– Ну Се-е-ева!

– У меня растущий организм!

Я бросаю в него подушкой. Подушка не долетает. Сева подхватывает её одной рукой и аккуратно возвращает на место.

– Ладно тебе, не злись…

Он топает на кухню за мной. Смотрит, как я ставлю на плиту ковшик для каши. Овсянка, молоко, соль. Ничего сложного.

– Ты же старше меня на год! Пора самому научиться готовить, – ворчу. – Я не собираюсь варить тебе кашу до старости!

– Почему? – улыбается Сева. – У тебя талант!

– Талант! – передразниваю. – Ха!

Ставлю тарелки на стол. Быстро завтракаем. Потом одеваемся и идём в школу. Из-за Севиной каши я, конечно, не успеваю накраситься. Ладно, накрашусь на перемене – тушь и блеск для губ всегда со мной.

Школа в десяти минутах от дома. Бывает, что за это время мы с Севой не говорим друг другу ни слова. Вот и теперь идём молча. Каждый думает о своём.

– Ну всё, чао!

Сева устремляется к своим приятелям, которые ждут его на крыльце. Слышу, как они хлопают друг друга по плечам.

– Алька, привет! – говорит кто-то из них.

Егор, кажется. Эх, был бы на его месте Никита… Не оборачиваясь, машу рукой. Надо поскорее найти Таню, чтобы отдать сочинение. Ей ещё переписывать.

В раздевалке вижу Арсения. Он посылает мне воздушный поцелуй, но рук не распускает – тушка́ны только в норе смелые. Возле него крутятся две девчонки. Смотрят на Арса, как на суперзвезду с плаката. Ха, они просто не видели его улыбку! Арс тщательно скрывает своё истинное лицо.

– Привет! – Таня встречает меня возле раздевалки. – Принесла? Давай скорее.

Она берёт тетрадь и, устроившись на подоконнике, начинает строчить.

Я прикрываю Таню собой, исподволь наблюдая за ней. У Тани прямая спина, зелёные глаза и талия едва ли толще ручки, которую она держит. В сочетании со светлыми волосами – просто бомба. Неудивительно, что вокруг Тани вечно крутятся парни. Но она никого не замечает. Мне порой кажется, Таня сама не понимает своей красоты.

Русая прядь опускается ей на лицо. Таня заводит прядь за ухо грациозным, каким-то царственным движением.

– Готово! Пошли? – Таня улыбается, и у неё появляются ямочки на щеках. – Ну ты и намудрила. Как ты всё это сочиняешь?

Она берёт меня под руку, тянет к лестнице – литература на втором этаже. Мы поднимаемся. И почти нос к носу сталкиваемся на ступеньках с Никитой. Чувствую, как начинают полыхать уши. Хорошо, что они под волосами.

– Алька, привет! Севыч пришёл? – Никита широко улыбается: возле уголков глаз собираются весёлые морщинки, уши немножко приподнимаются.

От него пахнет дорогой туалетной водой – мы с Таней нюхали такую в магазине. Этот запах не бьёт в ноздри, а ненавязчиво обволакивает, точно обнимает голову лёгким облаком.

– Пришёл, – киваю, чувствуя, что Таня крепче сжала мою руку. – На крыльце стоит.

Я мысленно ругаю Севу за кашу и не накрашенные ресницы. К счастью, они и без туши неплохо выглядят.

– Супер! Я как раз туда.

Никита по-свойски хлопает меня по спине. Потом хочет что-то сказать Тане, на мгновение замирает, раскрыв рот. Но машет рукой и уходит.

– Опять думаешь о том, какая ты глупая, что не замечала его раньше? – Таня обнимает меня за плечи.

Киваю. Именно об этом я и думаю. Прошлой весной Никита ходил за мной, словно оленёнок за мамой. Но в то время он был смешной и тощий. Да ещё на полголовы ниже. А летом вытянулся, стал шире в плечах и… потерял ко мне интерес.

– Давно бы уже попросила Севу свести вас поближе, – говорит Таня. – В конце концов, они друзья!

– С ума сошла? – шиплю я. – Да если Сева узнает, сразу всем разболтает!

– Думаешь, Сева ещё не в курсе? – щурится Таня.

– Нет, конечно! Тогда бы вся школа говорила о том, что Крушева втюхалась в Измаилова.

– Зря ты на Севу наговариваешь…

– Не зря! У него язык без костей!

