– Был порядок! А теперь что? Служба и Управление постоянно на ножах, угрозы одному или другому, разрыв в мире милинов и сухри. А началось всё с самостоятельности стражей! У меня три сына – и все мечтают стать стражами! Глупо погибнуть на никому не нужной войне с призраками.

– Так тени никуда не денутся.

– Вот пусть этим занимается какое-нибудь отребье. Знаете, как было? Сгоняли провинившихся магов на краткосрочные курсы, а потом – в бой в тени. Благородные маги не марали руки. А потомственные сухри, – он тычет пальцем в Кирилла, – не сжигали себя в тенях. Вы бредите культом стражей…

– Ясно, – прерывает Николай, не давая договорить. С него хватит. – А разменивать сына, как монету, вписывается в эту картину? Марк прислал фото.

Телефон скользит через весь стол прямо в руки печатника. Тот замирает, в ужасе глядя на экран.

Николай ничем не показывает собственной ярости. По крайней мере, до этого момента он не знал, кого убил ночью. Но Марк смог снять маску двойника, заклятую магией крови и теней, уже почти источившуюся.

И теперь печатник смотрит на мёртвого сына. Того, кто сам учился в Школе на стража, то ли равняясь на отца, то ли по чьему-то хитрому замыслу.

– Мишка! Не может быть! Он же просто мальчик на побегушках!

– У кого? Что ещё тебе известно?

Печатник закрывает глаза, отталкивая телефон. Долго пьёт из фляжки, кажется, до дна. Трясёт ею в воздухе, но ни капли не вытекает из металлического горлышка на высунутый язык. Ничего не осталось.

– Почему? – спрашивает Кирилл. – Почему сына?

– Они обещали, что ничего страшного не случится. Просто попросили помочь с печатями. Сказали: «Нам нужен стажёр, а твоему сыну – практика». Его же выгнали из Школы, вы знали? Вот. Да. За плохую успеваемость. И они пришли ко мне… предложили обучить его как стража.

– Кажется, это противоречит твоей теории, – сухо замечает Николай, когда бормотание становится почти бессвязным. – Твой сын ведь не отребье, правда? Как и ты сам.

– Именно! Я хотел дать детям лучшую жизнь, сам когда-то напортачил… всё как-то не так сложилось. Но сыновьям зачем!

– А Мишу можно было бросить вот так?

– Всё ради блага других семей!

– И чтобы не тронули твою, да? – догадывается Кирилл. – Один сын за двух других и жену?

– Вам не понять… у вас нет семей… Мишка… да как так-то, – короткий всхлип.

– Кто эти маги? Имена, позывные, как связаться?

– Не знаю я ничего. Они всегда прятались в тенях, я не видел их. Но Мишка должен был встретиться с ними завтра в каком-то баре.

– «Пещера»?

– Кажется, да. И ещё… я знаю одно место. Паршивое место. Мишка там бывал, поделился координатами. Я… нарисую печать. Может, вы что-то ещё узнаете.

– Очередная ловушка?

– Нет. Теперь нет. Сына я им не прощу.

– Хорошо. Покажешь печатникам, что за место.

Николай поднимается и проходит к двери. В коридоре уже ждёт Яна, за спиной двое молодых стражей. И мысль о каждом из них режет – а вдруг они тоже? Подорвать доверие в их рядах – отличный план. Стражам и так не доверяют. А теперь и они не верят друг другу.

Но это ровно то, чему Николай не позволит случиться. Один явно запутавшийся мальчишка не станет яблоком раздора.

Арест проходит тихо, но Николая это уже не касается. Достаточно того, что Сергей признался.

Николай шагает по коридорам Службы мимо закрытых дверей и открытых офисов, отмахивается от дымчатых теневых дракончиков. Он едва видит что-то перед собой, пока не выскакивает на холодный воздух.

У него нет магии земли, вчера он убил человека, и весь мир рассыпается в прах. Всё серо, как в мире теней, и пепельно-горько.

Кирилл находит его во внутреннем дворике сидящим на спинке скамейки, ногами на деревянном сиденье. Он устраивается рядом, на руках непривычные коричневые тёплые перчатки. Протягивает синюю пачку сигарет. У них нет вкуса, только дым. И Николай понимает, что больше не может держать это в себе, что ему нужно поделиться с Кириллом.

