Я оглядываю сад. Никого. Встаю под дерево, поднимаюсь на цыпочки и вижу комнату с того же ракурса, что и мой преследователь. Свет из гостиной проникает в спальню, и даже этого достаточно, чтобы разглядеть если не все, то многое. Перед глазами встает картинка, где мы голые со Стигом лежим на постели. При желании можно разглядеть даже мои шрамы, не говоря уже о татуировке под грудью, что позволит безошибочно определить мою личность.

Черт, это действительно происходит. Всему конец.

Я сжимаю зубы. Чувствую, как по спине расползается холод. Окно спальни словно погружается в туман. Он никогда меня не отпустит. Никогда.

Не понимаю, как мне удается дойти до двери. Вхожу и сразу чувствую аромат мяса.

– Дорогая, это ты? – слышится бодрый голос Стига из кухни.

– Да, – мой голос дрожит.

Я скидываю туфли и бреду в спальню. По пути вижу в гостиной накрытый для двоих стол: на нем посуда, приборы и бутылка красного вина.

– Я заказал доставку, сейчас будем ужинать.

– Хорошо, – отвечаю я.

Мне кусок в горло не полезет, но хотя бы мы поговорим. Я хорошо знаю, что будет дальше, поэтому самое важное сейчас – сохранять спокойствие и делать вид, что ничего не происходит. Нельзя выдать свое волнение. Но меня бьет крупная дрожь.

Я замираю на пороге спальни, увидев комплект кружевного белья на нашей постели. Тонкий лиф без косточек и прозрачные стринги. Кроваво-алый цвет. И это не подарок Стига. Это сигнал к началу игры.

Мне не спастись от его любви.

Я покорно избавляюсь от одежды и надеваю на себя его подарок. Накидываю сверху халатик и перевязываю тонким поясом на талии. Гладкая ткань цепляется за вставшие дыбом волоски, холодит кожу. Я поправляю прическу, облизываю пересохшие губы и направляюсь в гостиную, откуда слышится шум телевизора.

– Бодже (Бо) Хелиг, осужденный за серию убийств, совершенных во Флодберге, его пригороде, а также в северной части страны, так и не был пойман после побега из-под стражи в прошлый вторник, – сообщает ведущий новостей. – Его поиски продолжаются по всей стране и за ее пределами. Посмотрите на фото: если вы где-то видели этого человека…

Я успеваю лишь ухватить холодный блеск черных глаз с экрана, прежде чем Стиг переключает канал и делает звук тише. Но этого хватает, чтобы по моему телу побежала новая волна дрожи. Нет, он не человек. Он безжалостный монстр. И им не следует так говорить о нем, они вводят людей в заблуждение.

Никому лучше не сталкиваться с Бо – ни ясным днем, ни в темном переулке – эта встреча не принесет ничего хорошего. Она может стать последней. Мало кому удавалось вырваться из его лап. Чудовище никогда не отпускает приглянувшуюся жертву.

– Садись. – Стиг выдвигает для меня стул.

Он весь сияет, предвкушая ужин и то, что должно последовать дальше. Но все будет по-другому – я уже знаю.

– Ты какая-то бледная, что-то случилось? – спрашивает он, разливая вино.

– Вообще-то, да, – отвечаю я, сглотнув. – Кое-что.

Стиг садится напротив. На тарелках еда, в бокалах превосходное пино нуар, вкуса которого я не знала до встречи с ним. В своей прошлой жизни мне доводилось пить лишь кислое дешевое пойло: другого в грязных барах северного пригорода Флодберга и не водилось.

– Что-то серьезное? На тебе лица нет, – говорит Стиг, нахмурившись.

Он берет вилку, нанизывает кусок мяса и отправляет в рот, затем делает глоток вина. Даже мой испуганный вид не отбивает у него аппетит.

– Нам нужно поговорить, – хрипло произношу я после затянувшейся паузы.

Делаю глоток вина, и комната плывет у меня перед глазами. Он здесь, я чувствую его нутром. Он уже здесь.

Приходится подождать, пока они проснутся. Стиг мычит во сне, пытается пошевелиться, дергает связанными руками, но его глаза все еще плотно закрыты. Наверное, не стоило добавлять препарат сразу в вино и еду, доза получилась большой. Но у меня не было других вариантов, нужно было гарантированно отключить обоих на время. Зато пока они были в отключке, я успел раздеть их, уложить на постель и связать им руки.

– М-м, – стонешь ты, приходя в себя от звуков мычания этого придурка.

