– Да-да, сударь, и не просто дама, а моя жена! Её зовут Эмилия Шантье, а меня – Соломон. Соломон Шантье.

– Рад знакомству. – Здесь я не лгал: новая работа, забрезжившая на горизонте, просто не могла меня не порадовать. – Так в чём же состоит ваше дело и зачем вам бывалый человек?

– Моя жена, Эмилия, впуталась в какую-то странную историю. Мне рассказали, что её видели с разными мужчинами то в центре Сент-Пьера, то возле порта, то в садах… Я уже не знаю, что и думать, сударь, я не верю кривотолкам и люблю Эмилию больше жизни, но мне нужен кто-то, чтобы проверить эти слухи и проследить за ней. Она замечательная, сударь, но она молода, молода и безрассудна, ей могли просто задурить голову.

– Ага. И если слухи подтвердятся… – Мне приходилось выполнять работёнку такого рода, поэтому в разговоре с Соломоном Шантье я чувствовал себя как рыба в воде.

– Да, сударь, – потенциальный рогоносец опустил взгляд, его голос прозвучал глухо. – Я хотел бы, чтоб пролилась кровь. Кровь всех, кто хотя бы коснулся моей прекрасной Эмилии. Это возможно?

– Кровь стоит дорого, сударь, – прищурился я, напустив на себя загадочный вид. Эту фразу я бессовестно позаимствовал из книги о приключениях Д’Арнуццо и не стеснялся использовать. Будучи правильно произнесённой, она производила потрясающее впечатление.

– Деньги не имеют значения!

Ах, как давно я мечтал услышать эти слова. Душа запела, но нельзя было подавать виду: потеря самообладания грозила потерей работы.

– Вы поможете мне? – Шантье взглянул на меня с настоящей мольбой в глазах, и я понял, что могу трясти его, как грушу.

– Конечно, – я заговорил медленно и размеренно, стараясь звучать как профессионал. – Смотрите, сударь… Если слухи окажутся неверны и за две недели я не найду следов порочащих связей вашей жены, то потребую с вас десять полновесных золотых песо. Если же придётся пролить кровь, – драматическая пауза, – то прибавлю к этому десять за каждого, с кем мне придётся иметь дело.

Шантье замялся:

– Десять песо и потом ещё по десять за каждого? Сударь, это же…

– Хотя… – прервал я его и хлопнул себя по колену. – Эх, будь проклята моя доброта! Вижу, что вы достойный человек, а достойным людям надо помогать. Двадцать песо за всё, – я не собирался сообщать Шантье, что я в любом случае не собирался ввязываться в драку. И уж точно не намеревался никого убивать.

– Двадцать… Двадцать – это, видите ли, тоже…

– У-у-у… – протянул я. – Ну хорошо. Хорошо, сударь. Тогда идите и спросите у остальных. Спросите, сколько они берут за работу. Вы наверняка найдёте кого-то дешевле, но потом не удивляйтесь, если нанятые задёшево работники всё испортят. Не удивляйтесь, если прекрасная Эмилия заметит слежку или если вашего человека проткнут шпагой. Не удивляйтесь, сударь… Идите, чего же вы стоите?

Шантье трепетал:

– Ох, вижу, что не ошибся в вас. С самого первого взгляда я понял, что мне нужны именно вы, даже не знаю, что мне это подсказало…

Зато, кажется, я знал: следы от проигранной драки с розовым кустом.

Ударив по рукам, я получил от Шантье десять золотых авансом, пообещав взяться за дело сегодня же. Самым сложным в тот момент было не глядеть на монеты с жадностью и не вырывать их из рук нанимателя.

– Где искать Эмилию? Как она выглядит? Чем занимается?

– Она много чем занимается, сударь, она ведь исключительный талант! – принялся рассказывать Соломон. – Поёт, играет в театре, делает переводы с тетского языка… – Наткнувшись на мой взгляд, он поторопился вернуться к делу: – Но вообще она чаще всего бывает в шляпной лавке. Я помог её открыть сразу после свадьбы, дал денег, купил новый дом, а Эмилия сама устроила все дела, представляете?

За двадцать песо я был готов представить себе всё что угодно.

– Лавка в жёлтом флигеле нашего особняка, рядом зелёный забор, а за ним персиковые деревья. Вы не перепутаете. Это улица Двух винных бочек, лавка названа в честь моей жены. Сейчас она, скорее всего, там.

Я напомнил свой вопрос о внешности потенциальной изменщицы.

– О, она очень красивая, – Соломон расплылся в мечтательной улыбке. – Светлые волосы, длинные, до пояса. Очень стройная. Огромные синие глаза и чудесный, просто премилый вздёрнутый носик!

Выяснив всё, что нужно, я поспешил откланяться, договорившись с Соломоном, что мы будем встречаться на этом месте каждый день в одно и то же время.

Улица Двух винных бочек – небольшая, тенистая – была тихим уголком Сент-Пьера. В здешних домах обитали уважаемые люди – богатые торговцы и дворяне, не успевшие разбазарить сколоченное славными предками состояние. Нельзя было не отметить, что расположение для шляпной лавки было выбрано самое удачное: здешние жители явно не тряслись над последним медяком, раздумывая, поесть им сегодня или заплатить за комнату.

Лавка примыкала к небольшому особняку и занимала флигель, укрывшийся в тени садика и выкрашенный приятной жёлтой краской. Двери, над которыми висела железная кованая шляпка, выходили прямиком на тротуар, поэтому я обосновался в некотором отдалении, чтобы не вызывать подозрений, и принялся ждать.

Вскоре моё терпение было вознаграждено: из лавки вышла девушка с длинными светлыми волосами. Она внимательно осмотрелась, словно чувствуя слежку, и отправилась прочь, постоянно оглядываясь.

Я, разумеется, последовал за ней, прячась то в переулках, то за стволами деревьев.

Приходилось держаться на расстоянии, что делало мою работу утомительной, но вскоре Эмилия свернула на более оживлённую улицу, и я смог подобраться поближе. Скрываясь за спинами прохожих, я проводил девушку до рынка и чуть было не упустил из виду, когда она неожиданно нырнула в самую гущу толпы.

Люди, чья совесть чиста, так не ходят – это я знал точно. Может, слухи не врали и жена бедняги Соломона действительно наставляла ему ветвистые рога?..

Продвигаясь между торговыми рядами, я делал вид, что рассматриваю товар на прилавках, и слышал негромкое ворчание, когда отходил без покупки. Был велик соблазн воспользоваться толпой и подойти к Эмилии вплотную, чтоб уж точно не потерять, но за ней мог наблюдать не только я.

Немногим позже догадка подтвердилась: рядом с девушкой показалась фигура в синем балахоне и остроконечной шляпе со звёздами. Какое-то время человек двигался будто бы независимо от госпожи Шантье, но спустя пару минут стало ясно, что они вместе.

«Волшебник? – подумал я. – Не может такого быть, чтобы юная Эмилия тайно встречалась с волшебником. Но тогда зачем все эти предосторожности?»

Чтобы получить ответы, надо было и дальше следовать за парой – и я следовал, делая всё возможное, чтобы оставаться незамеченным. На многолюдном, несмотря на полуденную жару, рынке это было сложно сделать: я то и дело спотыкался и задевал людей, наступил на безногого попрошайку и, засмотревшись на госпожу Шантье, едва не опрокинул прилавок с яблоками, хозяин которого зыркнул на меня так, что не оставалось сомнений: мысленно он оскорбил меня всеми известными ругательствами.

Эмилия вместе с неизвестным колдуном покинула рынок и свернула в проулок, стиснутый между заборами особняков и заваленный всяким хламом. На моё счастье, проход был достаточно извилист, чтобы я мог продолжать слежку и иногда слышать обрывки произносимых громким шёпотом фраз.

Кроме того, мне помогало развешенное на растянутых между домами верёвках бельё, которое постоянно приходилось отодвигать в сторону, чтобы пройти.

Стараясь не спотыкаться и прижимаясь к стенам, я всё сильнее углублялся в переулок до тех пор, пока впереди из-за очередной стены простыней и наволочек не послышались уверенные мужские голоса.

Первый приказал остановиться, а второй добавил со злорадством:

– Вы уже пришли.

Эмилия вскрикнула:

– О нет!

