Стоя у машины, Найл Патерностер спрятал телефон в карман и растерянно посмотрел по сторонам. Господи, куда же она подевалась? Не может быть, чтобы Иден зашла в «Макдоналдс», ведь она терпеть не может их стряпню, включая вегетарианское меню. В пути Найл, бывало, перекусывал бигмаком, но давно уже перестал об этом рассказывать, если только не хотел позлить жену. Ведь за подобным признанием неизменно следовала лекция о здоровом питании.

Может, заглянула в «Эм-энд-Эс»? Ей нравился их продуктовый отдел, и Иден все еще покупала там некоторые вещи, хотя Найл понимал, что с падением его дохода такие магазины стали им не по карману. По крайней мере, пока семья Патерностер снова не встанет на ноги. Ладно, Иден по-прежнему неплохо зарабатывает, и слава богу, но значительная часть ее средств уходит на оплату ипотеки и других счетов.

Найл прекрасно знал, что у жены имеется дополнительный доход – портфолио сдаваемой в аренду недвижимости, созданное еще до их знакомства, и процент с каких-то хитрых инвестиций, сделанных за счет накоплений Иден, – но они условились, что эти деньги трогать не следует, и Найл совершенно не интересовался, как Иден распоряжается личными финансами. Да, если уж на то пошло, и семейным бюджетом. Найл настаивал, чтобы основные продукты и какие-никакие приятные излишества, включая выпивку, приобретались на те жалкие гроши, которые он ежедневно зарабатывал извозом. Вот и еще одно яблоко раздора: Иден твердила, что концепция мужа-добытчика является не только нелепой и старомодной, но еще и оскорбительной.

С тех пор как в начале года разорилась его типография, Найл пересел на такси, «шкоду» своего приятеля Марка Таквелла, и работал от случая к случаю в те часы, когда Марку не хотелось садиться за руль. То есть с позднего вечера до раннего утра. Подбирал пьяных, постоянно рискуя, что чистка заблеванного салона встанет ему в 350 фунтов, а иногда играл роль курьера.

Он направился было к огромному зданию магазина «Эм-энд-Эс», но уже с сотни ярдов заметил, что тот закрыт, а Иден нигде не видно. Найл снова позвонил ей. Абонент недоступен. Сбросил эсэмэску и сообщение в «Вотсап» – с тем же результатом. Иден говорила, что телефон разрядился не полностью. Наверное, уже включила бы, будь все хорошо?

Иден, это не смешно. Черт побери, ты где? Я волнуюсь.

Он вернулся к «БМВ» и стал ждать. Еще десять минут. Пятнадцать. Все меньше автомобилей на парковке. Черт! Почти половина пятого!

Он сел в машину и начал обдумывать варианты. Что могло случиться с женой?

Ее похитили по пути в магазин или в торговом зале?

Бред.

Она вышла на парковку с тяжелым мешком наполнителя и не смогла найти Найла?

В таком случае позвонила бы. Или отправила сообщение.

Ей сделалось нехорошо?

Она где-то отключилась?

Но магазин обыскали.

«Милая, ну где же ты, где?!»

Найл призадумался. У жены ирландские корни и вспыльчивый нрав. В прошлых поездках у них случались полноценные скандалы на пустом месте, когда Иден велела Найлу остановиться, выходила из машины и возвращалась домой на такси.

Но сегодня… Сегодня они не ссорились – в смысле, по-настоящему. Он зацепился за эту мысль. Бога ради, наполнитель для кошачьего лотка? Но Иден, как известно, женщина импульсивная и независимая. Может, встретила в магазине кого-то из знакомых и попросила подвезти ее домой?

Такое тоже случалось. Однажды, после скандала. Но не могла же сегодняшняя перебранка привести к такому результату?

Ну а вдруг Иден уже дома и встретит Найла самым рациональным объяснением, до которого он не додумался? Хотя он не представлял, что это будет за объяснение.

Он завел мотор и сделал круг по парковке, не забыв проверить служебные помещения за магазинами.

Ни следа Иден.

Выбирая маршрут, Найл решил поехать на восток по оживленной Олд-Шорхем-роуд. На каждом светофоре он проверял телефон, не переставая думать, куда же подевалась жена.

