Закончив работу, Кадзуо вышел из здания завода через черный вход. На холоде изо рта сразу пошел пар. Взглянул на дешевые наручные часы – был уже четвертый час ночи. Он чувствовал себя разбитым и усталым – тело стало настолько тяжелым, словно ему не принадлежало. До корпуса общежития, построенного рядом с заводом, Кадзуо шел так, будто тащил увесистые мешки с песком, и на лестнице раздавался глухой металлический звук его шагов. Едва он открыл одну из тонких деревянных дверей на втором этаже, как навстречу выбежал «мраморный» черно-белый котенок. Бездомная кошка, живущая за заводом, в прошлом месяце родила котят. Во время перерыва Кадзуо зашел посмотреть на них, и один из малышей привлек его внимание. Позволить себе содержать еще и кошку было бы слишком расточительно, но Кадзуо и сам не успел опомниться, как уже кормил пушистый комочек молоком у себя дома.

– Погоди немного, Марк Цукерберг, сейчас… – он дал котенку корм и воду, и пока его очаровательный пушистый IT-магнат был увлечен трапезой, Кадзуо быстро выскочил в коридор и принял душ в общей ванной комнате. Через несколько секунд после того как он вернулся в комнату, его волосы, влажные от воды, стали холодными, как лед. Быстро вскипятив воду, он приготовил растворимый кофе, съел банан и хлеб, которые давали на заводе, затем включил телевизор, чтобы посмотреть новости, и неожиданно уснул, как будто села батарейка.

Его разбудил смех комиков. Началась дневная развлекательная программа, и на фоне постоянно повторялся – очевидно, смонтированный – звук аплодисментов зрителей. Кадзуо сразу же проверил время – было больше одиннадцати.

– Нельзя опаздывать! Скорее! – вскочив, он быст-ро погладил котенка по голове, в спешке вытащил из шкафа темно-серый костюм, который носил крайне редко, неумело завязал галстук, натянул кожаные туфли и выбежал из комнаты общежития.

– Ого, какая редкость! – окликнул его пожилой коллега, проходя мимо. Несмотря на то что в общежитии было запрещено курить, он держал в зубах сигарету и усмехался, демонстрируя полный рот серебряных зубов.

– Что это ты разоделся, как фокусник? На какое-то торжество идешь?

– Э-э, у меня встреча…

– Свидание, что ли?

– Можно и так сказать.

Ударяя о ступени носками наспех надетой обуви, Кадзуо быстро спустился по лестнице.

– Развлекайся! – крикнул вдогонку коллега, размахивая, как флагом, газетой, посвященной скачкам.

Кадзуо в ответ поднял руку, а затем поспешил к станции. Через полчаса езды в электричке зеленый и синий мир превратился в серый: вырастающие в окне высотки скрывали солнечный свет, и только тонкие, слабые лучи проникали в вагон. Выйдя на кирпичной станции в центре города, он пошел по длинному тротуару и, пройдя через арку и миновав мощеную улочку, увидел здание, похожее на французский особняк, здесь располагался роскошный ресторан. Большая черная дверь, отполированный мраморный пол. Когда Кадзуо немного неуверенно произнес имя, на которое оформлена бронь, высокий официант в смокинге улыбнулся:

– Ваша спутница уже прибыла. Пожалуйста, проходите.

Когда они вошли, в воздухе повеяло запахом сладкого масла. Внутри ресторана, оформленного в спокойных светло-лиловых тонах, было около пятнадцати столиков. Гости в стильных костюмах и платьях, сшитых, судя по всему, из дорогих, качественных тканей, шептались между собой, потягивая вино или шампанское. Кадзуо заметил среди них девочку и не мог сдержать улыбку.

– Мадока, прости, что опоздал.

Он быстро подошел к столику и сел на высокий стул. Мадока, с красным рюкзачком на спине, покачивала ногами – они не доставали до пола.

– Ты опоздал, папа. Если бы ты не появился через три минуты, я пошла бы домой.

Мадока взглянула на него светло-карими глазами, похожими на глаза матери. Как и многие отцы, Кадзуо думал, что его дочь – настоящая красавица. Сегодня ей исполнилось девять лет. Чтобы накормить ее от души, он решил потратиться на обед в дорогом французском ресторане. За одного человека – 4 000 иен, то есть 8 000 за двоих. Это цена восьмидесяти буханок хлеба, которые он формировал на заводе.

