перчатки, Трент кинул мне ампулу со шприцами. – Ночью возможна температура, пригляди, – потом полетела еще ампула, которую поймал без труда, – Это обезболивающее. Уверен, ей будет больно, поэтому воспользуйся, и…

– Ты не останешься? – недоумевал я, ведь нянчиться вовсе не собирался.

– Ты вырвал меня в единственный выходной. В день рождения моей жены, поэтому нет, я лечу домой, пока она не выставила мои вещи за порог, – усмехнулся док.

– Спасибо за помощь, – пожал его руку, понимая, что он прав, – Перекину тебя на другой берег, – уже собирался взять ключи от катера, но Трент остановил меня.

– Не утруждайся, умею пользоваться судном. Лучше оставайся с ней. Я вколол снотворное. Проспит до утра.

Проводив Трента, остался в тишине своих мыслей и в глубокой темноте своего дома. Хотя своим его было трудно назвать. Я избегал этих стен всеми силами.

Незнакомка неподвижно лежала на моем диване. Ее грудь медленно поднималась и опускалась, что прекрасно говорило о том, что она жива, хотя сейчас должна была быть погребена в том лесу, где мы впервые встретились.

Сев напротив нее в кресло и почесав подбородок, задумался над тем, кто же она? Как ее могут звать? Знал бы ее имя, уже за эту ночь для меня накопали бы всю информацию, но теперь приходилось только гадать, сказала ли она правду.

Телефон в руках завибрировал и на экране высветилось сообщение.

К: Они улетели.

Никакой шутки и стеба. Каир впервые писал так кратко. Он говорил о Тристане и Инесс. Сегодня, после того как мы разобрались с нелегалами, являвшимися нашей занозой в одном известном месте уже несколько долгих месяцев, Даниэль позволил этой паре убежать из Италии.

Предательство Тристана было непростительным и все это знали, но Даниэль дал им возможность продолжить жизнь, только за пределами клана, который думает, что Инесс Конселло и Тристан Костанно были убиты врагами.

Я: проблем не возникло?

К: Это нормально, что я чувствую себя таким подавленным? Словно Тристан и Инесс правда умерли?

Я: Это  было самое правильно решение. Ты должен его принять.

К: Неужели мы никогда не увидимся? Мы с Дэном пришли домой и без этих двоих как-то совсем тихо, понимаешь?

Я: Нам стоит сказать спасибо, что все обошлось. Как Даниэль?

К: Подавлен и не говорит. Всю дорогу молчал и молчит.

Ожидаемо. Инесс для Даниэля была важной частью его жизни, как и Тристан. А теперь ему, и нам всем нужно смириться с тем, что наши связи разорваны.

Я: Нужно искать нового адвоката из наших кругов. Подбери список кандидатов. Завтра проверим.

К: Ок

Уже решился отключить мобильник, как тут высветилось другое уведомление. Чем я руководствовался, когда создавала скрытый аккаунт, чтобы следить за ней? Без понятия.

Беатрис Хюстон. В ее имени всегда было слишком много шума. Слишком много энергии, которой некуда деться. Наши отношения, если их можно было так назвать, были как вечное брожение. Просто вяло гниющее что-то. Я не любил ее – это факт. Но и равнодушным не был. Было в ней что-то живое, что прижилось во мне. Пока это не стало ее проблемой.

Мы были вместе, но никогда по-настоящему. Я не держал ее, и она это знала. Она хотела, чтобы я спасал ее из той бездны, в которую она себя тянула, но она понятия не имела, что могла погубить себя этим.

Она разрушала себя быстро и красиво. Искала спасения в людях, в чувствах, в том, что может заткнуть дыру внутри.

Я был один из этих «средств». Но я не доза. Не спасение.

Это и стало нашим концом.

Тиканье часов на моих руках было самым громким звуком в особняке. Я сидел, наблюдая за незнакомкой добрые три часа, а она все еще была в отключке и часто дергалась. Ее темные брови все время находились в напряжение, а пальцы то и дело сжимались и разжимались.

В конце концов мне осточертело смотреть на эти мучения. Я встал, подошел к ней и коснулся лба, на котором выступили капельки пота.

У нее жар, что было вполне ожидаемо.

Я вколол ей жаропонижающее, которое оставил Трент и пошел за компрессом, чтобы приложить ко лбу.

Сон тянул в свои оковы, поэтому переодевшись в обычные домашние черные вещи, расположился в кресле и, откинув голову, прикрыл веки.

Мой сон всегда был чуткий. Я спал, слыша каждый шорох, выдох и скрип. Навык, отточенный годами. Когда ты охотишься, ты привыкаешь сливаться с фоном. Быть одним и целым с хищниками. Анализировать и наконец беззвучно нажимать на курок. Можно сделать вывод, что крепкий сон вовсе не про меня. Я привык бороться за свою жизнь даже когда спал в собственном доме.

И, конечно, я услышал, как скрипнул диван, когда незнакомка перевернулась. Она застонала от боли, и до меня донесся скрип ее зубов, но я не торопился просыпаться. Прислушивался и делал выводы. Нужно было понять с какой добычей я имел дело. Может я отчасти и поверил в ее слова, но это не отменяло факта, что она могла быть чьей-то шпионкой.

С большими усилиями она поднялась, пытаясь быть тихой, но это у нее мало получалось. Пока я притворялся спящим, ее босые ступни рисовали шаги к входной двери, но она была заперта.

Тогда девушка глухо чертыхнулась и направилась на кухню. Мне нравилась эта игра; вслепую отгадывать каждый ее шаг. Она была настолько предсказуемой. Взяла со стола разделочный нож и направилась ко мне.

