игумен Нектарий Морозов: Что нам нужно для счастья? Как не прожить чужую жизнь

© Игумен Нектарий (Морозов), текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

⁂

Предисловие

Мы, люди, проходим схожий, в сущности, путь. Мы рождаемся, живем, а потом наша земная жизнь завершается, подводя итог всему, что было здесь, и давая основу тому, что будет потом, в вечности.

Но вместе с тем – как же по-разному можно использовать это время, отпущенное нам для «самоопределения»! Насколько может отличаться его наполнение, до какой степени могут разниться результаты того, как мы распорядились им!

Проживая, мы пишем историю своей жизни и определяем, какой она будет. И я решусь утверждать, что далеко не всегда важно, окажется ли она особенно протяженной, особенно насыщенной, особенно яркой, особенно впечатляющей. Гораздо важнее другое – будет ли она счастливой.

Потребность быть счастливым – важнейшая и вместе с тем едва ли не самая пренебрегаемая. Человек подсознательно стремится к счастью, ищет его, разочаровывается, его не достигая, и… не понимает, отчего так тяжело у него на душе, почему все кажется напрасным – многое или же малое, в зависимости от того, что он имеет.

В этой книге я хотел бы поговорить с вами именно об этом – о том, как прожить счастливую жизнь, и шире – о жизни как таковой. И я искренне надеюсь, что многое из того, о чем пойдет разговор, даст возможность задуматься, осмотреться на своем пути, выбрать правильный поворот и главное – ту цель, реализация которой даст ощущение полноты и счастья.

Я постарался написать ее так, чтобы она была понятна и близка людям, которые нашли главное – веру в Того, Кто привел их в этот мир и дал им познать и полюбить Его через откровение Своей любви к ним. И вместе с тем моей задачей было сделать книгу понятной и полезной для тех, кто веры пока не обрел. И, может быть, чуть-чуть помочь им в этом обретении.

Жизнь – уникальный дар. Можно в это не верить и с этим не соглашаться. Но выгоднее – согласиться

Читающих эту книгу, или же могущих ее прочесть, или вовсе не собирающихся этого делать объединяет одно. На самом деле это, конечно, объединяет всех людей, населяющих сегодня Землю: мы… живем. Но при этом мы воспринимаем жизнь совершенно неодинаково. Кто-то подходит к ней всерьез, искренне старается разобраться в ней, кто-то ощущает ее как череду головоломок и загадок, в которых он безнадежно путается. Кто-то видит в ней сменяющие друг друга и друг с другом соединяющиеся множественные проблемы, которым нет числа. Кто-то полагает, что вся она должна быть непрекращающимся весельем, праздником, феерией. А кто-то жалеет о том, что она у него, в принципе, есть, почитает ее за сущее наказание, если не за проклятие.

Ну а кто-то… Кто-то просто проживает ее, ничего особенного о ней не думая. И подобных людей большинство.

Что же это такое – жизнь? Процесс, протяженный во времени? Реальный факт, с которым нельзя не считаться? Всего лишь навсего ощущение? Или даже иллюзия? На этот счет существует множество взглядов, от вполне стандартных, и правда сводящих ее лишь к биологическим процессам, до пугающе оригинальных. Но мне кажется, что главное, что нужно о ней знать, – это то, что она есть. Наше наличие и наша способность ее проживать свидетельствуют об этом вполне красноречиво.

И то самое, что она есть, рождает совершенно закономерный вопрос. Или – должно родить вопрос: а что нам с ней, собственно, делать? Это ведь не какая-то малосущественная деталь – наше бытие; наверняка оно имеет какое-то значение и потому надо постараться правильно им воспользоваться.

Когда я смотрю на то, как относится к своей жизни множество (наверное, даже абсолютное большинство) людей, я сознаю, что они едва ли предпринимают попытку разобраться в вышеозначенном вопросе. Они словно ввалились, ворвались откуда-то в пространство жизни – подобно тому, как, толкнув случайно какую-то дверь, вваливается человек в полный других людей зал и теряется там среди них, не понимая, чем они заняты, для чего тут собрались. Он просто вовлекается в тот круговорот, в котором находятся они, становится его частью, пока не вываливается из него снова, опять же неожиданно для себя, в другую внезапно открывшуюся дверь. Рождение, жизнь и смерть. Так одно следует за другим, и очень часто человек даже не успевает задуматься обо всем, что происходило и чему еще предстоит произойти с ним.

Есть и другой образ, который, как мне кажется, очень хорошо иллюстрирует взаимоотношения человека с жизнью и степень понимания ее сути. Будто в самый момент рождения его усаживают на лошадь – то несущуюся во весь опор, то крутящуюся на месте, то встающую на дыбы, то останавливающуюся, точно перед непреодолимым препятствием. И он не знает, какой смысл в этом родео и почему он должен принимать в нем участие, он просто занят одним делом: старается удержаться в седле, пока лошадь не принесет его наконец туда, где все закончится.

При этом очевидный факт: мы ничего не боимся так, как боимся неизвестности, как боимся того, что мы не понимаем, ничто не внушает нам большего страха. Удивительно ли, что поэтому страх перед жизнью, рожденный ее «загадочностью» и «непонятностью», столь велик, что является едва ли не главным основанием всех прочих страхов и даже уже вполне развившихся фобий?

Нельзя не согласиться, что в ней и правда есть что-то в высшей степени загадочное: она дается нам помимо нашей воли и плана. Отнимается – совсем не тогда и не так, как бы мы этого хотели. Да мы, как правило, и никак не хотим. И даже человек, который не задается этими важнейшими вопросами: «Кто мы? Откуда? Куда мы идем?», все равно не может не испытывать перед ее тайной благоговения.

Но тайна тайной, а все же повторюсь: не зная о жизни многого, мы точно знаем одно – сегодня она у нас есть. И раз так, то мы можем воспользоваться ею, можем прожить ее так, как захотим. Можем постараться понять: а как именно мы желаем ею распорядиться, и – распорядиться. И это понимание однозначно снизит уровень нашего страха перед ней или же вовсе сведет его к нулю.

Однако то, как мы воспользуемся жизнью, во многом определяется тем, чем мы ее считаем – чем-то несущественным, малозначительным или же чем-то бесконечно важным, безмерно ценным.

Да, мы не просили о ней. Не ждали, что она у нас будет – нас ведь и не было, как же мы могли ждать. Это решение, принятое без нашего ведома и участия. Это дар. Дар, который каждый из нас получил не по запросу, а по какой-то причине, которую мы точно объяснить не сможем. И кто-то именно поэтому затрудняется называть жизнь даром, ссылаясь на то, что его мнением никто не интересовался – точно ли она ему нужна, не сделал ли бы он другого выбора, будь на то его воля, не предпочел ли бы он небытие.

И все же… Все же рассуждать о предпочтениях, о бытии и небытии может лишь тот, кто уже есть, кому такая возможность предоставлена, что делает подобное рассуждение бесполезным и в высшей степени абсурдным. Не говорю уже о том, что оно звучит как самая страшная, самая черная неблагодарность.

Опять хочу акцентировать на этом ваше внимание: наша жизнь в значительной степени будет определяться тем, что мы думаем о ней, как мы к ней относимся. И совершенно однозначно – если мы воспринимаем ее как дар, то вместе с этим мы будем воспринимать ее и как шанс.

А шанс – это то, что мы способны реализовать. Так, как мы этого захотим и так, как сможем. И в зависимости от этого мы будем счастливы или же, напротив, глубоко и всесторонне несчастны. Нам будет очень хорошо или же нестерпимо плохо. Или нашим уделом станет что-то посередине между двумя этими состояниями и вряд ли это нас полностью удовлетворит.

Напрасный и случайный или же драгоценный и неповторимый?

Я, например, всецело убежден, что жизнь точно является даром. И нечаянность его, несогласованность с моей волей и моими желаниями для меня, скорее, является доводом «за», а ни в коем случае не доводом «против». Ведь настоящий подарок всегда не по просьбе, идеальный подарок – сюрприз. И в этом смысле жизнь правда не только дар, но и сюрприз. В лучшем, на мой взгляд, смысле этого слова.

Ты есть, и для тебя есть целый мир, огромный, необъятный, прекрасный. Целая Вселенная. Она есть и так. И все же ее не было бы для тебя, не будь тебя…

Но при очевидной объективности понимания жизни как дара многое, если не все, зависит от того, какую позицию занимает по отношению к этому дару конкретный, отдельно взятый человек, считает он его благословением или же проклятием. Потому что именно позиция, точка зрения и дает возможность увидеть в жизни ту или иную ее сторону, воспользоваться этой драгоценной возможностью так или иначе прожить жизнь полноценную, счастливую, радостную – или же стать глубоко несчастным человеком.

Кажется, все, не только любители русской классической поэзии, помнят из школьной программы наполненное болью и недоумением стихотворение Пушкина:

Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?

Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?..

Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум^[1].

И так «удачно» дополняющие его строки Лермонтова:

И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг, —
Такая пустая и глупая шутка^[2]…

Имеет право на существование такое отношение к жизни? Конечно, имеет, как и любое другое. Спорить с этим – значит отрицать сам принцип человеческой свободы, то, что делает человека человеком. Да, у человека есть это странное и страшное право: упрекать Того, Кто дал ему жизнь, в том, что такое решение было принято. И даже отвергать этот дар всеми доступными способами: как предпочитая жизни «проживание» или даже прожигание отпущенного на земле времени, так и просто отказываясь от нее, прерывая ее самостоятельно, самовольно.

Но вопрос тут, конечно, не в праве как таковом, а в том, стоит ли его реализовывать подобным образом – вместо того, чтобы всмотреться, вдуматься и понять: а не может ли жизнь стать такой, что ты будешь по-настоящему рад каждому ее дню и по-настоящему за него благодарен? Я уверен, что может. И моя уверенность основывается ни в коем случае не на моем лишь личном опыте, но на опыте множества людей, обстоятельства которых трудно было бы назвать благополучными и которые вместе с тем обретали понимание и чувствование жизни как счастья, будь то Ник Вуйчич^[3] или Алан Маршалл^[4], Виктор Франкл^[5] или Эдит Эгер^[6], или многие, многие другие, чей пример «прорыва» к радости через самую плотную завесу скорби, болезни, беды или даже окружающей их боли и смерти не может не вдохновлять и не влечь к его изучению.

Безусловно, многое влияет на наше восприятие жизни. И, вне всякого сомнения, это наше детство, то, как относились к нам самим и собственно к нашей жизни родители. Передалось ли нам от них сознание того, что наше появление на свет – значимое, торжественное и радостное событие, или же, наоборот, их поведение по отношению к нам заставляло нас сильно в этом сомневаться и заставляет до сих пор. Или же они, можно сказать, прямо-таки вселили в нас уверенность в том, что наше бытие – случайность, причем досадная, ничем не оправданная…

Мой собеседник признается: