Никитич выматерился, огляделся по сторонам, не вернулся ли еще кто из столовой, и тихо сказал:

– Это Лесков-младший, падла такая.

– Знаю, – сухо отозвался Алекс.

– И не первый раз, – добавил Никитич еще осторожнее, боясь, как бы этот самый Лесков не объявился вдруг у него за спиной. – У него там шуры-муры с девчонкой из бухгалтерии, и с нашим главным по цеху он спелся. Какие-то связи сынку его обещал. Он и выработку твою себе приписывает, и штрафы на тебя валит. Только раньше по мелочи, а теперь, видно, совсем обнаглел.

– И это знаю, – процедил сквозь зубы Алекс. – И весь завод уже знает, кроме директора. Пойду-ка с ним напрямую поговорю.

– Ну куда ты? – Алекс уже развернулся к выходу, но Никитич схватил его за плечо, испуганно зашептал. – Думаешь, поможет он тебе? Как зайдешь, так и выйдешь. Ты даже на Геннадьича не надавишь, ему до пенсии два месяца осталось. Плевать ему на всех.

Геннадьичу, начальнику цеха, и правда давно было на всех плевать. Почти всю его работу выполнял Алекс. Геннадьич же просто просиживал свое время, бесконечно жалуясь на больные суставы с повышенным холестерином и повторяя, что работать должны молодые, а он-то свое уже отпахал.

При этом себе на замену Геннадьич проталкивал начальству вовсе не Алекса, а своего зятя. Тот был с двумя высшими образованиями и на всех поглядывал сверху вниз. Так что простой рабочий люд его кандидатуре не очень-то радовался. Говорили: «Вот лучше б Леху нашего поставили!» Да только куда он без связей-то?

Алекса кольнуло сомнение. Решимость, закаленная в гневном костре, слегка остыла.

– Игорь Петрович нормальный мужик, – постарался он вернуть себе прежний настрой. – И я у него на хорошем счету – уже десять лет на заводе пашу. И ни одного штрафа не получил, пока этот хитрый тут не объявился.

– Нормальный-то нормальный, кто ж спорит, Лех. И не только директор, весь завод тебя ценит! – горячо сказал Никитич. – Ты б давно уже сотрудником года был, если б за других не подмазывали, – он вздохнул. – Только вот свое дитя, пусть и никудышное, оно всегда роднее хорошего, но чужого. Думаешь, он этого оболтуса не выгородит? Думаешь, встанет на твою сторону?

Алекс ссутулился сильнее обычного.

– Места ты лишишься, Лёха, – настаивал Никитич. – Да еще так сделают, чтоб в другие места тебя не брали, хоть на какую должность. Городишко-то у нас маленький, на заводе только и держится. А ты еще долги не выплатил, и Алиску тебе учить, на ноги поднимать. Ну что ты, одну ее оставишь и вахтами ездить начнешь?

– Никитич, вот именно, что мне ее кормить и учить надо! – выпалил в сердцах Алекс. – А тут даже на проценты по кредитам не хватает! Эта сволочь еще полгода на заводе торчать будет, соки из меня сосать, а мне терпеть?

– Мой тебе совет, – шепнул Никитич. – Ты с Лесковым-младшим лучше поговори с глазу на глаз, чтоб так не борзел, он поймет. А наверх не ходи. Не хочу я опять из новичка криворукого нормального работника высиживать. Весь цех у нас без тебя посыплется.

Никитич хлопнул его по плечу и ушел. Алекс снова остался один. И в этой комнате, и в своих проблемах. Он все-таки глотнул воды, и она загасила остатки его решимости.

Никитич был прав. Алекс и раньше молчал по той же причине. Заступиться за него тут было некому. Никто его не крышевал. Никто из родни не грел местечки на хороших должностях. Алекс был простым трудягой, пусть и с большим стажем. Потому Лесков-младший уже в первый месяц просек, что на нем можно ездить.

Поначалу Алексу он даже нравился. Казался простым веселым парнем, сразу же начал налаживать контакт со всеми и старался работать.

Алексу хорошо запомнился день, когда директор сам пришел в их цех, отвел его в сторонку и попросил:

– Ты уж присмотри за Максимкой, Алексей Дмитрич. Только тебе и могу его доверить. Глядишь, под твоим руководством из этой кривой заготовки дельная деталь получится.

