Но миссис Румаш тут же тянет меня обратно и рявкает, чтобы я не дёргалась. Небрежно закрепляет на волосах заколку, царапая ею кожу.

– Свои разборки оставьте на потом. А сейчас живо в карету! – велит она, после чего хватает любимую доченьку за плечи и уводит её. Стейша умудряется ухмыльнуться мне и показать язык.

Она вообще не понимает, что натворила?

– Белла! Живо спускайся! – доносится грозный голос мачехи, и при всём желании сейчас забиться в угол я вынуждена подчиниться.

Понятия не имею, как я буду держать сегодня лицо. Перед кем? Зачем? Я даже думать об этом не хочу. Мне просто плохо, и становится ещё хуже, когда в карете напротив себя обнаруживаю сестрицу, которая не скрывает довольства от мелкой пакости.

Мелкой ли?

– Мам, надо было пригласить женщин из салона. Её же испугаются, – выдаёт сестрёнка, пытаясь меня уколоть посильнее.

И если безразличие мачехи мне понятно, то молчание отца и его решение сделать вид, что ничего и никогда не происходит, меня убивает. Он разворачивает очередную газету и читает её всё это время, что едет, покачиваясь, наша карета.

Обычно я люблю смотреть в окно, чтобы полюбоваться городской жизнью, посчитать красные черепичные крыши, понаблюдать за людьми. Но сегодня я гляжу туда, только чтобы не сорваться на Стейшу, потому что если я предъявлю что-то любимой дочке этой семьи, то крайней всё равно останусь я.

Так было всегда. За разбитую Стейшей вазу, за разлитые ею чернила наказание получала я, потому что не приглядела за сестрёнкой. Я ведь на год старше. Хотя из-за болезни в раннем детстве, я как раз потеряла год, потому мы со Стейшей всему учились вместе. Потому мне никогда не была понятна политика мачехи, а отец, конечно же, не вмешивался.

Даже когда Стейша с психу решила запульнуть в меня утюгом, испортив дверь и паркет на полу, наказали опять меня. Я её спровоцировала – так сказала мачеха и наказала меня, а отец…

Вздыхаю, стараясь не думать о том, чьей любви мне не дано было познать.

Я нашла своё утешение в незнакомом мальчишке, что когда-то не дал мне отчаяться, но сегодня он показал своё истинное лицо.

– Белла, глаза! – рявкает миссис Румаш, когда я закусываю губу до боли. – Да что с тобой, гоблины дери?

– Над ней в академии потешались, – произносит быстрее меня Стейша.

– И что? Возьми себя в руки! – велит женщина. – Когда ревёшь, ты ещё страшнее. Хватит. Ради богов, Люрас, хоть ты ей скажи!

– Угу, – только и мычит отец, делая вид, что наши дела его не касаются.

Мачеха фыркает, и последние несколько минут мы едем молча, а потом выходим у порога огромного особняка с белыми стенами. Он раза в два больше нашего и намного красивей. А сад здесь какой: кусты в форме драконов, клубмы пестрящие алым и желтым цветом, белая беседка и даже качели.

Вот только мне не любоваться всем этим хочется – мне бы спрятаться там от всех.

Увы, не выйдет. Нас зовут в просторную гостиную, где ждёт хозяин дома. Высокий голубоглазый мужчина с черными, стянутыми в хвост волосами и проседью на висках. На вид ему лет сорок или пятьдесят, и он, кажется, не особо рад нашему визиту.

– Разве мой посыльный не передал вам, что я перенёс встречу? – спрашивает у отца хозяин дома, а я мельком оглядываю интерьер зала: резная деревянная бель, дорогая обивка диванов салатового цвета, бежевый шелк на стенах, золотые канделябры.

Может, этот господин какой-то важный начальник, потому отец и привел меня сюда: договариваться по поводу моего трудоустройства на каникулах? Но не слишком ли рано?

– Вы говорили, что хотите убедиться лично, и мы принесли письмо от оракула. Вот, гляньте, – тянет отец. – Она идеально подходит!

– Я вижу, – отрезает мужчина и кладёт письмо на край кофейного стола. – И какая из этих девушек Белла?

– Она, – указывает на меня мачеха, а я вздрагиваю от её слащавой улыбки.

В гости меня с собой берут редко, а дома ей не перед кем притворяться хорошей.

Мужчина хмурится, разглядывая меня с головы до ног, вздыхает и уже, кажется, готов вынести суровый вердикт, как вдруг медлит.

– Повернитесь, юная леди, – выдаёт он странную просьбу.

Мачеха толкает в бок, и я поворачиваюсь, лишь бы побыстрее всё закончилось.

– Эта метка за ухом. Откуда она? – спрашивает господин, и я невольно касаюсь родимого пятна в форме полумесяца. Как он вообще его заметил?

– Какая метка, Ваша Светлость? – суетится отец. – Ах, родимое пятно. Это наследственное от её покойной матери.

– Угу, понятно. Что ж, тогда давайте назначим дату, – решает хозяин дома.

Он поднимает чашку с чаем. Наше семейство, оживившись, спешит повторить за ним. Мне пить не хочется. Мне здесь и находиться не хочется. Но чашку из вежливости тоже беру.

– Оракул заверил, что в конце месяца будет отлично, – щебечет отец.

– Что ж, организацию торжества я возьму на себя. Вы успеете подготовить невесту?

Чего? Невесту? Это слово бьёт в меня молнией. Отрезвляет, вырывает из того болота, в котором я ежесекундно тонула.

Во все глаза смотрю на господина, на родных, на Стейшу, что дуется не хуже жабы, и только сейчас соображаю: «Ни о какой работе тут речи не идёт».

Меня хотят выдать замуж! Без предупреждения! Это имела в виду матушка под фразой «Менять твою жизнь»?

Нет!

Вскакиваю так резко, что чай расплёскивается прямо на платье.

– О боги! Дочка, что ты творишь? – Выскакивает следом отец.

Хоть вспомнил, что я его дочь.

– Ну как же ты так? – суетится мачеха. – Всё платье забрызгала!

– Видят боги, Ваша Светлость, она очень хорошо воспитана. Просто переволновалась! – спешит заверить отец.

Но никто даже не думает спросить, больно ли мне было. Чай ведь горячий.

– Лада, сопроводите нашу гостью в ванную и дайте всё, что она попросит, – велит хозяин рыжеволосой женщине в фартуке, и дама тут же просит меня идти с ней.

Ступаю к выходу как в тумане. Из одного болота угодила в другое. Моя жизнь будто и не моя вовсе. Ещё вчера я мечтала о карьере, о том, что однажды смогу стать такой же красивой, как мама, что сама буду строить свою жизнь, а теперь я изгой в академии и чья-то невеста. Того господина? Он ведь минимум вдвое старше меня!

– Ваша Светлость, вы вернулись, – замечает кого-то рыжеволосая прислуга и кланяется.

Проследив за её взглядом, натыкаюсь на… Него!

– Ты?! – Рэйдар Герр застывает, и его лицо искажается таким гневом, что мне становится страшно.

Что он тут делает?!

Глава 4. Недоразумение?

– Глазам своим не верю! Ты что, преследуешь меня? – вспыхивает гневом дракон, и в этот раз не только его зрачки вытягиваются в линию, но и на скулах появляется черная драконья чешуя, – настолько он зол. На секунду мне кажется, что Рэй прямо здесь обратиться, а ведь в Ашдархе, в столице, обороты запрещены.

Ну, разве что, имеешь специальное разрешение, или служишь в тех местах, о которых говорить не стоит. В ином случае, будь добр выпускай дракона за пределами городов и сел, а внутри населенных пунктов – только при крайней необходимости или в опасности. А потом не забудь доказать это полицаям.

Муторно, конечно, но все же закон хорош. Ведь многие годы, после вхождения Кады, населенной людьми и магами, в состав драконьего Эдэрха первые, несмотря на законы, ощутили свою беззащитность перед всесильными крылатыми, которые мало того, что имеют магический резерв в разы сильнее, так еще обращаться могли на каждом углу. Вот и вышел запрет, но драконы все равно в почете, но теперь скорее, как элита. И один из представителей этой самой элиты вот-вот взглядом меян воспламенит.

Не успеваю даже рта открыть, как Рэй смещает свой гнев на прислугу:

– Лада, кто её сюда впустил?

– Ваш отец, господин, – спешит отчитаться рыжая женщина, растерянно хлопая ресницами.

Понимаю её, мне от одного взгляда Рэя сейчас в стену вжаться хочется.

– Рэйдар, с возвращением. – Хозяин дома поднимается с дивана.

Рэй лишь сейчас замечает, что я тут не одна, а с целым табором гостей.

Он обводит лица моих родных таким же цепким взглядом, от которого у всех по коже мурашки, затем смотрит на отца, что останавливается в этот момент аккурат возле нас.

– Что тут происходит? – Голос Рэйдара звучит уже тише.

Гнев в глазах самую малость стихает, а на лице появляется та самая сухая приветливая улыбка, которой обязан обладать каждый власть имеющий для демонстрации манер и хорошего тона.

Вот только меня эта самая улыбка пугает не на шутку: как быстро он умеет перевоплощаться. И я бы так хотела, да только от одного взгляда на него накрывает такой волной, что глаза начинают слезиться, а губы дрожать.

Нет уж. Хватит мне на сегодня позора!

– Прекрасный вопрос, Рэйдар. Наши гости пришли сюда свататься, – важно сообщает глава семейства.

Рэй моментально хмурится. Вновь стреляет глазами в сторону моей семьи.

– Не вижу среди них жениха. К тому же Ванде ещё нездоровится, отец, – отрезает Рэй и в этот самый момент гневно косится на меня.

Что? Я вообще не знаю, кто такая Ванда. Не понимаю суть его претензии.

Зато теперь точно знаю, что он далеко не тот, кем я его считала. Я придумала того мальчика, я влюбилась в вымышленный образ, подкреплённый аурой и безупречным (до этого самого дня) поведением Рэйдара Герра.

Но теперь я знаю его настоящего!

– Они не к Ванде свататься пришли, – замечает всё ещё безымянный для меня глава семейства. – А к тебе.

Что? Шок пронзает меня так, что даже волосы встают дыбом.

Я нареченная не этого господина, а Рэйдара Герр?!

Сам Рэй ловит шок не хуже моего. Кидает в меня такой убийственный взгляд, будто я тут на коленях стояла и умоляла его отца взять меня в невестки.

Нет же! Он что, совсем псих?!

– А невеста, стало быть… – тянет Рэй, чуть ли не скрипя зубами, проходится по мне ледяным взглядом и останавливается на пятнах чая на платье. – Это недоразумение?

– Рэйдар, – шикает отец и тут же косится в сторону моей семьи.

Молодой господин ведь даже не подумал снизить тон, назвав меня недоразумением.

Нет. Он даже ухмыльнулся. Жестоко ухмыльнулся, добивая уже раненное им сердце.

Я для него совсем не человек, да?

Верно! Я для него проклятие, напасть, чума. Всё, что угодно. И потому можно и нужно топтать меня. Чем жёстче, тем лучше, так?

Ладно, он чужак, в которого я была влюблена, как дура, но моя семья… Отец, мачеха! Они сделали вид, что даже не услышали этих слов, чтобы не накалять ситуацию. А Стейша, и того хуже, довольно хихикнула.

Пожалуй, я выдеру ей волосы, когда мы вернёмся, ибо больше терпеть нет сил!

– Это шутка какая-то? – гневно шипит Рэй, прожигая отца взглядом.

– А похоже, что тут шутят? – точно так, сквозь зубы отвечает глава семьи.

– На пару слов. Сейчас, – требует и давит взглядом Рэй, потом всё же кивает из вежливости (читай, великодушия) озадаченным членам моей семьи.

– Прошу нас простить. Мы скоро вернёмся. Лада, отведи нашу гостью куда требовалось, а затем подай гостям угощения и проследи, чтобы всем было комфортно, – распоряжается глава семейства.

Они с Рэем уходят, а я в таком шоке, что пошевелиться не могу.

– Леди, пойдёмте, – напоминает мне Лада.

Беру себя в руки и вхожу в ту самую уборную, до которой меня спешит сопроводить прислуга. Дверь плотно закрывается. Теперь можно и поплакать, да?

В стенах его дома? Хах!

Это какая-то насмешка богов: столкнуть меня лбами с Рэйдаром Герром дважды за день. Дважды за день испытать его гнев. Увидеть ненависть в его глазах. Увидеть презрение.

Это какой-то бесконечный кошмар.

Почему вдруг жених? Почему сейчас?

Можно я исчезну отсюда вместе с этой водой, которая воронкой утекает из раковины? Можно я стану ей – безликой жидкостью, которая ничего не чувствует. Тогда ведь не будет так больно?

Нет! Я не буду больше плакать! Хватит с меня!