– Прекрати свою пустую болтовню! Сейчас я переживаю самые важные минуты в своей жизни. Мое предчувствие еще никогда не обманывало меня. Произошло или вот-вот произойдет нечто чрезвычайное. Мне показалось, что я знал эту девушку еще до своего рождения, до сотворения мира и вселенной. Как же мне тебе объяснить? Неужели же мне нужно обязательно сказать, чтобы ты понял: «Я влюбился, как безумный, с первого взгляда, я горю, я сгорел!» Самое странное, что мне больше нечего сказать, кроме этих слов. Я даже удивлен, как я вообще могу тут стоять и болтать с тобой. Отныне каждая минута, проведенная вдали от нее, для меня равносильна смерти. Не удивляйся, что та самая смерть, которую я еще недавно превозносил, перестала мне казаться привлекательной. А почему бы тебе и не удивляться? Откуда мне знать? Да я и не собираюсь тебе ничего объяснять. Зачем? Только прошу тебя сейчас, дай мне какой-нибудь простой совет, без чванства и спеси! Посоветуй, как мне быть! Ведь я в ужасном положении. Если я хоть на миг потеряю из виду эту девушку, вся моя жизнь до самой смерти уйдет на то, чтобы отыскать ее вновь, и длиться это будет недолго… Боже, какой я вздор говорю! Но это сущая правда. Представь, если я больше никогда не увижу ее! Ничего страшней этого я не могу себе вообразить. Но, с другой стороны, такое развитие событий кажется самым логичным. Подумай, вот я сейчас уже не могу вспомнить ее лицо. Но уверен, что в глубине моей памяти с давно забытых времен хранится ее четкий, словно высеченный в камне образ. Если даже в этой толпе я закрою глаза, неведомая сила все равно непременно приведет меня к ней.

Произнеся свой болезненный монолог, Омер на самом деле закрыл глаза и сделал несколько шагов вперед. Левой рукой он все еще сжимал запястье Нихата. Пальцы его дрожали, как у человека в лихорадке, и Нихат с опаской посмотрел на него. Хоть он и привык ко всякого рода сумасбродным выходкам приятеля, но такое сильное волнение все же насторожило его.

– Что ты за странный человек, Омер!

Влажная ладонь Омера еще крепче сжала его кисть.

– Смотри, смотри! Она все еще здесь! Ты что, не видишь?

Нихат повернул голову и увидел на одной из опустевших скамеек черноволосую девушку. Рядом сидела пожилая полная дама; они о чем-то беседовали. У девушки в одной руке была толстая папка с нотами, которую она другой рукой прижимала к себе. Она время от времени изящно кивала, и при этом вьющиеся волосы струились вокруг изящной шеи. В глаза бросались строгие очертания ее подбородка, которые свидетельствовали о сильной воле. На таком расстоянии трудно было разобрать, о чем они беседуют, однако девушка то умолкала с видом человека, окончательно вынесшего свое суждение, то снова произносила несколько фраз, словно сообщала об окончательно принятом решении. Взгляд ее был строг и прям. Все в ней дышало простотой. Время от времени ее бледная рука с тонкими пальцами поднималась, а затем опускалась на обитую клеенкой скамью. Ногти на пальцах были аккуратно и коротко острижены. Оглядев девушку с ног до головы, Нихат перевел глаза на приятеля, словно спрашивая его: «Ну чего ты в ней нашел?»

Но Омер глухим, точно со сна, голосом пробормотал:

– Ничего не говори! У тебя на лице написано, что ты намерен сказать какую-то глупость. Но я принял решение. Сейчас подойду к ней, возьму ее под руку и…

Он умолк, на мгновенье задумался и продолжил:

– …и, наверное, что-нибудь скажу ей. А может, она первая заговорит. Уверен, она меня сразу признает и скрыть этого не сможет. По-другому и быть не может. Хочешь, пойдем вместе, встань рядом и послушай, о чем мы будем говорить. Разговор с девушкой, которую я знал еще до сотворения мира, не может быть заурядным!

Сказав это, он потянул Нихата за рукав. Но тот вырвался.

– Ты хочешь устроить позорную сцену прямо на пароходе?

– В смысле?

– Девушка сразу позовет полицию. И полиция, недолго думая, заберет тебя в участок. Ты что, думаешь, что у всех, как у тебя, голова глупостями набита?! Никак не научишься смотреть на себя и на окружающих как все нормальные люди? Вся твоя жизнь – сплошные мечты и планы, ты донкихотствуешь, гоняясь за выдуманными призраками! Неужели, зная, как мир банален, ты будешь всю жизнь ждать от себя и других только необычайного? Ты только что рассуждал о том, что в мире невозможно что-либо изменить, а сейчас собираешься совершить легкомысленный поступок, на который мало кто способен. Чем же ты отличаешься от любого безумца, Меджнуна^[5] из книг, одержимого любовью? Не понимаю!