Невилл-роуд, длиной чуть меньше мили, тянулась по предместью Брайтон-энд-Хова к северу от Олд-Шорхем-роуд, мимо стадиона «Грейхаунд» для собачьих бегов, вдоль парка Хов и заканчивалась на окраине города неподалеку от национального парка Саут-Даунс.

На светофоре Найл свернул налево, миновал школу, затем опять налево и на подъездную дорожку к дому из красного кирпича, чей угол смотрел на стадион. Машину он остановил в паре ярдов от контейнера для мотоцикла, где хранились «хонда-фаерблейд» – Иден наотрез отказывалась на нее садиться – и не менее крутой дорожный велосипед фирмы «Трек». Снова проверив телефон – и опять никаких новостей, – Найл вышел из машины и направился к двери, которую собственноручно выкрасил в ярко-белый цвет, а заодно покрасил и деревянную обшивку дома, поскольку свободного времени было у него теперь хоть отбавляй.

– Любимая, это я! – крикнул он, войдя в прихожую.

В ответ раздалось жалобное «мяу».

– Иден? – снова крикнул Найл, теперь громче.

Очередное «мяу», жалобнее прежнего. Из кухни с укоризной выглянул Реджи. Бурманский кот платинового окраса получил это имя в честь гангстера Реджи Крэя, поскольку, по мнению Иден и Найла, был самовлюбленным хулиганом, безмерно очаровательным и совершенно ненасытным. И еще эти его «мяу» бесили Найла как черт знает что. Сколько ни скорми этому вечно толстеющему существу, ему все мало. Недавно Иден сказала, что надо было назвать кота Оливером Твистом, но Найл встретил ее слова с равнодушием, поскольку не понял шутки.

С таким же равнодушием он встретил сейчас кошачьи вопли.

Но не стоявшее в доме зловоние.

Разве котам не положено делать свои дела на улице? В этом Найл тоже винил Иден. После кастрации она несколько месяцев отказывалась выпускать Реджи из дома, поскольку тот стоял рядом с магистральной дорогой, а позже разрешила ему выходить, но только в сад, по высшему разряду защищенный от кошачьих недоразумений. В результате Реджи часами ошивался в саду, но в туалет бегал домой, через дверцу для кошек.

Отсюда и необходимость в наполнителе для лотка.

Игнорируя вопли Реджи, Найл заглянул в гостиную, отделенную от столовой сводчатым проходом. На журнальном столике шахматная доска с неоконченной партией, по обе стороны от него – белые диваны. Найл с подозрением глянул на доску. Мало ли, Иден сбежала домой, чтобы тайком переставить фигуры. Найл уже лишился одной ладьи. Но расстановка, похоже, не изменилась. Как всегда, выигрывала Иден.

Снова выкрикнув ее имя, Найл взбежал на второй этаж, в спальню с холщовым потолком. Такое оформление предложила Иден, когда они только въехали в этот дом. Увидев нечто подобное в дизайнерском журнале, она решила, что спать в подобии бедуинской палатки весьма романтично, вот только стоило включить свет, и в глаза бросались десятки мушиных трупиков на холстине.

– Иден!

Найл заглянул в примыкающую к спальне ванную – пусто.

Он снова взглянул на часы. Затем подумал, не проверить ли результаты Гран-при, но совладал с искушением. Незачем тратить драгоценное время.

«Дура ты, Иден, и шутки у тебя дурацкие», – подумал он, снимая пропотевшую футболку и шорты, после чего вошел в ванную и бросил одежду в корзину для белья.

Умылся, сполоснул грудь холодной водой, освежил щеки любимым лосьоном, а затем надел свежую футболку, шорты, натянул велогольфы и зашнуровал кроссовки.

Телефон, рубашку, брюки и туфли он сунул в рюкзак – переоденется позже, перед поездкой в аэропорт – и закинул его за спину, сбегая вниз по лестнице. Прихватив ключи от входной двери, Найл подошел к контейнеру с велосипедом и мотоциклом, проверил, не спущены ли камеры – слава богу, не спущены, – и нахлобучил шлем.

Несколькими секундами позже, закрыв контейнер, он остановился на подъездной дорожке – глянул направо, налево, но Иден нигде не было. Тучи сгущались, однако Найл не боялся промокнуть под дождем. Он сел на велосипед и приналег на педали.

Значит, Иден надумала поиграть? Что ж, на здоровье. К тому времени, как Найл сгоняет в аэропорт и вернется в Брайтон, она непременно объявится. Непременно.

7

1 сентября, воскресенье

– Господи, – сказала Клио. – Этот бедняга отрекся от престола ради любимой женщины, и королевская семья стала смотреть на него как на пустое место. Думаешь, заслуженно?

– Любовь моя, в этом сериале нельзя верить ни единому слову. Прости, но он меня раздражает. Если снимаешь историческую драму, будь добр уважать зрителя и соблюдать достоверность. Согласна? – спросил Рой Грейс.

Отужинав – барбекю успели приготовить перед дождем, – они уютно устроились на диване. Между ними лежал сытый Хамфри. Казалось, он смотрит телевизор с тем же интересом, что и хозяева. Последние месяцы он страдал от боли, но сегодня, в кои-то веки, сумел запрыгнуть на диван, так что курс массажа, похоже, шел на пользу, возвращая пса к нормальной жизни. Рой взял себе бокал розе, а Клио – стакан воды и миску пряных орешков, обожаемых ею на нынешней стадии беременности. Мальчишки разошлись по своим комнатам. Ной спал глубоким сном, а Бруно, вне всяких сомнений, играл в какую-нибудь игру.

– Терпеть не могу признавать твою правоту, Рой, – сказала Клио, обнимая Хамфри, – но он и правда не злился на детей. Ему и впрямь было больно. Только погляди, каким он стал после массажа. Наш старый добрый Хамфри. Просто чудо.

– Ага. – Рой погладил пса. – Умница. Какой же ты у нас умница!

Наконец-то они добрались до сериала «Корона». Год 1953-й. Герцог Виндзорский, отказавшись присутствовать на коронации племянницы – королевы Елизаветы Второй – без Уоллис, своей супруги, графини Виндзорской (демонстративно не приглашенной на церемонию), находился у себя во французском шато, где в обществе Уоллис и нескольких друзей смотрел коронацию на крошечном телеэкране. Стоя с сигаретой в руке, герцог бегло комментировал происходящее – с явной завистью, что не оказался на месте племянницы, и не менее явной горечью из-за того, как с ним обошлись.

– Графу и графине хотя бы повезло оказаться в приличном шато, в отличие от того адского отпуска, когда я выбирала нам жилье, – заметила Клио.

– Но-но, – сказал Рой, – мы выбирали его вместе.

– Что ж, в следующий раз давай выбирать получше. – С тонкой улыбкой Клио вновь повернулась к экрану. – Насчет сериала ты прав. В школе я вообще не интересовалась историей, учитель не нравился, а сейчас она меня завораживает. Хочу узнать как можно больше, но как тут разберешь, что правда, а что вымысел? Я читала интервью со сценаристом: он говорил о выдуманной сцене. Откуда знать, что еще он выдумал?

– Полностью согласен. Если смотришь нечто историческое, хочется надеяться, что тебе преподносят достоверную информацию. Иначе какой в этом смысл? А искажения в этой или любой другой из бесчисленных исторических драм… Ведь миллионы людей поверят, что так и было на самом деле, а это очень опасно.

– К тому же, – добавила Клио, – непросто судить прошлое по сегодняшним стандартам.

– Конечно. В те времена ко многому относились совсем иначе. Разводы, к примеру, считались едва ли не смертным грехом, а сейчас они в порядке вещей.

– Ну а ты? Отказался бы от трона ради меня? – вопросительно посмотрела на него Клио.

– Не задумываясь.

– Обманщик! – Она шутливо стукнула Роя в плечо.

– Говорю же, отказался бы вмиг!

Словно в ответ на эту фразу пес испортил воздух, и Клио с Грейсом замахали руками, отгоняя едкое зловоние.

– Хамфри, фу! Это отвратительно! – отчитал его Рой.

Пес бросил на него недобрый взгляд, полностью лишенный сожаления.

– И очень невежливо в присутствии ее величества, Хамфри! – с упреком добавила Клио, схватила пульт и поставила фильм на паузу. – Я все думаю о твоем рассказе. О том, как ты ездил проведать Гая.

Клио указала на лежавший на столе блокнот Батчелора.

– Он может уничтожить Кассиана Пью. Но что, если тебе это откликнется?

– И такое нельзя исключать, – кивнул Грейс.

– Полагаться будут на показания осужденного жулика-брокера и сотрудника полиции, совершившего непредумышленное убийство. По-твоему, все получится?