– У меня больше нет магии земли.

– Что?

– Марк ошибся. Я провёл вчера ритуал, заглотил таблетки, даже вспомнил навыки медитации из Школы. Ничего. Пора признать, что тогда её отняли напрочь.

Кирилл растерян до такой степени, что даже выкидывает сигарету. Подрывается с места и, заложив руки в карманы брюк, меряет шагами узкую брусчатую дорожку. На ровных прямоугольниках газонов пожелтевшая трава, одиноко торчат деревья с голыми ветками, на дальней лавочке компания стражей приветливо им кивает, но не спешит беспокоить.

Откуда-то тянет запахом глинтвейна, возможно, за углом открыли палатку с осенними напитками и жаровней для каштанов.

– Поехали!

– Куда? Нам надо…

– Я плевать хотел, что нам надо! Мне плевать на всё грёбаное Управление и этого предателя сукина сына!

– Кирилл.

– Давай, нечего тут торчать неприкаянной тенью. Поехали.

Кирилл умеет быть настойчивым, когда считает это нужным. Как всегда, пальто нараспашку, ветер треплет волосы. Николаю всё ещё хочется плотнее застегнуться, закутаться в шерсть, как в броню. Ему зябко и неуютно даже с мерно текущим огнём по венам.

И сейчас у него даже нет сил спорить.

* * *

Заклинание якоря – почти древняя тайна.

Ритуал изобрёл исследователь-страж, чтобы протягивать руку помощи. Однако первый эксперимент не удался: когда один воспользовался этой связью, обоих затянуло глубоко, откуда они не выбрались. После этого ритуал усовершенствовал алхимик, изучавший природу теней, но в своём дневнике отмечал, что до конца не смог разобраться в том, как работает магическая связь, и предупреждал, что последствия непредсказуемы.

Например, у некоторых стражей ритуал не срабатывал. Кирилл это назвал «дисконнектом стихий», будто пламя двух сухри вступало в конфликт или камни не складывались в башню. Алхимик писал, что заклинание будто бы касается воли стражей и определяет, подходят ли те друг к другу или нет. В конце концов, если звенья окажутся слабыми, то один легко погибнет.

Когда Николай принёс записи о нём в первый раз, Кирилл покрутил пальцем у виска. А потом сам же заинтересовался и полез в пыльный и просторный Архив на нижнем этаже Службы. Там, на крепких стеллажах, хранились дощечки из тёмного дерева с мелкими рунами и выжженными рисунками к ритуалу. Кирилл с Николаем потратили пару ночей на Архив, чтобы расшифровать записи.

И земля в лесу окропилась кровью и огнём, вспыхнув от таких даров флуоресцентным зеленоватым и голубым свечением.

Тогда, шесть лет назад, они просто чувствовали, что надо делать.

И едва что-то помнили наутро. Только на запястье осталась выжженная метка в виде завитка на почерневшей, как от сажи, коже. Растворившаяся со временем, но всегда чуть пульсирующая.

Сейчас они шагают по тропинке осеннего леса в ранних сумерках.

Под ногами слой желтоватых иголок, намокших от прошедшего ливня, по листьям лёгкий стук капель. Здесь сыро, под ногами хрустят ветки.

Николай чувствует здесь жизнь. Корни деревьев в мокрой земле, шуршание мелких насекомых в шершавой коре. Где-то среди голых ветвей хрипло каркают вороны. Сумерки подползают, окутывают с ног до головы. В лесу какое-то монотонное спокойствие, а от свежего воздуха кружится голова.

Лес – это земля.

Кирилл выбирает полянку и возится с костром. Вешает коричневое пальто на ближайшую ветку и, оставшись в одной рубашке, расчищает место от листьев и мусора. Движения сосредоточенные, аккуратные. И Николай присоединяется. Выкапывает лопатой ямку, набирает сырые прутья.

Им не нужны слова.

Механические движения под негромкую музыку из колонки, прихваченной из машины, будто погружают в лёгкий транс. И вот уже в аккуратно вырытой ямке вспыхивает ровное жаркое пламя.

Лес – это осенние костры.

Они сидят напротив друг друга, разделённые огнём.

И соединённые им.

На лицах пляшут тени, по спине сбегает лёгкий холодок, но на самом деле совсем не зябко. Кирилл кидает в огонь горсть сушёных трав, льёт красную ягодную настойку, от которой пламя меняет цвет на багряный.

