– Идём, – Кирилл подхватывает какую-то дурно пахнущую заварку и проходит в комнату. Николай – за ним.

Кирилл садится у стены, скрестив ноги, и пристраивает пепельницу на ступнях. Так привычно взвивается огонёк на пальце и тянет табачным дымом. Николай тяжело садится на скрипнувший диван.

– Рассказывай, – почти приказывает Кирилл.

– Я убил его.

– Кто он?

– Понятия не имею. Марк сказал, нужно время, чтобы снять личину.

– Так что произошло?

Запах табака перемешивается с травянистым и пряным. Николай смотрит на пальцы – он смыл кровь, но кажется, та осталась багровой коркой и под ногтями, и на коже.

Николай рассказывает как можно подробнее. Кирилл, мазнув в воздухе рукой с зажатой сигаретой, добавляет:

– В баре никого нет, вход закрыт.

– Тогда надо завтра ещё раз туда прийти.

Николай закрывает на мгновение глаза и понимает, что проваливается в липкий сон. Медленно ложится на спину и, уже засыпая, чувствует, как чьи-то руки укрывают его шерстяным теплом пледа.

Он просыпается в середине ночи – не от тревожных снов, а от саднящей сухости во рту. Язык опух, голова ноет. Возможно, от дыма истлевших трав, которые остались в одной из глиняных мисок на столике.

На кухне темно и тихо, но на маленьком диване виден силуэт Лизы. Колени подтянуты к груди, от яркого прямоугольника планшета тянется чёрный шнур наушников, рядом на подлокотнике пепельница с горкой окурков. Лиза поправляет съехавший краешек одеяла, в которое закуталась с ног до головы, и поднимает взгляд от экрана. Задумчивая, тихая, без энергии, которая до этого била ключом.

Пока Николай наливает в стакан воды, она тихо произносит, словно пробуя слова на вкус:

– Я повидала… всякое. Были и потасовки в барах, и аварии на дорогах, и тени тоже, да. Но сегодня… я увидела тебя мёртвым. От этого слегка… безумно.

– Я знаю.

Он садится рядом, и она подтягивает ноги ещё ближе к себе, освобождая ему место. Короткая затяжка, красный огонёк сигареты в ночи. Экран уже погас, и между ними теперь темень, только по потолку скользит свет проезжающих за окнами машин. Николай никогда особо не умел высказывать свои чувства, привык держать их глубоко внутри. И теперь пытается найти нужные.

– Не могу уснуть, – вздыхает Лиза. – И от всего этого чутка жутко.

– Ну, я вполне живой.

– Вот и хорошо.

– Или ты веришь, что я умер там? И перед тобой говорящий мертвец?

– Да нет! Но мне нужно время, чтобы привыкнуть к стражеской чертовщине.

Лиза молчит, и Николай не уверен, что сейчас подходящий момент для откровенных разговоров. Он даже думает, не предложить ли ей такси, но вместо этого осторожно спрашивает:

– Не хочешь поспать?

– Пожалуй, стоит. Тогда и ты тоже не будешь наедине с дурными мыслями.

Она выключает планшет и идёт вместе с ним в гостиную. Только сейчас Николай замечает, что вместо запаха крови – запах старой кожи, табака и ещё что-то такое… будто кристаллы на подушечках пальцев.

Наверное, дело в амулетах Лизы, которые легонько стучат друг о друга, когда она снимает свитер и футболку. Она ложится рядом с ним, и от неё веет теплом.

* * *

До Службы недалеко, и Николай предлагает прогуляться в сумрачном утре по переулкам и улочкам. Его свежий прохладный воздух бодрит, а вот Кирилл выглядит хмурым и отвечает коротко.

Зато по дороге они заходят в отличную кофейню, в которой Николай поставил бы печать «Одобрено» на каждой чашке кофе. И к миру магов она не имеет никакого отношения. Тут обычные люди, торопящиеся по своим делам, с заботами о повышении цен, планами на отпуск и бурными мечтами. Возможно, кто-то из них хотел бы прикоснуться к магии или сочиняет о ней историю.

Улыбчивая девушка в зелёном фартучке его узнаёт, звонко приветствует и неизменно пишет свой номер на картоне стаканчика. Задорно подмигивает и зовёт следующего.

Николай с двумя порциями кофе подходит к высокому столику, ставит одну перед Кириллом на раскрытую папку с документами: биографии ребят, погибших в Академии, и допрос Анны. Садится рядом на стул, ногой уперевшись в пол.

Прихлёбывая кофе с запахом грецкого ореха и корицы, Николай терпеливо ждёт, когда Кирилл расскажет хоть что-то. По окнам тихий перестук капель, и он с тревогой думает о Лизе, выскользнувшей под утро из дома по делам на мотоцикле.

На мгновение в струях дождя Николай замечает женщину на другой стороне улицы. На ней объёмный бомбер тёмно-зелёного цвета и джинсы клёш, она надувает розовый пузырь из жвачки и лопает его. Приглядевшись, Николай чуть не вскакивает: ему кажется, это Кира. Но мутная серая пелена тут же смазывает и растворяет зыбкий силуэт, как пустое видение. Кирилл смотрит на него недоумённо, но Николай только пожимает плечами, мол, не обращай внимания.

Схватив стаканчик с кофе, Кирилл хлопает по папке.

– Ага, нашёл! В разделе «Прочее», среди мероприятий. Все трое участвовали в прошлом году в конференции.

– А Кристина?

– Тоже. Там многие в списке. Но почти все студенты в чём-то участвовали. Не знал, что Академия так популярна. То съезд ментальных магов, то исследование фауны Сибири.

– Что написано в досье?

– Научный форум: «Исцеление, новые практики и зелья».

Николай берёт протянутый листок из досье Хлои со списком мероприятий, среди которых короткая строчка про волонтёрские программы. Факультет лекарей: очевидно, что она помогала бы с форумом. Организатор – научно-исследовательская лаборатория «Месяц», без контактов или координат. Нужно больше информации. Меры безопасности усилены, в лесу и вокруг зданий патрули стражей. Но… а что, если сам Малди причастен к смертям студентов?

Никаких доказательств, а на его стороне наверняка Яков с отрядами боевых милинов.

Тонкая грань перемирия. Николай отлично понимает, что конфликты сделают хуже. Нужны факты, как можно больше фактов.

Внезапная мысль осеняет, пробивает почти электрическим током до того, что Николай хватается за стол и едва не проливает кофе на брюки. Кирилл с удивлением смотрит на него и отодвигает документы подальше.

– Эй, что с тобой?

– Дурные мысли. Кирилл, а как твоя мама справляется с отсутствием магии? У неё ведь отняли весь огонь?

– О, с чего вдруг такой вопрос? Да, был длительный восстановительный период, но огонь так и не вернулся. Но хотя бы забрали не обе стихии сразу. От избытка магии можно сгореть или утонуть, задохнуться, наверное. Не знаю, как у милинов. Но если отнять всё…

– То смерть.

– Да. Так почему ты спросил?

У Кирилла пальто нараспашку, как и воротник рубашки, по пальцам порой еле заметно проскальзывают искорки, а за плечами словно клубится серый сумрак осеннего утра. Огонь и тень, его неизменные спутники. Может быть, не та мощь, как прежде, но вернувшаяся гармония двух стихий.

Николай передвигает сахарницу, ставит её на деревянную подставку, поправляет торчащие пакетики с зубочистками.

– Просто стало интересно, учитывая всё, что творится вокруг с магией крови и нашими стихиями.

– Ну, ты всегда можешь ей позвонить. Она и так жалуется, что мы почти не приезжаем. А ты знаешь, как она к тебе относится.

– Так вроде твой отец собирался приехать. Но на встрече с ребятами из международного Бюро его не было, мне Аманда шепнула.

Кирилл вместо ответа пожимает плечами и, стянув папку резинками, одним махом допивает кофе.

Всё, что касается его отца, болезненно и немного странно. Но что отец, что сын предпочитают не видеться лишний раз. Часто их встречи заканчивались бурями в прямом смысле этого слова. И страдала от этого в первую очередь Изабель Ард, которая одинаково любила обоих.

– Не знаю, мне он не рассказывал. Поехали в Службу?

– Да. Я хочу поговорить с Сергеем.