– Господа, спокойно! – заговорил третий мужчина, по всей видимости, волшебник. – Она ни при чём, не трогайте… – Но его слова оборвал предсмертный вопль.

Госпожа Шантье взвизгнула, но громил это лишь рассмешило:

– Громче, моя милая, громче.

– Хорош болтать, – буркнул первый. – Убей её.

– Но она такая симпатичная! – причмокнул невидимый разбойник.

Я чуть не взвыл.

На одной чаше весов лежала беззащитная, пусть и, возможно, неверная дама и, как бы смешно это ни звучало, моя дворянская честь, а на второй – опасность столкнуться в тесном переулке с двумя головорезами, не будучи вооружённым.

– Заткнись и убей! – повторил первый голос, и я понял, что если сейчас смалодушничаю, то не прощу себе этого до конца жизни. Даже несмотря на то, что решение вмешаться приближало этот самый конец. Как бы глупо ни звучало, но не последнюю роль сыграло и то, что Д’Арнуццо, не раздумывая, ринулся бы в бой ради спасения прекрасной незнакомки.

Выдохнув, как человек, что готовится прыгнуть в ледяную воду, я уверенно отодвинул простыни и вышел из укрытия.

– Руки прочь, мерзавцы! – я до боли в ладони стиснул эфес и постарался показать выражением лица, что готов на всё.

Вблизи Эмилия оказалась просто чудо какой хорошенькой. Соломон не соврал: её огромные синие глаза были больше и синее моих самых смелых ожиданий, а носик и впрямь был премилым и вздёрнутым. Подле неё, будто для контраста, замерли два головореза самого гнусного вида. Поношенная одежда, дырявые шляпы, ржавые кинжалы, на лицах следы частых возлияний, щетина, шрамы, сломанные носы – всё выдавало в них людей, которым абсолютно неважно, у кого они сегодня возьмут деньги на выпивку и останется ли благотворитель после этого невредимым.

Волшебник распластался на земле в нелепой позе, а девушка вжалась в стену и дышала быстро-быстро, как испуганная птичка.

– Ты ещё кто? – дальний разбойник вытирал окровавленное лезвие своего кинжала бурой тряпкой.

– Меня зовут Жозе Дюфон, и я приказываю вам оставить в покое эту даму! – Я практически дословно процитировал реплику Д’Арнуццо, поскольку умение связно выражать мысли внезапно оставило меня.

– Ишь ты, – второй разбойник улыбнулся, показав зияющую пустоту на месте передних зубов. – Приказывает он. Проваливай отсюда и не вмешивайся не в своё дело!

– Ах так? Тогда мне придётся защитить её! – я покосился на Эмилию: она смотрела на меня с мольбой, и этот взгляд вскружил мне голову. – Силой оружия!

Разбойники обидно захохотали.

– Прямо-таки силой? – дальний отбросил в сторону тряпку. – Ну попробуй! Эй! Смотри, чтобы девка не сбежала.

– Защищайтесь, судари! – прокричал я на весь переулок и выхватил из ножен деревянную шпагу.

Повисла полная недоумения пауза.

В следующую секунду разбойники засмеялись громче прежнего и переглянулись:

– Это ещё что такое?

– Прости, приятель, мы забыли деревянные ножи дома, у нас всё по-настоящему. А ну проваливай!..

Но я не двигался с места и всем видом демонстрировал непреклонную решимость, которой на самом деле не чувствовал.

Проходимцы взяли кинжалы поудобнее и двинулись мне навстречу, не оставляя выбора: я взревел что-то героическое и бросился на верную смерть…

Тут надо сделать небольшое отступление.

В детстве меня обучал фехтованию отец, затем пришёл черёд наёмных учителей – и они все как один сходились во мнении, что мне в руки нельзя давать ничего опаснее столовой ложки.

Я не был выдающимся фехтовальщиком, наоборот, я не мог выучить самые примитивные позиции и удары, спотыкался на ровном месте, падал и выделывал конечностями что-то совершенно немыслимое, как если бы в моём теле был десяток лишних локтей и коленей.

Любое движение, как мне говорили, зависело от механики человеческого тела, но в моём случае она умывала руки, уступая место (?) каким-то принципиально иным, ещё не изученным законам природы.