Я ставлю перед кроватью стул, снимаю форменную куртку доставщика еды, вешаю ее на спинку и сажусь, широко расставив ноги. Кем я только ни был в последние дни – от таксиста до дальнобойщика, – но, надо признаться, быть копом мне понравилось больше всего. Носить маску того, кто должен охотиться на таких хищников, как я, – особое удовольствие. Все смотрят на тебя и видят жетон, но никто не видит твоей сути, так что можно легко затеряться в толпе.

Тому полицейскому, у которого я позаимствовал форму и табельное оружие, повезло меньше. Покоится сейчас где-то на дне озера с перерезанным горлом в своей машине. Но у меня еще есть время: в ближайшие сутки его вряд ли кто-то хватится, а насчет видеорегистратора и рации я тоже позаботился – их точно никто уже не найдет.

Внезапно Стиг резко дергается – проснулся и увидел меня.

– Привет, спящая красавица, – говорю я, ухмыльнувшись.

От вида огромного тесака на моих коленях у него расширяются зрачки. Мускулы Стига напрягаются в попытке разорвать веревки, из горла доносятся бессильные хрипы.

– Не надрывайся, – прошу я с улыбкой. – Можешь сколь угодно стараться, но с кляпом во рту никто тебя не услышит.

Он смотрит на тебя, ты – на него. Ничего не бывает прекраснее этого момента, когда бессилие и ужас отражаются в глазах участников игры. Хотя нет. Вру. Есть. Тот момент, когда жизнь покидает их тела и зрачки замирают неподвижно. Но к этой точке мы еще не подошли, всему свое время. Сейчас главное – насладиться процессом.

– Хочу сделать признание, – заявляю я, когда они начинают беспомощно извиваться на постели, не теряя надежды освободиться от веревок.

– М-м-м! – стонешь ты, умоляюще глядя на меня.

– Расчлененка входит в круг моих интересов, – говорю я, вертя в руках тесак. Поглаживаю лезвие, чтобы умерить пыл Стига. – Так что не советую рыпаться, если не хочешь лишиться яиц. Слышал, что это весьма болезненно, да и кровью можно истечь быстрее, чем доползешь до больницы.

Он застывает, выпучив на меня глаза. Дышит прерывисто и тяжело. Мы с ним примерно одной комплекции, или я чуть выше, но тесак решает все, и Стиг становится покладистым. Хотя бы на время.

– Прости, что пришлось раздеть, – говорю я. – У тебя симпатичные хлопковые плавки. Не думал, что кто-то еще носит такие. И за то, что вырубил тебя снотворным, тоже прости: не хотелось портить твое хорошенькое личико.

Он мычит. Вероятно, сыплет ругательствами.

Ты же просто лежишь и смотришь на меня. Моя хорошая послушная девочка. Я привязал твои запястья твоим любимым шарфом к изголовью кровати – все как ты любишь. И вижу по глазам, что тебе это нравится. А губы заклеил скотчем: ты ведь ненавидишь вкус кляпа во рту. Помнить твои предпочтения – моя обязанность. Забота – это проявление любви.

– Красивый комплект, правда? – спрашиваю я у Стига, кивнув на тебя. – Я подарил. На этой малышке любое белье смотрится потрясающе. Надеюсь, ты баловал ее в мое отсутствие?

– М-м! – мычишь ты, дернувшись в знак протеста.

– Прости, Ангел. Кто же виноват, что чертовы копы упекли меня за решетку? Я вернулся к тебе так быстро, как только смог!

Тонкое кружево красиво облегает твое роскошное тело, прозрачная ткань не скрывает торчащих сосков и розовых складочек. Твоя грудь высоко вздымается от частого дыхания, заставляя меня испытывать нестерпимое возбуждение, и мне это чертовски нравится. Господи, как же я по тебе соскучился!

– Ты рассказывала ему обо мне? – спрашиваю я, встав со стула и подойдя к кровати. Ты поджимаешь ноги, хмуришь брови. Я перевожу взгляд на Стига. – Она говорила тебе о том, что у нее есть парень?

Этот тупица сначала мотает головой из стороны в сторону, затем неуверенно кивает.

– Малышка, ты что, сказала ему, что у нас все в прошлом? – интересуюсь я, повернувшись к тебе.

Ты отрицательно мотаешь головой. С твоих ресниц срываются слезинки. Святой ад, да ты лучше всех, девочка. Не могу дождаться момента, когда снова окажусь в тебе.

– Не стоит верить женщинам, – предупреждаю я беднягу Стига. – Они редко говорят правду. Да, Линда? Или как ты там представилась ему?

