Набираю в грудь побольше воздуха, привожу свое бледно-голубое платье в более-менее сносный вид. Поднимаю голову, расправляю плечи и выхожу из уборной.

Лады у дверей уже нет. Её щебетание и звон тарелок едва доносится из зала. Мне тоже нужно туда, но только делаю несколько шагов, как застываю от фразы, что звучит за глухой тёмной дверью.

Глава 5. Ты пожалеешь

– Я на ней не женюсь, даже если она останется последней девушкой на этом континенте! – Доносится гневный голос Рэйдара.

– Признаю, идея брака дракона с магичкой мне самому казалась абсурдной, но когда я увидел её, то понял, почему оракул отдал свой выбор ей. Мое здоровье уже не то, роду нужен наследник. Ты должен прислушаться к совету достопочтенного оракула, – так же громко отвечает отец.

– Ах, достопочтенный оракул?! Ты настолько в нём уверен?

– А с чего мне сомневаться? Более того, я не понимаю, почему ты так упрямишься. Да, она не первая красавица столицы, но это можно исправить. Главное, что она хорошо воспитана. Эта девчока не будет тебе помехой. Просто женись, консумируй брак, а потом живи как хочешь и с кем хочешь! Об остальном позабочусь я, если ты настолько упрям!

Что он только что сказал?!

– Отец! – рявкает Рэй так, что я невольно отпрыгиваю от двери и натыкаюсь спиной на консоль.

Белая ваза с росписью пионов, стоявшая на консоли, пошатывается от толчка и срывается вниз, но я успеваю её поймать, грохнувшись на пол. Зато не разбилась!

От «любования» спасённым дорогим фарфором отрывает щелчок дверной ручки и шаги. Вскидываю взгляд вверх и застываю, наткнувшись на нависших надо мной хозяев этого дома.

– Это её хорошие манеры? Подслушивать? – с осуждением замечает Рэй, в то время как его отец с недоумением смотрит на мою персону, распластавшуюся на полу с вазой в руках.

– Леди Румаш, как это понимать? – изгибает чёрную бровь глава семейства.

Я сейчас не оправдываться хочу, а спросить ровным счётом то же самое.

Что значит «Просто женись, консумируй брак, а потом живи как хочешь и с кем хочешь»? Я что, вещь какая-то? Накинь на меня брачный браслет, используй и забудь?

Вот, значит, в кого пошёл Рэй?

– Что именно вы слышали, юная леди? – Хмурится мужчина.

– Она слышала всё, – отвечает вместо меня Рэй и смотрит так надменно, что я впервые вместо страха и боли ощущаю гнев. – Так даже лучше. Теперь, Белла Румаш. Расставим все точки. Свадьбы не будет. Поняла на этот раз или ещё раз повторить?

– Рэйдар!

– Что, отец? Я сказал ей, скажу и тебе. Я никогда не женюсь на такой, как она, – чеканя каждое слово, выдаёт Рэй с таким надменным лицом, что меня разрывает изнутри.

Нет. Плакать из-за него больше никогда не буду. Я клянусь богам!

А вот утихомирить страстное желание наступить каблуком ему на ногу, чтобы с этого надменного лица слетела вся спесь, куда труднее, чем остановить слёзы.

Чудом сдерживаю этот порыв, но вот бурю слов, уже рвущихся из меня, – нет!

– Думаешь, я хочу выходить за тебя замуж? – рычу я сквозь зубы, крепко сжимая в пальцах вазу, хоть бы не треснула.

Отрываю взгляд от пола и смотрю Рэю прямо в глаза.

– Что? – ведёт он бровью. Ловит секундный шок, потом усмехается. – А разве нет? Или что? Мне процитировать вслух всё, что ты писала?

– Вот же гад, – шепчу я едва слышно, но, кажется, господа услышали.

Ничего. Сейчас я скажу кое-что другое погромче.

– Гад? Я?

– Разумеется, нет, Ваша Светлость. Вы ведь не из тех, кто читает чужие личные дневники против воли хозяина, вы не можете быть гадом. – Я беру себя в руки и пытаюсь быть леди в тот самый момент, когда хочется всё громить и крушить.

Нет уж, истерики моей тут никто не увидит. Хватит позора!

– Рэйдар, о чём она говорит? – Хмурится старший Герр.

– Магчка, ты окончательно свихнулась? – Игнорируя отца, Рэй обращается ко мне, и кажется взглядом на лоскуты разделывает.

