Китайская культурная революция (страница 4)
Китайский антисоветский плакат 1967 года[21]
После того, как Хрущев был смещен в октябре 1964 года, Мао попытался наладить отношения с его преемником, генеральным секретарем ЦК КПСС Леонидом Брежневым, для чего отправил в Москву для участия в торжествах, посвященных очередной годовщине Октябрьской революции, делегацию во главе с Чжоу Эньлаем. Во время приема в Кремле к Чжоу подошел советский министр обороны маршал Родион Малиновский и нелестно отозвался о Мао Цзэдуне: мол, не хочется, чтобы «какой-то Мао» мешал налаживанию отношений между нашими странами. После Чжоу Малиновский обратился к члену Политбюро ЦК КПК маршалу Хэ Луну: «Мы избавились от нашего дурака Хрущева, теперь ваш черед избавиться от Мао, после чего мы снова сможем дружить». Чжоу выразил протест Брежневу, тот принес извинения, сославшись на то, что Малиновский был сильно пьян и потому сказал лишнее, но было ясно, что маршал зондировал почву по указанию советского руководства. Мао насторожился в ожидании новых происков Москвы. Разумеется, ни о каком налаживании отношений с Советским Союзом впредь не могло быть и речи. Брежнева и председателя Совета министров СССР Алексея Косыгина китайская пресса иначе как «ревизионистскими собаками» или «буржуазными прихвостнями» не называла.
Глава III. «Совещание семи тысяч»
Мао Цзэдун крепко держал в кулаке весь Китай, но тем не менее далеко не всё у него складывалось так, как хотелось. Еще до начала «Большого скачка» председатель постоянного комитета Всекитайского собрания народных представителей Лю Шаоци опубликовал в «Жэньминь жибао» статью, осуждавшую руководителей, которые «строят планы, не считаясь с обстоятельствами» и «ставят невыполнимые задачи». Политбюро КПК заморозило часть амбициозных проектов Мао, а на первой сессии VIII съезда КПК, состоявшейся в Пекине в сентябре 1956 года, из партийного устава было исключено положение о руководящей роли идей Мао Цзэдуна. Кроме того, делегаты осудили спешку в проведении индустриализации, «ставшую слишком тяжелым бременем на плечах народа». Но в то же время на съезде была сформулирована первоочередная задача партии и всех китайцев: в кратчайшие сроки превратить Китай из отсталой аграрной страны в передовую индустриальную державу, что полностью соответствовало амбициозным планам Мао. Однако, прежде чем устремляться в светлое коммунистическое будущее, следовало избавиться от «сорняков», то есть – от инакомыслящих.
В феврале 1957 года Мао Цзэдун запустил кампанию по усилению гласности и критики под лозунгом, взятым из известного классического стихотворения: «Пусть расцветают сто цветов, пусть соперничают сто школ». Мао яростно критиковал тех, кто не осмеливается выступать с критикой правительства. «Делать вид, будто не замечаешь ошибок, – это худшая разновидность вредительства», – говорил он. Несогласные с политикой партии и правительства повелись на уловку и начали откровенно высказывать свои мысли. В июле 1957 года Мао объявил кампанию критики завершенной, а уже в сентябре начал кампанию против «правых элементов», которых к концу года было выявлено более трехсот тысяч, и большинство из них пострадали за свои высказывания в период «Ста цветов». В китайской военной стратегии прием, который использовал Мао, называется «пускать стрелы на звук тигриного рева» – вынуди противника выдать себя шумом и уничтожь его. Казалось, что после расправы с «правыми» никакой оппозиции более не возникнет – все сорняки вырваны с корнем, но в начале 1962 года Мао получил весьма болезненный удар, который нанес ему не кто иной, как ближайший сподвижник Лю Шаоци, сменивший Мао в апреле 1959 года на посту Председателя КНР (высший в государственной иерархии пост Председателя КПК Мао сохранил за собой). Лю был официально признан наследником Мао, и их портреты повсюду висели вместе. До определенного момента у Мао не было поводов сомневаться в преданности Лю, которого он знал с 1922 года. Познакомились они в Чанша, и жизнь не раз сводила их вместе, то в Китайской Советской Республике в Цзянси, то в секретариате ЦК КПК. Оба родились в деревне, правда, отец Лю Шаоци был учителем, оба учились в педагогическом училище в Чанша, но Мао был на пять лет старше Лю, и это старшинство, подкрепленное местом в иерархии, играло определяющую роль в их отношениях. «Прежде всего – уважение к старшим, – говорят китайцы. – Все остальное – потом».