 Говорят, что Мария-Антуанетта, узнав о бедственном положении народа, сказала: «Если у них нет хлеба, пусть едят пирожные».

Но ценность еды, возможно, труднее всего осо-знать.

Пока Кадзуо изучал меню, официант снова подошел к ним:

– Что будете пить?

– Эм… – Мадока, внимательно изучавшая меню, ответила: – Принесите воду.

– Мадока… давай… на этот раз возьми сок или что-нибудь вкусное.

– Но апельсиновый сок стоит больше тысячи иен! Это слишком дорого. Воды достаточно.

Кадзуо хотел было объяснить, что высокая цена в ресторане складывается из стоимости аренды и зарплаты сотрудников, но в словах девочки был смысл, поэтому он промолчал. Официант, не теряя улыбки, сказал:

– Сегодняшний заказ – это комплексный обед, верно?

– Да, за 4 000 иен, – ответил Кадзуо, и в этот момент Мадока добавила:

– Я не хочу обед. Есть рис?

Слово «рис» прозвучало в этом ресторане как диссонанс, и пожилая дама за соседним столиком взглянула на них. Кадзуо наклонился к Мадоке.

– Здесь не фастфуд.

– Да ладно, я хочу рис. А обед тоже слишком дорогой.

– Но в меню нет риса.

– Не узнаешь, пока не спросишь.

Мадока, покачивавшая ногами, чувствовала себя совершенно непринужденно. Кадзуо перевел взгляд на официанта, извиняясь взглядом.

– Хорошо. Я посоветуюсь с шеф-поваром.

Официант улыбнулся так же приветливо, как и прежде, забрал меню и тихо ушел. Несколько минут спустя перед Кадзуо поставили тарелку с салатом из рукколы, а напротив – миску с рисом. Когда официант подмигнул Мадоке, она улыбнулась. Кадзуо почувствовал укол разочарования, ведь ее первая за день улыбка была адресована не ему, а высокому официанту. Он расстелил салфетку на коленях. Мадока вытащила из своего красного рюкзака пакет с приправой, где был изображен Дораэмон^[10], открыла и начала посыпать рис. Хрум-хрум-хрум. Она жевала практически в такт классической музыке, звучавшей в ресторане. Нарядные гости с улыбкой наблюдали за девочкой. Кадзуо не увидел в их взглядах ни раздражения, ни презрения и почувствовал себя неловко.

– Мадока, ты как? – он попытался сменить тему, поедая салат. Нос уловил запах оливкового масла, которым было заправлено блюдо.

–Что?– Мадока подняла взгляд, продолжая жевать рис. Яркий голубой пакетик с надписью «со вкусом стружки тунца»^[11] аккуратно лежал рядом с ножом и вилкой.

– В школе как? Весело? – продолжил он.

– Как обычно.

– Много друзей завела?

– Ну… более-менее.

– А мама как?

– Что ты имеешь в виду?

– Здорова?

– Здорова.

Раньше каждое утро на прогулке он держал дочь за руку и вечером после ванны укладывал ее спать рядом с собой. Когда они жили вместе, Мадока была любопытным ребенком. «Это вкусно, это красиво, здесь страшно, сюда мне нравится приходить». Но сейчас он не мог найти тему для разговора и чувствовал себя альпинистом, который ищет углубление в скале, чтобы поставить ногу и взобраться выше. Беседа не клеилась. Ощущая себя на грани провала, Кадзуо обратился к Мадоке, мысленно умоляя ее о помощи:

– Кстати, когда твой концерт… скоро, да?

– Да, через месяц.

– Под какую музыку будете танцевать?

–«Павана на смерть инфанты»^[12].

– Что это?

– Это Равель. Очень хорошее произведение.

– Послушаю как-нибудь. Трудно репетировать?

– Трудно, – ответила Мадока, вытирая рот салфеткой после того, как съела половину риса с приправой. – Но это интересно. Балет.

Кадзуо не пошел на концерт в прошлом году. Жена прямо сказала ему, что он должен держаться в стороне. У них было много знакомых в балетной школе, и слухи о том, что они живут раздельно, уже распространились. Они могли бы притвориться счастливой семьей и вместе пойти на концерт (наверное, многие так и делают), но его жене тяжело давалась ложь.

– Мама тоже пойдет на концерт?

– Наверное. Но она много работает, так что я точно не знаю.

– Мама занята… а тебе не одиноко дома?

– Нормально.

Когда Кадзуо увидел, как Мадока опустила голову и сделала глоток простой воды, его сердце сжалось. Возможно, ему не стоило брать на себя долг брата. Будь у него деньги, его дочке не было бы сейчас так одиноко. К сожалению, оценить, насколько верным было принятое решение, чаще всего можно лишь тогда, когда уже невозможно что-то изменить.

Высокий официант принес холодный картофельный суп. Кадзуо спросил: «Хочешь?» Мадока слегка кивнула и попробовала суп, одновременно заедая его рисом. Когда официант приносил очередное блюдо – жареную рыбу, стейк из говядины, Кадзуо предлагал Мадоке, но она почти ничего не ела. Даже торт, задуманный в качестве сюрприза, не вызвал у нее особого восторга.

– Что ты хочешь на день рождения? – спросил Кадзуо, подцепляя вилкой оставшуюся клубнику. Затем во рту исчез крем на торте – легкий и не слишком сладкий.

– М-м-м… еще не решила. – Девочка задумчиво положила в рот последнюю ягодку.

«Лицом она похожа на меня, но вот то, как она говорит и ест, – это от тебя», – вспомнил Кадзуо слова жены.

– Не стесняйся. Это не значит, что у папы нет денег на подарок.

– Но ведь долг надо вернуть, правда? – Мадока взглянула на него.

– Да, это так, но тебе не стоит об этом беспокоиться.

– Просто мне сейчас особо ничего не хочется.

– Понял… Ну, если найдем что-то, что тебе понравится, тогда купим.

Девочка кивнула и откусила шоколадную плитку с надписью «С днем рождения, Мадока». На плитке осталась только первая буква М.

На улице, освещенной лучами вечернего солнца, было много семей с детьми. Воскресный день. Мальчик бегал по площади, а отец догонял его, в то время как мать подняла на руки заплакавшего младенца. Кадзуо смотрел вперед – на маленький покачивающийся красный рюкзак, а мимо проходили семьи, живущие в престижном районе города. Дочь шла молча, опустив голову, и ему казалось, что они вот-вот вернутся домой вместе.

Когда они зашли в здание вокзала, толпа людей хлынула вперед, внезапно ускорившись, и оставила их позади. Время прощания приближалось. Хотя Кадзуо понимал это, он не мог найти слов. У входа в торговый зал проводили лотерею – покупатели с сумками стояли в очереди. Заплатив 3 000 иен, можно было принять участие в розыгрыше. На большом стенде красовались изображения роскошных призов. Главный приз – путешествие на Гавайи на 5 дней и 4 ночи. Мадока остановилась и взглянула на доску.

– Хочешь поехать на Гавайи? – спросил Кадзуо.

Девочка покачала головой. Он заметил, что она смотрела не на тур, а на третий приз. Это был велосипед изумрудно-зеленого цвета.

– Хочешь новый велосипед? – уточнил он.

– …Не особо, – ответила она.

– Может, поучаствуем в лотерее?

– Не надо. Зачем тратить деньги на ветер…

Первый велосипед он купил ей четыре года назад. Кадзуо представил, как она, повзрослевшая, по-прежнему крутит педали маленького велика, и ему стало жалко дочь.

– Если хотите, возьмите, – внезапно совсем рядом раздался чей-то голос. Доброжелательная старушка, видимо, не в силах смотреть, как Кадзуо с дочерью неподвижно стоят у доски с призами, протягивала им билет.

– Нет, спасибо, – поспешно отказался Кадзуо, замахав рукой. – Мы просто смотрели, ничего особенного.

–Да не переживайте. Мне все равно не повезет,– старушка усмехнулась, оглядывая целую стопку бумажных салфеток^[13] – утешительный приз. – Живу восемьдесят лет, и ни разу не выиграла.

Кадзуо задумался, сколько раз она пыталась. Он сам тоже не помнил, чтобы хоть раз выигрывал в лотерею. Как и эта старушка, он часто возвращался домой с бумажными салфетками, если и удавалось «сорвать джекпот», это были в лучшем случае купоны на 100 иен.

– Ладно, мы возьмем, спасибо, – сказал Кадзуо, принимая протянутый билет. Мадока кивнула и поблагодарила. Старушка погладила ее по голове, пожелав удачи, и направилась к эскалатору.