С другой стороны, меня удивила ее находчивость, когда она подошла ко мне и аккуратно наклонилась, чтобы наверняка найти ключи, спрятанные в кармане моих брюк.

Я позволил ей почувствовать себя главной и достать ключи. Ее распущенные волосы слегка коснулись моего лица. Она резко их собрала и застыла, ожидая моей реакции.

Я прислушивался к ее аромату. Кровь, пот и магнолия. Ужасно привлекательное сочетание.

И тут, когда связка ключей оказалась в ее руках, закрытыми глазами я перехватил ее руку и потянул к себе.

С ее губ сорвался испуганный визг. Она попыталась напасть и воткнуть нож мне в грудь, но и эту руку я перехватил. Теперь девушка висела на мне и не дышала. Ее волосы шторкой закрыли наши лица, и я почувствовал, как они раздражали лицо. Струйка теплой жидкости потекла по моим рукам. Это была ее кровь.

Белая перевязка уже впитала достаточно крови, теперь она текла по нашим рукам.

– Не стоит пытаться убить меня, bella*, ты же не хочешь вновь оказаться в том лесу? – оскалился я, не обращая внимания на кровь, – В этот раз ты от пули не убежишь.

(*итл. красавица)

В ее глазах застыл страх, затмевая боль. Лезвие ножа, замершее у моей груди, казалось, вот-вот вонзиться в плоть.

– Кто ты такой? – прошептала она, сжимая губы.

Резко отпустил ее. Она пошатнулась, едва не упав на меня, но вовремя удержалась и отступила.

– Чудовище, – ответил без тени улыбки. Ручейки ее крови стекали по моей правой руке. Я поднес окровавленные пальцы к губам, наблюдая за ее реакцией. – А ты кто, bella?

Она потеряла сознание. Покачнулась и упала прямо у моих ног. Жалкое зрелище. Только потому, что весь мой труд пошел бы насмарку, если бы она умерла,

 встал, поднял ее и отнес обратно на диван, задаваясь вопросом какого черта я все это делаю?

Ну, наверное, во-первых, потому, что компромата на нас в фотоаппарате я не нашел. Чипа в нем тоже не было, а значит красноволосая успела его спрятать. Но куда? Я проверил все карманы ее плаща, но ничего не было. Мне нужно найти этот чип и удостовериться, что фотографии будут стерты.

Пока незнакомка отсыпалась, поменял ей перевязку и пошел готовить суп, готовке которому учила меня мама. Когда я болел, дни не казались такими ужасными благодаря фирменному чечевичному супу синьоры Сантис.

Я решил, что не помешает покормить мою пленницу. Она была настолько истощена, что на секунду мне показалось, что от одного моего вздоха она сломается на глазах.

Пока готовил, закинул в рот карамельную конфету и продолжил, поглядывая за девушкой, имени которой все еще не знал. На мобильник пришло сообщение от Каира, где говорилось, что Тристан и Инесс благополучно приземлились, и я выдохнул с облегчением, даже несмотря на некое неприятное чувство от осознания, что это была наша последняя встреча.

Гамбино был мертв, нелегалы, хоть и не все, но повержены. Отношения с кланами налаживались. Все становилось на свои места, но мы менялись. В этот раз нам пришлось оборвать все связи с Тристаном и Инесс, и сказать всем, что они мертвы, ведь если бы сделали иначе, им бы не дали жить после предательства Триса.  Клан и совет не простили бы его просто так.

Спустя полтора часа, когда за нашим большим французским окном с балкончиком на кухне показались первые лучи восходящего солнца, суп был готов. Я выключил конфорку, заварил себе черный кофе, вышел на балкон и устроился на стуле, сделав глоток.

Еще одна бессонная ночь, разбавленная любимым черным кофе. Я наслаждался тишиной лесной чащи, гор и моря, пока не услышал шаги за спиной. Я не шелохнулся, спокойно продолжая трапезу.

В этот раз она не осмелиться поднять на меня нож, да и я чувствовал, что сейчас она безоружна. Она остановилась и сделала глубокий выдох, прежде чем ее слова окутали прохладный ритм ветра, донесся до меня сказанное:

– Ты убьешь меня?

Я проигнорировал ее, поставил чашку на столик и поднялся. Девушка растерянно пробежала по мне взглядом и отошла на два шага, почти опрокидывая кухонный стул. Мы оба замерли, глядя друг на друга. Ее карие глаза смотрели со страхом и примесью неизвестности, пока мои сканировали каждое движение. Что она из себя представляла? Кто она?

Я прошел к газовой плите мимо нее, и она снова шелохнулась от моего приближения, что было неудивительно. За десятилетия служения «Corvi» и заработанного статуса безжалостного убийцы, чудовища и теперь правой руки дона, я привык, что люди опасались меня. Если даже мужчины порой пытались бежать от моего присутствия, что взять с той, которую я хотел убить?

Она молча следила за каждым моим действиям, пока я разлил суп в тарелку, взял ложку, стакан воды и вышел на балкон. Я поставил все на стол, сел на свое место и коротко приказал:

– Сядь.

Она думала несколько секунд, и когда я снова принялся за свой кофе, все же прихрамывая и придерживаясь за больное плечо, вытянула стул и присела, разглядывая перед собой еду.

– Ты добавил туда яд, да? Хочешь гуманно меня убить? – и она была вполне серьезна в своем предположении.

Уголок моих губ дернулся. Мне захотелось…засмеяться? Серьезно? Еще никогда мне не хотелось так смеяться, как сейчас, в этой глупой ситуации.

Выпив свой напиток, взял нетронутую ложку, набрал суп и прямо перед ней попробовал.

– Умрем вместе, – хмыкнул я, поставив прибор на место.