Николаю не даёт покоя странное спокойствие в городе и окрестностях. Словно сами тени затаились в своих сероватых и пыльных просторах, не торопясь снова к магам и их силе, не мечтая отнять пару горячих жизней.

В Службе непривычно пусто и тихо – многие на усиленных патрулях города, другие на прогулках по миру теней рядом с печатями. Расставляют ловушки и ищут новые прорывы. Правда, возможно, все просто сбежали подальше от Шорохова, прикрываясь какими-нибудь инструкциями и правилами, выученными назубок за два года работы под началом Николая.

Но, кажется, благодаря усилиям Вари с группой энтузиастов, у которых просто не было выбора, даже в Службу прокрался кусочек яркой осени. На светлых диванах теперь жёлтые и оранжевые пледы, на стойке информации корзинки с декоративными тыквами и несколько свечей.

Николай с Кириллом ждут Сергея, главу печатников, в одной из переговорных, где можно колдовать. Здесь нет окон, а вместо яркого электрического света приглушённый огонь в стеклянных плафонах по стенам. Их двое, но Яна с парой стражей сторожат за стенкой.

Сергей неторопливо входит в кабинет. Высокий, широкоплечий, знавший Службу ещё во времена запустения, а потом становления, как самостоятельной организации, он даже старше Шорохова и когда-то был знаком с его предшественником. Он из тех, кто никогда не уходит на пенсию, предпочитая хотя бы присутствовать в офисе. И по-своему опасен, как хранитель многих знаний.

Кирилл сидит рядом, не скрывая своей тени, распахнутой чёрным полотном сзади, которое колышется, будто мёртвые воды тёмной реки.

Простой деревянный стул неприятно скрипит, когда на него грузно опускается Сергей. Он достаёт замусоленную бумажку и мешочек с табаком для самокрутки.

– Хотели меня видеть?

– Да. Я жду новостей о причинах разрыва печатей во всём городе.

– Ну, тут ведь как… их чётко вскрывали с изнанки. Щёлкали, как семечки, одну за другой.

– В каждом районе, так ведь?

– Кажется, да. Надо бы заглянуть в карты и графики, память уже не та.

– Кажется.

Николай выдерживает паузу, позволяя Сергею почувствовать давящее ощущение тени Кирилла, замечает, как тот елозит на стуле, и неторопливо продолжает:

– Я узнавал. Один район остался нетронутым. Удивительное совпадение – в одном из них дом твоей семьи и школа, где учится сын.

– Примечательно, не спорю. А мне вот известно, что в Академии тоже ничего не произошло. Тоже подозрительно? Не сказал бы. Какая бы логика ни была у нападающих, они сделали именно такой выбор.

– Тебе уже известно число погибших? Хотя бы среди стражей?

Сергей пожимает плечами. Кирилл стискивает кулаки, но Николай отвечает тихо:

– Семеро.

Будто по приказу, Кирилл собирает темноту из углов и направляет на Сергея: теперь по нему вьются дымчатые щупальца. Сергей впивается руками в стол и стискивает зубы.

– Рассказывай, – зло и торопливо бросает Кирилл. – За что ты продал своих?

– Вот потому вы никогда и не поймёте!

Сергей медленно вытирает тыльной стороной ладони кровь с прокушенной губы, скупыми движениями стряхивает рассыпавшийся из мешочка табак прямо на пол.

– Правильно Шорохов когда-то хотел убрать одного из вас. Вы зарываетесь и не видите ничего вокруг себя. Только Служба имеет значение. Знаете, я хотел уйти, когда на пост назначили Игоря. Остался посмотреть, что выйдет.

Он говорит хрипло и тихо. Как человек, которому уже нечего терять. Достаёт медленно из кармана новый мешочек и знакомую многим стражам чёрную фляжку с крепким и обжигающим пойлом.

– Служба никогда никому не мешала в составе Управления. Всё чинно, аккуратно. Никто не вылезал с сумасбродными идеями. Нас было мало, но достаточно. Мы не лезли и не кичились тем, кто мы есть. Знали своё место без наглости или зазнайства.

– И умирали как нечего делать, – вставляет Николай, отвлекаясь на минутку на всплывшее сообщение.