– Всего лишь поняла, что совершенно не знала вас до этого дня, – выпрямив спину, замечаю я. – А если бы знала, то ноги моей не было бы сейчас в этом доме.

– В самом деле? – усмехается Рэй. – Тогда почему я сейчас имею сомнительное удовольствие тебя здесь лицезреть?

Стреляет взглядом так, что мне всё сильнее хочется запульнуть в него вазой.

Сомнительное удовольствие, значит?

– Меня не спрашивали, когда сюда вели.

– Думаешь, я в это поверю? – Опасные глаза Рэя щурятся. – Сумасшедшая поклонница отказалась бы сюда идти?

– Верьте во что желаете, Ваша Светлость, но я больше не ваша поклонница! Я хорошо помню слова, сказанные вами в академии. Так что будьте уверены, отныне вы мне абсолютно безразличны!

– Даже так? – Он делает шаг ко мне.

Я тут же теряюсь от его близости. Предательски краснею, пока парень медленно скользит взглядом по моему лицу и останавливается на губах, что вот-вот задрожат.

Ик!

– Что и требовалось доказать. – Он надменно усмехается.

– Господин… Ваша Светлость. – Я решаю обратиться к хозяину дома, отступив от этого гада как можно дальше. – Ваш сын достаточно меня унизил. Давайте на этом остановимся.

– Ого. Ты всё-таки умеешь останавливаться? Похвально! – Мой бывший возлюбленный хлопает в ладоши.

Кто ещё из нас не умеет?

– Рэйдар, это уже слишком! Вы оба, остыньте! Упрямство не причина идти против правил! Все традиции будут соблюдены, а ваш брак заключён! Ясно?

– Нет. А что касается доказательств, – начинает Рэй, вынимает из кармана камзола пару мятых листов и отдаёт один из них отцу. – Видят боги, я не хотел до этого доходить.

– Что это? – Герр старший хмурится, разглядывая бумагу.

О боги! Это мой дневник! Зачем?

– Тебе нужна была причина, вот она, – выдаёт Рэй.

Затем, не дожидаясь вердикта отца, смело уходит прочь.

– Молодой господин, – Лада натыкается на него и бежит следом. – Вы уходите? А что мне сказать гостям?

– Что жених не выдержал свалившегося на него счастья и предпочёл откланяться, – сообщает Рэй, и хлопнув дверью, покидает дом.

– Что происходит? – Выскакивают из гостиной члены моей семьи.

Они только сейчас заметили, что тут едва не сошлись вода и пламя?

– Господин Герр. – Отец летит к хозяину дома.

Но тот не спешит отрывать взгляд от строчек в моём дневнике.

Боги, это ведь личное, а не утренняя пресса, чтобы так спокойно читать без зазрения совести! Ему правда интересно, что я ела на завтрак или то, как я ночами скучаю по маме? Я ведь не только о Рэе писала! Но, зуб даю, молодой чешуйчатый гад дал ту самую страницу!

Хотя что может быть опасного в строчках: «Моё сердце замирает, когда я вижу его»? Это показывает лишь то, что я глупая влюблённая дура. Дура с разбитым сердцем и растоптанной гордостью.

– Господин Румаш, в мой кабинет, один, – приказывает Герр таким тоном, будто мой отец из гостя вмиг обратился в прокажённого.

Отец бледнеет, кидает в меня вопросительный грозный взгляд, требуя пояснений, но сказать мне ему нечего. Темная дверь за спинами мужчин закрывается, и только сейчас я понимаю, что не просто дрожу, что меня всю трясёт.

– Белла, что ты успела натворить? – Мачеха кидается ко мне, в то время как Стейша, сложив руки на груди, задирает нос и довольно улыбается.

– Ничего.

– Тогда почему твой жених ушёл?

– Свадьбы не будет, матушка.

– Как не будет? Почему?

– На этот вопрос отвечу я. – Отец появляется в дверях с таким гневным выражением лица, что я, едва успокоившись, вздрагиваю.

– Сегодня ты пожалеешь, что родилась! – рычит он и, наплевав на приличия, хватает меня, рывком толкает к выходу.

Глава 6. Это всё она!

– Дрянь! Как ты могла?! – орёт на меня отец, а я не понимаю, в чём дело.

Стою посреди нашей гостиной, куда меня за шкирку зашвырнули пару секунд назад, как какого-то котёнка.

– Что я сделала?

– Ещё спрашиваешь?! – кричит отец в таком гневе, что я сжимаюсь от страха.