– Сейчас ты все увидишь! – ответил Омер с видом оскорбленного достоинства. – Людям с птичьими мозгами, вроде тебя, никогда не понять глубоких, таинственных жизненных связей. Жди меня здесь!

Он направился к девушке. Нихат отвернулся и, глядя в открытое море, начал ждать, когда та закричит и разразится скандал.

Омер медленно приближался к девушке, не сводя глаз с ее лица, но вдруг вздрогнул, будто очнувшись ото сна.

– Омер! – внезапно раздался женский голос. – Как поживаешь? Давно мы тебя не видели!

Омер перевел изумленный взгляд на пожилую спутницу девушки. Оказалось, что это была его дальняя родственница Эмине-ханым.

– Ну как же так, милый мой, ты уже давно смотришь сюда, я несколько раз вставала и садилась, думая, что ты подойдешь к нам, а ты все болтаешь и болтаешь. Пойдем, не то пароход увезет нас обратно.

Женщины поднялись. Омер растерялся и не знал, что сказать, но попытался оправдаться.

– Ей-богу, тетушка, сам не знаю, как это вышло. Занятия, работа – совершенно нет времени. Но вы ведь меня хорошо знаете и не станете из-за этого обижаться.

Тетушка Эмине рассмеялась:

– Да, не мне, дружок, на тебя обижаться! Ведь ты даже и родителям-то ни одного письмеца за год не удосужишься послать. Ладно! Раз мы встретились, давай рассказывай, что поделываешь.

– Все по-старому. Ничего нового, – сказал Омер, не отрывая глаз от спутницы тетушки Эмине.

Они дошли до моста и направились к Старому городу.

Скользнув взглядом по крупной шее тетушки, Омер неожиданно встретился глазами с девушкой, которая все это время шла молча рядом с ними. Он поймал на себе ее пристальный взгляд, словно она силилась что-то вспомнить, а затем отвернулась и продолжила смотреть перед собой. На щеках у нее дрожали тени от ресниц. Омер вопросительно посмотрел на тетушку, кивнув в сторону девушки.

Тетушка тут же вспомнила о благородных манерах жителя столицы, которыми любят щеголять долго живущие в Стамбуле выходцы из Анатолии.

– Ах да! Я ведь вас не познакомила! Да ведь вы же знакомы. Посмотрим, вспомнишь ли ты Маджиде. Она ведь внучка дяди твоей матери. Правда, когда ты уехал из Балыкесира, она была еще во-о-т такая. Маджиде живет у нас уже полгода. Играет на рояле, в школу специальную ходит.

Омер повернулся к Маджиде и посмотрел на нее. Она протянула ему руку.

– Я учусь в консерватории, – сказала она и сразу же отвела взгляд.

Омер попытался припомнить из всех своих родственников, живущих в Стамбуле, Балыкесире и многих других городах, дядю своей матери и его внучку.

Взгляд его снова упал на тетушку Эмине, и он заметил, что та чем-то обеспокоена. Он вопросительно взглянул на нее, и та сделала ему знаки, которые означали: «При ней нельзя об этом говорить!»

Заинтересованный, он нагнулся к тете, и пожилая женщина тихонько сказала:

– Молчи. Не спрашивай, что с нами случилось! Зайдешь – расскажу.

Она многозначительно посмотрела на него, указывая на девушку, и в ее глазах читалась тревога и сострадание. Потом она тихо сказала:

– Бедняжка еще ничего не знает. Никак не решусь ей сказать. Неделю назад у нее умер отец. Прямо не знаю, как быть.

Омер вдруг почувствовал, как в нем шевельнулось что-то похожее на радость, но уже в следующую минуту ему стало стыдно. Он тут же подумал о том, как нехорошо радоваться смерти ее отца только потому, что это несчастье может сыграть ему на руку. Но в каждом из нас всегда две сущности: рядом с честным человеком всегда стоит корыстолюбец, которому нет никакого дела до морали, который всегда стремится извлечь выгоду в любом деле и дать свою оценку событиям и при этом всегда одерживает над нами верх.

Тетушка восприняла его задумчивость по-своему – как признак искренней скорби по поводу смерти родственника.

– Зайди к нам на днях, – снова тихо сказала она. – Я все тебе расскажу. Долгая история…

Они подошли к трамвайной остановке на Эминёню. Здесь тетя Эмине и Маджиде распрощались с Омером. Молодой человек некоторое время смотрел им вслед, отчего-то надеясь, что девушка обернется.

Но она не оглянулась; тонкая и стройная, она так легко ступала в своих туфельках на низком каблуке, что, казалось, плыла над мостовой. Потом вскочила на подножку трамвая и подала руку тете Эмине.

Омер все еще следил за ней глазами, когда чья-то тяжелая рука неожиданно ударила его по плечу. Он подскочил. Позади него стоял Нихат и с грозным видом ждал объяснений.

– Что же ты за человек? Когда ты подошел к ним на пароходе, я отвернулся, только б не быть свидетелем позорной сцены. Через некоторое время глянул, а вас уже и нет нигде. Потом увидел, как вы душевно беседуете на мосту, пошел за вами. Значит, девчонка оказалась из тех?.. А старуха на вид действительно профессионалка.

Омер засмеялся:

– Ты о другом и думать не можешь! Твоя блаженная башка не успокоится, пока не придумает всему понятное и знакомое объяснение. «Он не знаком с этой женщиной, подошел к ней, заговорил. Она не позвала полицию, значит, она из «таких»!» Вот и все! Никакого другого объяснения просто быть не может! Никаких необычайных вещей в жизни не случается. Всегда все одно и то же. Вот и все!

Он постучал Нихату по лбу.

– Я предпочел бы вовсе не иметь мозгов, чем иметь этакие убогие. Нет никакого воображения!

– Хорошо, дорогой, но что же произошло? – возразил Нихат, не обращая внимания на его слова. – Она что, не успел ты к ней подойти, сразу воскликнула: «Ах, откуда ты взялся, мой суженый, предназначенный мне в мужья еще до сотворения мира!» – и сразу бросилась тебе на шею? Даже если я и поверил бы в такое, то я ни за что не поверю, чтобы эта толстая тетка могла спокойно отнестись к вашему мистическому знакомству.

– Оказывается, мы родственники, друг мой! – сказал Омер таким тоном, будто сообщил величайшую тайну. – Я смотрел только на девушку, а вокруг ничего и никого не замечал. А рядом с ней сидела наша знаменитая тетушка Эмине. Девушка – ее близкая родственница, Маджиде-ханым. Она учится в консерватории. Неделю назад у нее умер отец, но она еще не знает об этом.

Нихат покачал головой:

– Да наделит Аллах живых здоровьем! – Потом бросил насмешливый взгляд на Омера.

– Значит, это и есть твое метафизическое, необъяснимое знакомство? Сынок, чем больше стараешься ты обнаружить в жизни сверхъестественные явления, тем все более обыденные ответы дает тебе жизнь. Боюсь, так будет продолжаться до конца дней твоих, и ты уйдешь в лучший мир, так и не совершив ничего, что осталось бы после тебя в этом мире. Умираю от смеха! Выходит, девушка, с которой ты познакомился еще до сотворения вселенной, оказалась твоей родственницей. Вы наверняка в детстве вместе играли. В каком-нибудь уголке твоей памяти просто сохранилось воспоминание о ней. Но у тебя мозги всегда в лихорадке, и поэтому все немедленно окуталось пеленой необычайной таинственности. Н-да, с тобой смех, да и только!

Омер кивнул.

– Действительно, наше знакомство оказалось самым простым, но чувства мои к ней именно такие, о каких я говорил. Я уверен, нас с ней связывает нечто, не зависящее ни от моей, ни от ее воли. Увидишь, как часто я буду теперь бывать у тетушки Эмине!

Нихат расхохотался.

– И это необычное знакомство завершится взаимной любовью двух родственников, верно? А ты прославишься как единственный в мире молодой человек, соблазнивший собственную кузину. Ну что ж, дай Аллах счастья!

Омер не ответил. Разговор перешел на другие темы: приятели принялись обсуждать, где выпить вечером, и направились в сторону Беязида.

III

Нельзя сказать, чтобы Маджиде не замечала, как странно с ней начали обращаться последние несколько дней в доме у тетушки Эмине. Еще она предчувствовала, что это не к добру. Но кого бы она ни спросила об этом, неизменно слышала в ответ: «Что ты, родная! Нечего нам скрывать! Напрасно беспокоишься».

Тетушка Эмине несколько раз подходила к ней с таким видом, будто собиралась сообщить нечто важное, но говорила какую-нибудь чепуху и тут же исчезала.

С ее дочерью Семихой у Маджиде не сложились отношения. Точнее говоря, это Семиха держалась с Маджиде холодно, чтобы не уронить собственного достоинства, полагая, что Маджиде слишком много воображает о себе.