Таня пожимает плечами. Она со мной никогда не спорит.

– Слушай! – меня осеняет. – Вы же с Никитой в совете старшеклассников! Когда там собрание насчёт весеннего бала?

– Сегодня. – Таня хлопает ресницами.

Я отвожу её в сторону, подальше от любопытных ушей:

– Идея! Меня наверняка снова попросят быть ведущей…

– Ну и что? – Таня не понимает.

– А то! Предложи ему погулять вечером. Продолжить, так сказать, обсуждение бала. Скажешь, будет небольшая компания. А приду я одна!

– Нет. – Таня мотает головой так, что её волосы разлетаются в стороны и щекочут моё лицо. – Это глупо.

– Почему?

– Он сразу поймёт, что мы всё подстроили.

– Тогда придём вместе. Потом сделаешь вид, что тебе звонит мама, и убежишь. – Идеи одна гениальней другой так и лезут мне в голову.

– Нет! – Таня на редкость упряма сегодня. – Это смешно!

Она смотрит на меня своими зелёными глазами. «Пожалуйста, не надо!» – говорят эти глаза. Я отворачиваюсь и упираюсь взглядом в окно.

– Ну конечно, писать за тебя сочинения – не смешно… – Это запрещённый приём, но как её убедить? И я продолжаю: – А устроить подруге свидание…

– Аль…

– Тебе везёт. Пальчиком помани – полшколы прибежит! А я…

– Хватит, Аль. Сделаю. – Таня смотрит на свои аккуратные туфельки с круглыми носами.

– Ура! – обнимаю Таню. – Спасибо!

– Угу…

Глава 3. Гадание по Диккенсу

Весь день я как на иголках. За окном то валит февральский снег, то светит солнце. И настроение у меня раскачивается из стороны в сторону. То мне хочется плюнуть на всю эту затею. То, наоборот, не терпится воплотить.

– Ты, главное, зови его гулять прямо сегодня! – в сотый раз наставляю Таню.

Где-то на задворках разума тоненький голосок шепчет, что сегодня вечером занятие в литературной студии. Но какая может быть студия, когда у меня решается судьба!

– Сегодня, Таня! Надо ковать железо, пока горячо.

Таня кивает, низко опустив голову. Только и слышно от неё «угу» да «ага». Но я знаю: в нужный момент она возьмёт себя в руки.

Уроки тянутся бесконечно. Наконец звенит последний звонок.

– Жду тебя в библиотеке, – предупреждаю Таню.

– Угу. – Она уходит не оборачиваясь.

Библиотека встречает цитатой: «Нет никакой пользы идти в школу, если твоей конечной целью не является библиотека». Это из Рэя Брэдбери, «451 градус по Фаренгейту». Кстати, моя идея повесить её здесь.

– Аля! – Ирина Викторовна встречает меня с улыбкой. – Давно не заходила!

«Давно» по её временно́й шкале – три дня. Но это только ко мне относится. Другие школьники заходят в библиотеку два раза в год – получить учебники, а потом сдать их.

– Будешь что-нибудь брать домой?

– Нет, спасибо. Здесь почитаю…

Библиотека – моё убежище. В ней прохладно и тихо. И, главное, Арс никогда сюда не заходит. Можно бродить между полками, перебирать старые потрёпанные томики и листать новые книжки, подаренные спонсорами. Это успокаивает… Но только не сегодня!

Решаю погадать на книге. Беру «Домби и сын» Чарльза Диккенса.

– Получится с Никитой свидание или нет? Получится или… – шепчу свой вопрос в страницы.

Мои слова теряются между буквами. Ложатся на чужие мысли. Про чужую выдуманную жизнь. Для верности закрываю глаза, веду по странице пальцем. Потом открываю глаза и читаю: «Стоя рядом, рука об руку, они, казалось, были разъединены больше, чем если бы их разделяли моря»^[2].

Что за бред?

Беру Достоевского, Чехова, Платонова, Пушкина… Надо погадать хорошенько. Стопка в руках растёт. Прижимаю её подбородком. Иду к столу, сгибаясь под тяжестью книг.

– Сочинение задали? – интересуется Ирина Викторовна.

– Что-то вроде того… – загадочно улыбаюсь.

Не говорить же, как оно есть на самом деле…

Когда гадаю на томике Чехова, в библиотеку заходит Таня. Она здоровается с Ириной Викторовной и садится напротив меня. Я откладываю книгу, хватаю Таню за руку.