Кирилл – это огонь.

Пламя всегда отзывается ему, как послушный зверь. С лёгким рыком, опасный, дикий. Но всё же покорный воле, даже если срывается с рук.

Николай не мешает. Собирает горсть земли, пропускает через пальцы, прикрыв глаза.

Он – земля.

И тоже бросает в огонь, и пряный дым вьётся птицей вверх. Последний шаг.

Николай открывает печать на порог мира теней, в зыбкие туманы и пустоши, в край без начала и конца, к демонам и колдовству хаоса.

Лес – это полночные тени.

И они тонкими струйками текут к призвавшим их, оплетают с ног до головы. Шорох крыльев ночных птиц, переплетение корешков в глубинах земли. Николай чувствует, как сам мир отзывается под кончиками пальцев дыханием и жизнью, связью камней и луны, биением двух сердец.

Кирилл шепчет первые строчки заклинания, и те возникают в памяти сами собой, словно запечатлённые навечно между ними.

– Следуй за мной.

– Я стану твоей тенью.

Они одновременно шагают к пламени, сцепляя руки, переплетая огонь и землю, и пусть сейчас у Николая нет этой стихии, у Кирилла хватит на двоих.

Отзвуки заклинания бьются в унисон вибрациям музыки, цепляются звеньями одно за другое – сквозь тени и дым.

– Следуй за мной.

– Я укажу путь сквозь тьму.

Третье звено встаёт на место.

– Следуй за мной.

– Я стану твоим светом.

Они чувствуют, как заклинание царапает кожу на руках, и горячая кровь течёт, но сейчас – это тоже дар. Спиралями и водоворотами шёлк теней вплетается в огонь и кровь, в землю и ночной воздух под бесконечным небом с тонким месяцем. Четыре.

– Следуй за мной. Я разделю с тобой любой из миров.

– И в самом тёмном безвременье я стану твоей дорогой домой.

Уже шесть.

– Клянусь.

– Клянусь.

Смутные тревожные тени вспархивают и рассыпаются вокруг шепотками и мотыльками от вспыхнувшего столба пламени. Спустя мгновение нет ни огня, ни порога в иной мир. Только угли и пряный дым. Только двое стражей.

И под кожей каждого яростно и живо пульсирует каждое из семи звеньев якорей.

* * *

Они возвращаются уже в полной темноте к шоссе, на обочине которого оставили машину. Кирилл не торопится её заводить, усаживаясь прямо на капот и явно наслаждаясь ночью вокруг. Здесь нет света города и шума. Он любит долгие дороги в темноте с двумя лучами фар, которые указывают путь домой. И сейчас в них подсвечиваются капельки начинающегося дождя. Николай пускает дым вверх, к небу, сам запрокидывает к нему голову, ощущая, что ему правда немного лучше.

– Давай напьёмся, – предлагает Кирилл.

– Какое неожиданное предложение.

– Да всё равно надо в клуб Сары. Совместить приятное и полезное.

– А знаешь, поехали, – соглашается Николай, – поговорим с Сарой и напьёмся, там как раз много наших собралось. Может, и девочки подъедут. Есть у меня одна мысль насчёт Сони, но мне надо с Кристиной поговорить.

– Мне что-то не нравится, когда ты вот так решительно что-то предлагаешь.

– Не забывай, у меня теперь только огонь.

– Но учти, – Кирилл подмигивает, – наперегонки я с тобой пить не буду!

Глава 2

Около тринадцати лет назад

– Что за хрень ты устроил?

Николай хмуро и молча смотрел на Шорохова, замершего грозным изваянием у входа в Бюро магического порядка. Тот тяжело опирался на трость, видимо, сырая погода сказывалась на ноге. Вместо формы – простая рубашка свободного покроя и светлые джинсы, волосы с проседью аккуратно разделены пробором. Николай и хотел бы выглядеть так же внушительно, но у него получалось… никак. Тем временем Шорохов продолжал тихо отчитывать, не переменив позы:

– Считаешь, у стражей и так мало проблем, чтобы одного из учеников отлавливали за продажу наркотиков?

– Это всего лишь эликсир против кошмаров.

– Ты это Бюро объясни! И какого чёрта звонили в Школу, чтобы вызвать меня?