Подхожу ближе, хватаю тебя за волосы на затылке и наклоняюсь к твоему лицу:

– Смотри на меня!

Стиг дергается, но замирает перед поблескивающим в свете ночника лезвием тесака.

– Не надо, – предупреждаю я его. – Не лезь, когда мы выясняем наши отношения. Молодые бранятся, только тешатся. Да, Эн?

Почти вплотную приближаю свое лицо к твоему. Ты киваешь, дрожа всем телом.

– Знаешь, я не сентиментален, – говорю я, обращаясь к Стигу. – В моей душе слишком мало человеческого для этого. Но чувства сейчас так и рвутся из меня наружу.

Я провожу языком по твоей щеке и слизываю слезинку. Смотрю на тебя. В твои бездонные синие глаза, безукоризненный изгиб бровей, на россыпь мелких веснушек вокруг носа.

– Эта девчонка – самое дорогое, что у меня есть, Стиг. Мой смысл жизни. – Отпускаю твои волосы и веду пальцами по твоей коже: по шее, по груди, по татуировке и ниже. Ты вздрагиваешь, начинаешь дышать еще быстрее. – Она идеальна. Другой такой нет. И за это я могу простить ей все что угодно. Почти.

Перевожу взгляд на Стига.

– Хватит шарить вокруг глазами, приятель. Твой телефон отключен, дом заперт, столовые приборы спрятаны и бежать некуда. А справиться со мной со связанными руками и ногами у тебя вряд ли выйдет.

Но напряжение его не отпускает. Стиг сверлит меня взглядом, следит за моими руками: в одной тесак, другая нежно оглаживает твой живот, пробираясь к краю трусиков, дразня и играя с кружевом.

– Ты, я, она – знаешь, что здесь сейчас происходит? – спрашиваю я у него. – Я доказываю ей свою любовь. Женщины любят такое, Стиг. Действия, а не слова. Ты когда-нибудь говорил ей, что любишь? Или показывал? Нет. Потому что ты ничтожный кусок дерьма, Стиг, который любуется на себя в зеркало, трахая подружку!

Его взгляд устремляется к окну.

– Ты все правильно понял, дружище, – хвалю его я. – Не злись. Мне нужно было увидеть и проанализировать. Ваш секс и сексом-то назвать трудно. Ты думал только о себе. Ты не умеешь удовлетворять ее. Я справлялся гораздо лучше.

Я прихватываю зубами мочку твоего уха и прикусываю. Ты всхлипываешь, зажмурившись. Мой ангелок. Тебе всегда нравились укусы. Ты говорила, что это аккуратный ущерб, в котором боль встречается с любовью.

– Я дам тебе шанс исправиться, – говорю я, бросив на Стига серьезный взгляд. – Трахни ее как следует, чтобы я поверил, что ты реально можешь. – Выпрямляюсь и указываю ему в лицо тесаком. – Давай. Трахни Линду, и, если она кончит, я отпущу тебя. Обещаю.

Стиг замирает, его глаза расширяются в ужасе.

– А что такого? Я серьезно. Хочешь жить, покажи, какой ты жеребец. Ну же! – Его глупый вид вызывает у меня смех. Я наклоняюсь и рывком срываю с тебя трусики. Ткань трещит, и ты испуганно стонешь и сводишь ноги. – Смотри, какая она. Горячая, влажная, жаждущая, чтобы ее отымели. Давай, не бойся. Покажи класс. Если мне понравится шоу, я отпущу вас обоих. Давай же, Стиг! Ты же хочешь, чтобы я вас отпустил?

Он неохотно кивает. Я замечаю, что его трясет от страха. Удивительно, как он еще не наложил в свои стремные плавки.

– Так ты трахнешь Линду? – спрашиваю я.

Стиг смотрит на меня, затем на лезвие тесака. В его глазах чертова паника. Вот же жалкий червь!

– У него даже не стоит на тебя, Эн, – с отвращением произношу я. Подхожу ближе и медленно веду тесаком меж твоих грудей вниз, к животу, затем еще ниже. – Мы придумали, как все исправить, а его вялый член тупо подвел. Вот умора!

Лезвие скользит между твоих ног, и ты дергаешься всем телом, когда холодная сталь задевает твою плоть. И в этот момент мудак Стиг теряет сознание.

– Я же говорил, он слабак.

«Стиг! Да очнись ты уже!» – вопит мой мозг.

Бо привязал его руки к изголовью кровати, и теперь он совершенно беспомощен. Его голова свисает к груди, а тело безвольно распластано по постели. Он совершенно бесполезен.

– Продолжим без него? – спрашивает Бо.