– Ну и?

Её пальцы – как лёд. Но я не успеваю подумать о том, где она мёрзла. Хочу скорее узнать, что там с Никитой.

– Согласился? Придёт?

– Угу. – Таня опускает голову, шарит взглядом по книгам. Светлые волнистые пряди скользят по плечам, опускаются на лицо так, что его не видно.

– Да ты не волнуйся! – Я знаю, отчего ей страшно. – Придумаем тебе убедительный повод. Спокойно уйдёшь в туман.

Я уже строю планы на вторую половину дня. Пораньше приготовить ужин – это раз. Уроки – два. Вдруг с Никитой загуляемся… Ах да – и позвонить Вере Степановне. Предупредить, что не приду сегодня в литературную студию. У нас с посещением строго…

– Он меня одну пригласил. – Таня поднимает голову. У неё в глазах слёзы. – Я даже сказать ничего не успела. Сам подходит и говорит: «Пошли в кино? Сегодня фильм – отпад». Я ему: «Давай Алю возьмём». А он: «Третий – лишний».

Чехов летит на пол. Поднимаю его и больно ударяюсь затылком об угол стола.

– Хочешь, я не пойду, Аль? Хочешь? – Таня едва не плачет.

– А ты согласилась, что ли?!

Затылок огнём горит. Но ещё жарче – в груди.

– Да, – одними губами говорит Таня.

«Предательница! Тебя просили устроить подруге свидание! А ты украла его!» Эти слова так и рвутся наружу. Но рот почему-то не открывается.

– Аль! Ну что ты молчишь? Я же отказаться могу!

Пожимаю плечами. Собираю книги, чтобы вернуть их на место. Иду к полкам. Супер. Значит, никуда не надо спешить. Можно спокойно готовить. Например, плов. Сева любит. Или курицу запечь? С яблоками. Я видела где-то рецепт. Это не сложно…

– Алька! – Таня догоняет меня возле полки с табличкой «Д». – Аль!

Нет, лучше плов. Его дня на два хватит. У меня он таким получается – пальчики оближешь.

– Ну хочешь, скажу ему, что я заболела?

У Тани из глаз катятся слёзы. Она пытается взять меня за руку. Но я ставлю на полку Достоевского. А он – пухлый. Тут обе руки нужны. Как бы не уронить.

– Алька! Не молчи!

Оборачиваюсь к Тане. У неё дрожат губы. И щёки пунцовые.

– Да пошли вы! – Я выплёвываю эти слова ей в лицо. – Оба.

Чехов послушно отправляется на своё место. Хватаю сумку. Прочь отсюда! Скорее!

– До свидания, Ирина Викторовна!

– Аль, постой!

Дверь хлопает перед Таниным носом. Я со всех ног бегу в раздевалку. И тяжёлая сумка бьёт меня по бедру, словно за что-то злится.

Глава 4. Враль-февраль

Литературная студия – моя отрада и утешение. Здесь можно говорить о писателях, книгах. Можно обсуждать персонажей так, словно они живые. Но главное, здесь можно делиться тем, что ты сочинил. И никто не будет смеяться.

Мы собираемся в небольшой комнате детской библиотеки. В ней нет окон. Входишь сюда, и кажется, что очутился в тайном, затерявшемся среди миров месте, куда попадают лишь избранные.

Все стены здесь заняты стеллажами с книгами. А посередине комнаты стоит огромный квадратный стол. На этом столе нас всегда ждёт горячий чай, тонкие ломтики белого хлеба и яблочное повидло. Его варит сама Вера Степановна, руководительница студии. Один раз она подарила мне баночку повидла – Сева чуть язык не проглотил. Так было вкусно.

– Алька, привет!

– Привет.

Обычно пустых стульев нет. Но сегодня многие испугались вьюги и не пришли. Нас трое: я, Серёжа Лопатик и Мила Шах. Правда, мы зовём её Шахимат.

Вера Степановна тоже здесь. Оставила свой пост в отделе подростковой литературы, чтобы позаниматься с нами. Чайник – на столе. Повидло – на блюдечке. Я вдыхаю его аромат и чувствую себя почти как дома.

– Почитала ваши рассказы, ребята… – Вера Степановна аккуратно прихлёбывает чай, и пар оседает у неё на очках мелкими капельками. – Не могла оторваться!

– Это которые к Девятому мая? – уточняет Серёжа.

– Нет, которые о добре и зле. Такие интересные мысли!