Алекса обуяла гордость от такого внимания и доверия. И он задался целью оправдать ожидания Игоря Петровича. Макс и правда стал делать кое-какие успехи под его руководством, а если что-то не задавалось, Алекс его по-братски прикрывал.

Они быстро сдружились. По крайней мере, так показалось Алексу. Как-то незаметно он рассказал Максу о себе, тот поделился своей историей. Они были из разных миров, и Алекс невольно тянулся к той лучшей жизни, которая была у Макса прежде.

Теперь отец заблокировал ему все карты, кроме заводской, и отправил работать сюда в воспитательных целях. Дал установку: «Поработаешь год, покормишь себя сам, и, если сдашь экзамен на токаря, я подумаю про твое будущее».

Но честному труду Лесков-младший научен не был, только мажористому искусству ходить по чужим головам. Он не походил на Игоря Петровича так же сильно, как Алекс на своего покойного отца-забулдыгу.

Макс быстро понял, как и кем тут можно пользоваться. Кого припугнуть, а кого подмазать. Он подкупал ребят на проходной, чтобы ему не засчитывали опоздания, закрутил роман с какой-то наивной дурой из бухгалтерии, кого-то пугал, кого-то, как Геннадьича, задабривал. А по Алексу просто в наглую топтался. И все это дерьмо ему предстояло глотать молча еще полгода.

Он достал телефон, написал Алисе:

«Выпускной альбом пока не бери».

Потом стер сообщение. Настрочил Нику:

«Можешь быстро продать гитару?»

Тоже стер.

Не было сил обсуждать ни то ни другое. В итоге Алекс просто опустил мобильник в карман и прислонился горящим лбом к стене возле кулера. Ему хотелось сползти по ней и завыть. Или хоть закурить. Но даже сигарету, отложенную на обеденный перерыв, он прикончил еще утром. В этом дне не осталось ни капли радости.

Алекс выдохнул, оттолкнулся от стены и пошел искать Макса Лескова.

Тот нашелся в девичьей компании и не сразу согласился отойти и поговорить. Совсем еще сопляк, он заставил Алекса ждать возле зеленого уголка в коридоре минут десять. Потом все-таки подошел, ухмыляясь и держа руки в карманах.

– Чего надо, Леший?

Алекс внутренне собрался с духом, чтобы ответить твердо.

Тушеваться перед этим пацаном было стыдно, и он ненавидел свою нерешительность. Раньше, когда играл в группе, Алекс был уверенным в себе ярким парнем. Тогда он обитал в своей стихии. А когда пришел на завод – без опыта или хотя бы отца, работающего в том же цехе, – из него быстро выточили робкого принеси-подайку. И через годы он так и не избавился от ощущения, что он здесь сопляк-неумеха и должен стараться за пятерых и не открывать рта, чтобы не выгнали.

– Я знаю, что это ты, – сказал он наконец. – Хватит приписывать себе мою выработку и сваливать на меня брак. Я прикрывал тебя по дружбе первое время, но ты вконец оборзел, Макс.

– Леший, остынь, а то пар из ушей пойдет! – нисколько не растерял тот самодовольства. – Я вообще-то тебе помогаю, знаешь ли. Батя поручил тебе хорошего работничка из меня сделать, он будет разочарован, если узнает, что ты не справился, – Макс подошел совсем близко и шепнул на ухо: – Слышь, Леший, помолчи пока в тряпочку, а потом сочтемся, лады? Ты уже десять лет за станком тарабанишь, вряд ли доработаешь до повышения. А я уж как стану начальником, за тебя подсуечусь.

Взглянув на его бледное от ярости лицо, Макс пошарил в карманах, вытащил помятую пятитысячную купюру и небрежно сунул Алексу в руку.

– На вот пока, купи себе чего-нибудь и подстриги уже свою солому, что ли. А то реально на лешего похож.

Макс небрежно хлопнул его по плечу, развернулся и зашагал прочь, сунув руки обратно в карманы и насвистывая что-то себе под нос.

Алекс так и остался стоять возле фикусов в кадках, сжимая в сбитом об остановку кулаке купюру.

