Я посмотрела на свои руки. На ладони, из которых только что изливались миры. Они все еще светились, наполненные энергией Океана. Но была и другая энергия. Моя собственная. Та, что делала мной. Энергия той самой розовой звезды, что летела к нему сквозь тысячелетия. Энергия любви. «Если они пожирают свет, им нужно дать больше света», – пронеслось у меня в голове. «Такого, которого они не смогут поглотить».

– Доверься мне! – крикнула я ему.

Он обернулся, и в его глазах я увидел вопрос, а потом – стремительное понимание. И ужас.

–Нет! – закричал он.

Но я уже закрыла глаза. Я представила себе не его, не наш Океан, а ту маленькую розовую мышь, сидящую в сердце луны. Я вспомнила тоску ожидания. Я вспомнила радость встречи. Я собрала в один сверкающий клубок всю нежность, всю боль разлук, всю надежду на будущие встречи. Всю свою суть. Я протянула руки к ускользающему свету Океана, но не стала зачерпывать его. Вместо этого я позволила своей собственной энергии излиться в него.

Это было похоже на то, как резать себя изнутри. Ослепительная, сладкая агония. Белая горячая боль пронзила меня, вырываясь из груди, из пальцев, смешиваясь со светящейся водой. Я кричала, но не от страха, а от усилия, от яростного желания защитить наше творение. И это сработало.

Вода, которую я теперь держала в ладонях, была не просто светлой. Она была живой. Она пульсировала розовато-золотым светом, в котором танцевали наши с ним воспоминания. Это была не просто жизнь. Это была любовь, облеченная в форму. Я подбросила ее вверх.

Пригоршня света не стала разлетаться на искры. Она превратилась в огромный, сияющий розовый лотос, который распустился прямо на пути у Тени. Тень наткнулась на него… и отпрянула. Впервые эти бесчувственные пятна проявили нечто, похожее на реакцию. Они не могли поглотить это. Цветок горел слишком ярко, слишком… лично. Он был не просто энергией, он был чьей-то душой.

Я увидела, как он, воспользовавшись моментом, усилил свой свет, отбросив Тени еще дальше.

Но сил у меня больше не было. Ноги подкосились, и я упала бы в воду, если бы он не подхватил меня на руки. Его объятия были единственным, что удерживало меня от полного распада.

– Зачем? – его голос дрожал, а его щека была мокрой. От воды? Или от… нет, он никогда не плакал.

– Они… наши дети, – выдохнула я, прижимаясь к его груди. Мир плыл перед глазами. – Я не могла иначе.

Он прижал меня к себе крепче, и я почувствовала, как его сила, его свет, окутывают меня, пытаясь исцелить ту дыру, что я прожгла в себе самой. Это не больно. Это… пусто. Но в этой пустоте была странная уверенность. Это было правильно. Я пожертвовала частью себя. Но спасла тысячи будущих миров.

Океан, отбросивший Тени, вздохнул с облегчением и стал затихать, его миссия была на грани завершения. Ритуал подходил к концу.

А я смотрела на звезды, которые мы все-таки успели подарить вселенной, и сквозь нарастающую слабость чувствовала лишь одно: это стоило того.

Глава 5 Он

Она была легкой, как пушинка, и хрупкой, как первый лед. Я держал ее на руках, чувствуя, как ее тело, еще недавно излучавшее неистовую энергию, теперь безвольно покоилось на моих ладонях. Ее розовые волосы, обычно сиявшие, как туманность, потускнели и слиплись от капель океана и… чего-то еще. От той энергии, что ушла от нее.

Пустота. Это слово жгло мой разум. Я чувствовал ее во всем. В затихающем гуле Океана, который, выполнив свою миссию, откатывал волны, словно уставший великан. В пронзительной тишине, наступившей после исчезновения Теней. И в ней. В самой ее сути зияла дыра, рана, нанесенная не оружием, а актом безграничной любви. «Зачем?» – снова и снова буравила меня моя же собственная мысль. Я бы нашел способ. Я бы отбросил их, защитил ритуал… Пусть не все звезды долетели бы, но она осталась бы цела.

– Они… наши дети, – прошептала она, и ее голос был слабым шелестом.

И я все понял. Понял с той же неотвратимостью, с какой планета вращается вокруг звезды. Для нее это не было жертвой. Это было материнским инстинктом, доведенным до космического масштаба. Защитить потомство любой ценой. Я, Хранитель, думал о сохранении процесса. Она, мать, думала о сохранении жизни.

Я не стал спорить. Не стал упрекать. Я просто прижал ее к своей груди так крепко, как только мог, пытаясь своим теплом, своим светом заполнить эту ужасающую пустоту в ней. Я закрыл глаза и сосредоточился, направляя потоки энергии, что текли во мне от звезд и лун, в ее истощенное тело. Это было похоже на то, как пытаться наполнить бездонный кувшин. Энергия уходила, почти не задерживаясь, лишь слегка согревая ее холодную кожу.

– Не трать силы, – она кашлянула, и ее пальцы слабо сжали мою руку. – Ты нужен… чтобы донести меня до сна.

