Оказавшись во владениях нашего особняка, девушка на минуту остановилась у веранды, осматривая горную местность и ровную гладь воды. Наш особняк ничем не ограждался, поэтому вид природы не портили высоченные заборы.

– Кому надо продать душу за такой дом? – подумала она вслух, торопливо догоняя меня.

– Дьяволу как минимум, – насмехался я, подойдя к основанию воды и сев в катер.

Я подал руку Ариэлле.

Она замерла, гипнотизируя протянутую ладонь. В темноте, освещенной светом из особняка, ее карие глаза, вновь впитывали страх и неуверенность. Она казалась спокойной, но я видела, что Ариэлла была на грани истерики. Ее колени и нижняя губа дрожали, пальцы постоянно нервно сжимали мой пиджак на плечах, а дышала она тихо и побаиваясь, будто я заберу у нее воздух.

– Долго ждать?

Неожиданно, она развернулась и побежала прочь. Это заставило меня закрыть глаза и глубоко выдохнуть. Она правда думала, что убежит от меня на моем же острове?

Я даже не старался бежать за ней. Моего быстрого шага хватило, чтобы настигнуть ее и встать на ее пути. Она врезалась в мою грудь, выбивая весь кислород из своей грудной клетки. Ее волосы липли к ее губам, а глаза бегло прошлись по моему лицу в поисках малейшего намека на спасение.

– Послушай, bella, – я сделал шаг к ней, она назад от меня, – Ты сейчас сядешь в этот катер и молча поплывешь со мной, поняла?

Я продолжал шагать в ее направления, сокращая все расстояние. Она была настолько увлечена старанием убежать от меня, что не заметила, как подошла к самому краю и начала падать в воду, но я словил ее и прижал к себе. Ариэлла прекрасно знала, что если отпущу – она утонет, если не умеет плавать.

– Слышишь, как хрустят камушки под твоей обувью? – прошептал запредельно тихо, – Твоя жизнь для меня ничего не стоит, как и эти камушки. Я толкну их в воду, и они утонут. Так и с тобой, но я почему-то все еще терплю твою депрессивную персону и спасаю тебя. Еще одна попытка, и я убью тебя, не моргнув и глазом, уяснила?

Наклонил ее еще ближе к воде, и она вскрикнула, ухватившись за мою рубашку.

– А теперь кивни, если поняла.

Она тут же закивала, и я поставил ее.

– Хорошая девочка, – пройдя в катер, снова протянул ей ладонь и теперь она вложила свою.

Мы сорвались с берега и уже через минут десять были на другом конце моря, где ждала моя припаркованная машина. Ариэлла правда уяснила всю ситуацию, поэтому и села молча в салон. Мы также молча доехали до центра Палермо.

Я остановился на площади и погасил фары, после чего спокойно начал:

– С этого дня, Ариэлла Розали Гарсия, я открываю на тебя охоту, – хмыкнул устрашающе спокойно, – Я знаю твои имя и фамилию, поэтому могу с легкостью разрушать твою жизнь, но я даю тебе шанс спастись. С этого дня, в этом городе, не должно быть даже твоей тени. – достав из бумажника свою запасную кредитку, протянул ей.

– Вон там, – указал на ближайший банкомат, – Ты снимешь сумму, доступную на счету и выкинешь кредитку. После купишь билет на любой конец планеты и исчезнешь. Помни, – повернулся медленно к ней, – Если я увижу тебя здесь еще раз – секундная пауза ясно дала понять, что я вполне серьезен, – Уничтожу.

Ее пальцы начали действовать. Она коснулась ручки двери.

– А теперь беги, bella, – оскалился я, – И не оглядывайся, вдруг я передумаю.

Она побежала. Побежала, ни на секунду не обернувшись, и я нажал на газ.

Сегодня я впервые не выполнил приказ своего босса. Впервые отказался искупаться в чужой крови. Впервые дал кому-то шанс. Я мог бы себя ненавидеть. Но я никогда не жалел о своих поступках.

И не разбрасывал слов на ветер. В следующий раз я правда уничтожу ее, как только увижу. И будет хорошо, если ее нога больше не вступит на территорию Италии. Никогда.