Мысленно он сразу же догнал сопляка, развернул и всадил этот самый кулак в его наглое лицо. И затолкал в его рот клятую бумажку, чтобы паршивец больше не мог его оскорблять.

Но в реальности…

Сестренке нужен был этот чертов альбом. А ему – работа.

Алекс стиснул зубы и сунул купюру в карман, а потом вернулся за станок. В голове его в тот момент засела четкая мысль: этим вечером после работы он зайдет в «Пункт обмена».

Глава 3
Первый обмен

Алекс прикоснулся к металлической ручке и тут же отдернул ладонь – почудилось, что обжегся. Глупость, конечно. Ручка, наоборот, была ледяной. Вечерами еще подмораживало, и железо впитывало в себя холод с той же охотой, что и солнечное тепло.

Пришлось постараться, чтобы тугая, скрипучая пружина поддалась и распахнула перед ним темный зев «Пункта обмена». Алексу показалось, что в это нехитрое действие он вложил все оставшиеся силы.

На долгий миг померещилось, будто он нырнул в кромешную черноту, пахшую раскаленным металлом и гарью. Это был знакомый, почти заводской запах, и Алекс подумал, что принес его на себе.

Он раздвинул руками плотные шторки, из-за которых и было так темно. Наверное, их повесили, чтобы сквозняк не задувал сразу внутрь. И застыл на пороге, озираясь по сторонам.

Внутри «Пункт обмена» оказался ровно таким же, как винтажная табличка у входа.

Алекс ожидал увидеть нечто вроде захламленного металлоломом гаража, но это место больше напоминало лавку старьевщика или антикварный магазин. Что-то такое крутилось на языке при виде стеллажей, загроможденных всякой всячиной – от книг до хрустальных шаров, – и стен, увешанных часами, картинами и карнавальными масками.

Тут было столько барахла, что у Алекса аж голова закружилась. Решись он осмотреть все здешние экспонаты, наверняка потратил бы времени больше, чем на весь Эрмитаж.

Под ногами расстилался ярко-красный ковер, такой чистый, что неловко было на него наступать, и Алекс заозирался в поисках какой-нибудь тряпки у входа, об которую можно мазнуть подошвами пару раз. Но ничего подобного не нашел.

– Добрый вечер, – раздался из-за стеллажей приятный мужской голос, каких в реальной жизни Алекс ни разу не слышал. Только в кино или, может, по радио.

Забыв о грязных ботинках парень, как завороженный, двинулся на этот голос под взглядами фарфоровых кукол.

Обогнув резного деревянного медведя почти два метра ростом, Алекс наконец-то заприметил стойку, за которой ждал пожилой мужчина с пронзительным взглядом темных, казавшихся почти черными при таком освещении, глаз.

Его вид поразил Алекса гораздо больше, чем все остальное здесь. Если бы губы мужчины не шевелились, его можно было бы принять за один из экспонатов. Он выглядел как старая, но добротная вещь, которую отполировали до блеска и поставили на лучшее место, где она выглядела выгодней всего.

Одетый в элегантный серый костюм в полоску, винный жилет и кипенно-белую рубашку, гладко выбритый и с волосами той безупречной седины, в которой осталось только чистое серебро без примесей, он напоминал Алексу какого-нибудь английского аристократа из прошлых веков.

Образ довершало пенсне на золотой цепочке, терявшейся в нагрудном кармане пиджака, и белые перчатки, как у ювелира, которые он как раз стягивал с пальцев.

– Добро пожаловать в мою скромную обитель. Могу я чем-нибудь вам помочь?

«Наверное, он тут хозяин, – подумал Алекс. – Бывают же богатые стариканы с причудами. Коллекционеры всякие. Только откуда такой в нашем городе взялся?»

Мужчина улыбался ему тепло и добродушно, как хорошему знакомому, и в то же время эта улыбка настораживала. Может быть, потому что Алексу давненько никто посторонний так не улыбался. Парню стало неловко, но одновременно приятно. Как будто здесь его ждали и он был нужен и важен. Но только он ведь даже не клиент.

– Да я так, – неловко замялся Алекс. – Просто посмотреть зашел. Интересно стало, что у вас тут такое, а то непонятно снаружи.