Слова были шутливыми, но в них слышалась горькая правда. Ритуал был завершен. Вселенная получила свою порцию жизни. Закон вступал в силу. Океан отступал, и его сила больше не питала нас. Нам оставались лишь часы, может быть, минуты.

– Я донесу тебя до следующего пробуждения, – прошептал я ей в волосы, вдыхая ее ослабевший аромат – озон и увядающие звезды. – И до следующего. И до того, что будет после.

Она слабо улыбнулась, и в уголках ее синих глаз, теперь потускневших, собрались крошечные сверкающие слезинки.

–Обещаешь?

– Клянусь льдом моей планеты и огнем твоего сердца.

Я поднял ее еще выше и понес прочь от воды. Светящийся след на снегу, оставленный нашим бегом, уже гас. Звезды на небе казались холодными и равнодушными. Я шел медленно, бережно, стараясь не трясти ее. Каждый ее тихий вздох отзывался во мне болью

Мы достигли места нашего рождения – того самого, где она когда-то появилась из столба света. Теперь это было просто заснеженное поле под безжалостно красивым небом.

– Поставь меня, – попросила она.

Я опустил ее на ноги, но продолжал держать, опасаясь, что она упадет. Она стояла, опираясь на меня, и смотрела на луны. На ту, что была ее домом.

– Было красиво, правда? – сказала она, и в ее голосе снова зазвучали прежние нотки, словно последний луч заходящего солнца. – Особенно та, что алая… из нее выйдут великие воины с сердцами из вулканического стекла.

– А из той, что изумрудная, – певцы, – добавил я, заставляя себя говорить сквозь ком в горле. – Их голоса будут звучать в кронах летающих деревьев.

Мы стояли молча, держась за руки, и достраивали в своем воображении миры, которым только предстояло родиться. Это был наш прощальный подарок друг другу – разделенная фантазия, последний акт совместного творения.

Вдруг она вздрогнула и схватилась за грудь.

–Пора.

Ее тело начало светиться изнутри, но свет был неровным, прерывистым. Он вспыхивал и гасился, словно свеча на ветру. Из-за раны, из-за потери энергии, трансформация давалась ей с трудом.

– Держись за меня! – я обнял ее, вливая в нее остатки своих сил, становясь якорем в бушующем море боли.

– Я… всегда держусь за тебя, – она выдохнула, и ее пальцы впились в мои плечи.

И тогда случилось то, чего не было никогда за все наши циклы. Ее свет погас, не сумев собраться в чистую сферу. Вместо маленькой розовой звезды, в небо поднялся бледный, дрожащий огонек, больше похожий на угасающую искру. Он медленно, неуверенно поплыл в сторону луны, колеблясь и мерцая, словно вот-вот погаснет навсегда.

Мое сердце разорвалось. Я протянул руку, как будто мог удержать ее, как будто мог вернуть.

– Лети, – прошептал я, и мой голос сорвался. – Лети, моя любовь. Я буду ждать. Всегда.

Я стоял и смотрел, пока тот огонек не превратился в крошечную точку, не отличимую от других звезд. Только я знал, что одна из звезд на небе – ранена. Только я знал, какая боль пряталась за этим сиянием.

Полярная ночь снова сомкнулась над планетой, холодная и безмолвная. Но теперь ее безмолвие было не мирным, а гнетущим. Я остался один. С пустыми руками и сердцем, полным новой, неизведанной тоски – тоски не просто по возлюбленной, а по части ее, которую она оставила в битве.

Я медленно повернулся и побрел к своей ледяной пещере. Снег хрустел под ногами, и этот звук был одиноким и безнадежным. Впереди была тысяча лет сна. Но впервые за всю вечность я боялся заснуть. Боялся, что ее огонек в небе не дотянет до нашего следующего пробуждения.

Глава 6 Она

Боль была моей новой реальностью. Вселенная, обычно сиявшая для меня миллиардами красок, сузилась до тусклого, блеклого туннеля. Я была той самой искрой, что вот-вот погаснет – одинокой, заблудившейся в безвоздушной пустоте. Я не летела. Я падала.

Каждое мгновение было борьбой. Воспоминание о его объятиях, о тепле его груди было единственным, что не давало мне рассыпаться в прах. Я цеплялась за него, как за спасительную нить. Его голос: «Лети…» Он верил в меня. А я… я чувствовала, как моя сущность, моя «я», вытекает из той раны, что я сама себе нанесла. Что, если я не долетела бы? – пронеслась кощунственная мысль. Что, если этот цикл станет последним?

Страх, холодный и липкий, попытался поглотить меня. Но сквозь него пробивался другой образ. Не его, а тот самый алый росток жизни, что мы послали в путь. Я видела его – крошечный, яростный, полный желания жить. И я понимала: он был бы мертв, если бы не мой поступок. Ради этого стоило гореть меньше, но гореть сейчас.

Я собрала остатки воли. Я не просто искра. Я – начало. И мое место – в сердце розовой луны, чтобы однажды снова устремиться к нему.