Глава 2

Габриэль

Прошлое

– Нет, Мёрф, мы заканчиваем сейчас же, ясно? Ты просто ублюдок! Настоящий мерзавец! Можешь дальше погребаться в своей травке и не ищи меня, ясн…черт, – пока она кричала в трубку и несла грязное белье, врезалась прямо в меня, обронив все вещи и выронив телефон, что переключился на громкую связь.

– Ну ты и сучка, Беа, – кричал, кажется, тот самый мерзавец Мёрф, – Вот будет у тебя ломка, продавай натуру, чтобы заработать на…

– Господи, – девушка упала на колени и начала ползать, чтобы взять телефон, – Катись в ад, сукин ты сын! – яростно закричала рыжая, после чего завершила разговор.

Пребывая в легком раздражении от ситуации, скрестил руки за спиной и дождался, пока домработница, судя по темно-синей форме с белым фартуком, соберет грязное белье и поднимется. Она виновато взглянула на меня светло-зелеными глазами.

– Я..эм..это…прошу прощения, вырвалось случайно…, – не находила она слов, перебираясь с ноги на ногу. Девушка не нашла ничего лучше, как протянуть свою ладонь и улыбнуться белоснежными зубами, – Беатрис, – представилась она, но ответной реакции не получила.

Я с самого начала понял, кем была эта особа.

Джулия, ее бабушка и наша главная домработница, еще неделю назад просила меня взять на работу ее внучку, что до этого работала официанткой в Лос-Анджелесе, но из-за потери работы прилетела обратно на Сицилию.

Джулия работала в особняке Конселло больше двадцати лет. О внучке она говорила очень редко, но всегда отправляла деньги.

Беатрис – единственная дочь сына Джулии, который в воспитании дочери не участвовал от слова совсем, бросив все на свою девушку. Джулия не общалась с сыном, потеряв с ним связь, но внучку с молодой мамой не бросила и частично обеспечивала.

– Беатрис, – пробуя имя на вкус, прищурился, – О какой ломке идет речь?

От такого прямого вопроса нефритовые глаза девушки расширились.

– О, нет, он не имел в виду то, что вы считаете…

– Послушай, – шагнул вперед, но Беатрис выдержала мой натиск, – Мы держимся подальше от всего, что связано с наркотиками, ясно? Увижу хоть намек, ты вылетишь отсюда несмотря на свою бабушку.

Она сглотнула и что-то похожее на слезы появились в ее глазах.

– Я спрашиваю – ясно?

– Да, – теперь уже четко ответила девушка и прижав белье теснее к телу, словно защищаясь от меня, убежала прочь.

Было в ней что-то подозрительное. То, что заставляет напрячься. Но при этом привлекает тебя.

Она всего лишь служанка. Я дал ей понять правила. Она поняла.

Но почему я все еще смотрю ей вслед?

***

Мы с Даниэлем дружили с четырех лет. С того самого момента, когда мой отец привел его в особняк по приказу своего босса. У Даниэля была такая сильная истерика, что его отец приказал оставить его на улице у порога, где он потерял сознание на наших с Каиром глазах.

– Почему ты там его оставил? – мой заинтересованный и немного возмущенный голос совести внутри просто не мог смотреть на это молча.

Смотреть, как мальчик, прижавший к груди растрепанный детский рюкзак, сидел на крыльце особняка Конселло, и так громко звал маму. Папе это тоже не нравилось, но он был преданным человеком в клане и всегда подчинялся приказам своего босса, поэтому сказать что-то против решения Лоренцо Конселло не мог. Это мне и не нравилось в его работе, как бы я ни любил и ни уважал отца.

– Потому что так надо, сынок, – потрепав меня по волосам, отец поднял меня и унес подальше, – Мы не вольны выбирать, когда дело касается чести и устава клана. Когда вырастешь, обязательно поймешь.

Но я так и не понял.

Пока наши папы были на совещании, мальчик все еще сидел у порога. Он уже не плакал, но был обессилен.

Каир попытался завязать с ним разговор, но тот явно не поддавался.

– Отстань от него, – потянул Каира назад за воротник. Он всегда был приставучим. – Ты его пугаешь.