Никогда прежде я не видела его таким злым, как сейчас. Он никогда не поднимал на меня руку, но сегодня мне даже показалось, что отец поколотит меня прямо в особняке Герров, однако мачеха вовремя подоспела со словами: «Не на глазах у других, дорогой!».

И вот Герров нет. Нет никого, кто мог бы всё это остановить, а испуганная прислуга не смеет и пикнуть, потому что ещё никто не видел отца в такой ярости.

– Смотри! Сюда смотри, я тебе говорю! – Отец тычет мне в нос мятый лист с какими-то строчками. Что я должна тут увидеть? – Это ведь из твоего проклятого дневника?!

Приглядываюсь внимательней почерк похож на мой н я пишу без отступов, не с красной строки, чтобы сэкономить место и бумагу. Это точно писала не я.

А о чем там вообще говориться?! Хочу присмотреться к буквам, но…

– Её, папочка! Её! – Стейшка выскакивает вперёд . – Я подтверждаю!

Что?!

Бах!

Звон в ушах такой, что, кажется, я уже ничего, кроме этого звона, больше не услышу. Щека горит диким пламенем. На глаза наворачиваются слёзы. Не от боли. От обиды. От несправедливости! От отчаяния и бессилия!

Только боги знают, как же я хочу сейчас дать отпор.

Но не могу. Вижу краем глаза в дверях повариху. Она плачет, но при этом умоляет взглядом: «Терпи, так меньше проблем будет».

– Дрянь! Какая же ты всё-таки бестолковая! Кто просил тебя это писать? Ну и дура же ты! – орёт отец, расхаживая по красно-зеленому ковру.

– А что там написано, дорогой? – суетится мачеха, и отец отдаёт ей лист.

– Боги! Как ты вообще об этом узнала?! – рычит он мне, но на меня не смотрит, присматриваясь к тому, что тут можно разбить.

Но всё денег стоит. Его кровных. Так что бить бесплатно, пожалуй, можно только меня.

– Наверняка подслушала наш с тобой разговор, дорогой, – выдаёт мачеха, скользнув по строкам.

– Что там написано? Это не я писала! – выкрикиваю я, тянусь к бумаге, а мачеха тотчас сминает её в кулаке.

– Что за бред ты несёшь?! Это твой почерк, милочка! Не смей тут лгать! – гаркает мадам. – Глянь, она ещё и обмануть нас хочет!

– Нет! Правда! Не я!

– Я вот чего не пойму, – Отец вдруг останавливается. – Как этот лист попал к Геррам?

На секунду весь особняк погружается в тишину. Я со злостью кошусь на Стейшу, а та испуганно на свою матушку.

– Эта идиотка принесла его в академию и потеряла! – выпаливает сестрёнка.

Вот же…

А-а-а! Меня сейчас разорвёт от этой наглости и несправедливости!

– Ложь! Это ты его украла! Ты! Сделала копии и раскидала по всему кампусу! – в сердцах доказываю я. – Но этот лист не из моего дневника!

– Ложь! – верещит Стейша. – Ложь! Она врёт, папочка! Хочет меня выставить виноватой, когда сама раззява! Я отняла ее дневник у девчонок, а она всё выкручивает, неблагодарная!

– Стейша… – в ужасе шепчу я, не понимая, как она может опускаться всё ниже и ниже.

Меня ведь погубят из-за неё. А она этого и хочет?

– Ты это нарочно! – доходит до меня. – Ты всё…

– Не смей! – рявкает мачеха и заряжает мне такую пощёчину, что я падаю.

Её рука куда тяжелее и резче, чем у отца. И била она не просто со злостью, а будто с удовольствием.

Видят боги, я не ждала от неё любви и тепла, но это… За что она меня так ненавидит?

– Виновата ты! Не смей перекладывать с больной головы на здоровую! Не смей втягивать в это сестру! – рявкает мачеха. – Не важно, как лист попал к Геррам, ты это написала собственной рукой, почерк твой! Виновата ты!

– Нет. Это не я, это она!

– Ты опять! Твой отец так старался. Он всё поставил на кон ради этой помолвки, а ты так его опозорила! Ты всех нас опозорила! Не хочешь признавать свою вину по-хорошему, я выбью из тебя раскаяние силой! – снова ругается женщина.

Она замахивается, чтобы вновь меня ударить. Ждёт, что я испугаюсь, спрячу лицо.

А я… я устала бояться. Я устала терпеть!