Но Каир не отставал, предлагая леденец. И казалось, вот уже, мальчик встал и был готов принять сладость, но сделав два шага, упал прямо перед нами.

– Папа! – яро закричал Каир, испугавшись и выронив все леденцы.

Он побежал на помощь, пока я подложил руку под голову мальчика, чтобы ему не было твердо, а потом взяв упавший чупа-чупс, положил ему в карман, пока в дверях не появилась Джулия и не забрала его.

Ближе к вечеру, когда мы с Каиром ужинали приготовленным минестроне* от Джулии, папа зашел на кухню и улыбнулся нам, подсев рядом.

– Будете есть, синьор? – Джулия была такой великодушной, что дай ей волю, кормила бы всех.

– Спасибо, Джулия, – мягко улыбнулся отец, – Дома Лаура готовит ужин, и я освобождаю место для ее творений.

– Пап, а как там Даниэль? – оставив приборы, уставился на отца.

– Так ты уже знаешь его имя.

– Нам сказала Джулия! – спохватился Каир, продолжая уплетать суп за обе щеки.

– Они настаивали, синьор, – виновато схватилась за сердце женщина.

– Ничего страшного, – махнул рукой папа, – Наверняка они теперь будут часто видеться.

– Можно мне к нему подняться? – засверкали мои детские глаза.

– Только тихо, хорошо? – подмигнул папа.

И пока Каир приступил ко второй порции, я побежал на второй этаж, куда и уложили Даниэля.

Открыв дверь, я прошел в огромную гостиную комнату, где на кровати, увешенной балдахинами, лежал Даниэль, свернувшись комочком. Он уже не спал, а просто рассматривал подсвечники на прикроватной тумбе, крутя в руках леденец, который я ему положил.

Я был ребенком, поэтому вовсе не знал, как начать разговор, и даже не спросил, можно ли мне войти. Просто поднялся на кровать и сев по-турецки заговорил:

– Хочешь я буду твоим другом? – прозвучало в пустоту.

Даниэль не двинулся и даже не моргнул.

– Мама говорит, что дружить – это важно. Иногда друзья заменяют семью, – продолжил я.

Даниэль моргнул пару раз, а потом перевернулся и сел, заглядывая в мои глаза.

– А у меня больше нет мамы, – спокойно выдал он, а потом шмыгнул, – Мне так сказали.

– Но такого не может быть, – по-детски возразил я, – У каждого есть мама.

– Моя умерла, – темные глаза мальчика наполнились слезами, и он заплакал, спрятав лицо в ладонях.

Будучи маленьким, понятия не имел, как реагировать, но, когда я грустил и плакал, мама обнимала меня. Я так и сделал; придвинулся к Даниэлю ближе и заключил в свои объятия.

– Когда моя бабушка ушла на небеса, папа сказал, что она всегда следит там за нами. Твоя мама не умерла, она просто превратилась в звезду, и с наступлением ночи ты сможешь ее увидеть.

– Правда?

– Посмотри ночью на небо. Там всегда есть звезды.

Звезды не меняются, а вот мы выросли.

С тех пор прошло тридцать лет.

Мы все еще оставались неразлучны. Мы не разбрасывались силой нашей дружбы. Просто знали, что каждый из нас готов отдать жизнь ради другого, если понадобиться.

– Говорят, звезды умеют слушать, – подошел к Даниэлю, что стоял у загона для лошадей, и глядел в небо, испуская тяжелые и усталые выдохи.

Разговор за сегодняшним ужином вышел напряженным. И я понимал, что немного переборщил, когда наговорил ему всего. Однако, в одном я был уверен. Бороться за человека, который ушел, не было смысла. Она сделала свой выбор, Даниэль – свой. Но между Даниэлем и Андреа была слишком сильная связь, и ее невозможно разрушать так просто. И это я понимал.

Порой людям нужно уметь отпускать. Сильная привязанность и созависимость это медленная яма, в которой вы в конце концов и окажитесь. Как моя мать. 

– Наверное поэтому они и падают, – хмыкнул друг, – Чтобы подарить людям хоть какую-то надежду.

– Там, за ужином…, – придвинулся ближе, вставая ему по плечо.

Даниэль повернулся ко мне и перебил: