Причем меня и Свету уже приглашали мужчины, сидящие в другой компании, явно местные, офицеры. Я отказалась, а Света потанцевала.

Ко мне подходит приятель мужа.

– Алёнушка, что ж ты как неродная? Мы к вам с шампанским, от всего сердца.

– Извините, но мы шампанское не пьем.

– Что так? Подарок от души, можно и выпить.

Охреневаю от наглости, хочется его осадить, но настроение портить желания нет.

Молча отворачиваюсь.

– Алён, ну что ты, потанцуем?

– Я не танцую.

– Неужели? А Стас рассказывал, что танцуешь.

– Он перепутал, я пою. Извините, не мешайте нам общаться, пожалуйста.

– Всё, всё, понял, сваливаю…

Он отходит, и я уже было надеюсь, что больше приставать не будет, но проходит минут двадцать, и этот придурок снова появляется.

Еще более поддатый, воняющий перегаром, нагло оглядывающий меня.

– Хороша, Алён, ох, хороша… Мэрша наша просто красавица. И че только Стасу не хватает?

Я чувствую, как закипаю. Пытаюсь его отшить, но этот быдлан хватает меня за плечи, за руки. Помню, что на входе всегда тут стоит охрана и патруль, понимаю, что мне нужно туда добраться, встаю…

– Что, куколка, неужели танцевать будем?

– Будем.

Иду к выходу из ресторана, прохожу по танцполу, мимо пар, но выйти не успеваю.

– Стой, сказал, потанцуем!

Говорит и со всей дури хватает меня за локоть, чуть руку не выкручивая. Я в шоке, кричу, надеясь, что кто-то из мужчин в зале придет на помощь.

– Пустите меня!

– Харе ломаться, Алёнушка, давай уже, будь нежнее, не чужие люди, – наглеет этот урод, наклоняясь ближе, дыша смрадным перегаром.

– Пусти, я сказала!

– Эй, старик, проблемы? – один из мужчин, танцующий в паре, останавливается, я узнаю его – генерал Зимин, насколько я знаю, он командует местным гарнизоном.

Надеюсь, что этого козла вмешательство офицера остановит, но не тут-то было.

– Проблемы я решаю, товарищ генерал, просто дамочка немного ломается, всё нормально.

Я просто в ярости! Вот же сволочь какая!

Он еще и усмехается криво, пошло, и продолжает меня тянуть к себе.

Меня просто разрывает от злости, пихаю его изо всех сил.

– Сказала, отвали от меня.

– Я не понял, дама тебя попросила отвалить, что не ясно?

Рядом с нами вырастает еще один офицер, говорит чересчур жестко, я поворачиваю голову и застываю в шоке.

Из всех зол, которые могли бы обрушиться на мою голову сейчас, я сталкиваюсь с самым большим.

Георгий Фролов. Моя первая любовь. Главная любовь. Самая большая любовь. И самое большое разочарование.

Предатель.

Трус.

Отец моего сына, который не знает об этом и не узнает.

Георгий тоже смотрит на меня удивленно. Он, видимо, спасал рандомную даму и не ожидал, что дамой окажусь я.

– Алёна?

Только я собираюсь развернуться и сбежать, как на мою талию ложится властная рука.

– Потанцуем.

Голос его, кажется, становится еще жестче. И он не задает вопрос. Он констатирует факт. Прижимает меня к себе, делает шаг в сторону, но далеко уйти мы не успеваем.

Я молчу, оглушенная этой случайной встречей. Фролов, по-моему, тоже.

Как сквозь слой ваты, слышу голоса, но не различаю, что говорят. Только когда произносят мое имя, я словно стряхиваю с себя оцепенение.

– Да уж… Весело у вас тут, товарищ генерал, всех приличных баб разобрали, да, вояки? Что, Алён, забыла, как тебя вояки-то того самого…

Договорить этот кретин не успевает, Фролов на мгновение выпускает меня и точным ударом отправляет наглеца в нокаут.

– Пасть завалил свою!

Дальше снова как в тумане. Женские и мужские крики, голоса.

И Фролов… Мой Фрол, или Гор… я так его звала. Георгий – долго, Гоша или Гора мне не нравилось. Гор…

Смотрю в его глаза и вспоминаю тот его взгляд, ту боль, которую он мне причинил, его злые слова, ту жестокую обиду…

Глава 3

Отпихиваю его. Не хочу его руки на своем теле чувствовать.

Ничего не хочу.

Хочу сбежать.

Только вот он не пускает.

Еще сильнее стал. Мощнее, крепче.

Господи, мы не виделись двадцать лет!

– Тише, Алёна, тише… спокойно…

– Пусти… – не кричу, шепчу, надеясь, что он услышит, поймет, но куда там!

Тащит меня из зала ресторана в коридор, к выходу.

У меня шум в ушах, звон.

Не хочу рядом с ним! Мне с ним больно!

Еще больнее, чем одной.

Как и тогда, двадцать лет назад.

Когда я ждала его, любила, верила, надеялась, а он…

Приехал, унизил, растоптал, сломал…

– Пусти меня, Фролов.

Полный игнор! А меня это бесит! Бесит!

Рычу на него буквально, торможу, каблуками пол скребу, луплю его изо всех сил по груди, но ему как мертвому припарка! А у меня уже истерика.

Слишком много наглых мужланов в моей жизни!

Слишком они охренели!

В ярости поднимаю руку выше и ногтями вцепляюсь ему в щеку, оставляя три ярко-алые полосы. Фролов шипит, прищуривается, дышит тяжело, мне кажется, его хватка слабеет.

Пихаю его снова, вырваться почти удается, но в этот момент Гор толкает какую-то дверь, и мы оказываемся в небольшом помещении, что-то типа отдельного кабинета в ресторане, для скромного, буквально человек на шесть, банкета. Круглый стол, удобные кресла вокруг, полумрак – светят только огни гирлянды шторы на окне.

И защелка на двери, которую он закрывает.

– Что ты творишь, Фролов? Ты охренел?

Видимо, охренел, потому что прижимает меня к стене, одной рукой держит мои руки, а второй… второй ласково поглаживает щеку.

– Какая ты стала…

Что? Неужели? Разглядывать меня вздумал? Рассматривать? Ну, смотри, Фрол, прекрасно! Смотри!

Вот такая вот стала. Другая. За двадцать-то лет!

Да и он изменился сильно. Но, зараза, в лучшую сторону.

А как я мечтала, что он станет лысым, толстым, обрюзгшим, беззубым, шепелявым, еще и ростом ниже – стопчется в своих кирзовых сапожищах!

Нет же. Цветет и пахнет. Выглядит, черт, как модель с обложки какого-то крутого, элитного журнала для бизнесменов или политиков, где не молодую девку выставляют, а зрелого мужика – эдакого хозяина жизни.

Фролов хозяин, точно. Вальяжный, наглый. Плечи широченные, лапищи огромные, и сам весь, медведь, блин.

– Пусти.

– Алёна… Алёнушка моя…

Что? Твоя? Вы серьезно, товарищ генерал, да?

Да, да, я в курсе, что он генерал, разумеется. Не то чтобы я следила за ним, искала. Но знала.

– Отпусти… – шиплю сквозь зубы как кошка. Ненавижу его!

Сразу перед глазами та наша, почти последняя встреча. Его безумный взгляд, обвинения. Мои попытки оправдаться.

Дурочка малолетняя, еще оправдывалась! Тогда надо было его сковородкой огреть или скалкой! Или натравить на него наших, городских, салдинских парней, они бы его проучили, несмотря на то, что свой, местный.

– Алёнка… Как же я соскучился по тебе!

Соскучился? Интересно. А что, не судьба была приехать, если так скучал?

Только не через двадцать лет. Не тогда, когда ребенок уже вырос! Не тогда, когда я давно замужем, вернее… развожусь.

Черт!

Главное, чтобы Фролов не узнал о моем разводе, это будет катастрофа.

– Алёна… Какая же ты красавица, еще лучше, чем была. Роскошная, слышишь? Необыкновенная!

– Ты что, выпил, Фролов? Пусти меня немедленно, или я мужу пожалуюсь, он тебя быстро приструнит, не посмотрит, что ты генерал!

– Приструнит, говоришь? – усмехается нагловато. – Ну, пусть попробует.

Глазами сверкает и набрасывается на мой рот, впиваясь нахальным поцелуем.

Вот же сволочь!

Глава 4

Алёна

Мерзавец! Просто подонок, пользующийся тем, что он сильнее! И…

Я продолжаю дергаться, мычу, хочу вырваться из его сильных рук, и в то же время просто проваливаюсь в его жадную страсть.

Его много, сразу везде много. Он продолжает держать мои запястья, а второй рукой нагло гладит грудь, сквозь ткань сжимая сосок. Боже, что он творит?

– Алёна… Алёнушка моя…

– Пусти, ты… Ты просто пьян, что ты делаешь? – лепечу, чувствуя, как кружится голова. Я просто в ступоре каком-то, словно околдована.

Гор меня снова целует, его язык нагло хозяйничает у меня во рту, невольно заставляя отвечать. И я отвечаю. Боже, я ему отвечаю!

Вспоминаю то, как сладко было целовать его раньше, какое было удовольствие обниматься с ним, принимать его ласки.

Руки генерала уже на моих бедрах, поднимают платье, гладят обнаженную, такую восприимчивую к ласкам, отзывчивую кожу моих ног.

Что он творит?

Что творю я?

– Фролов, ты сумасшедший, пусти меня!

– Алёна… Какая ты горячая, такая… моя…

– Я замужем! Я… я не твоя! Я чужая! Пусти меня!

– Нет. Врешь, глупенькая, врешь. Моя! Вся моя! Я же чувствую, как ты реагируешь? Ты вся течешь…

– Нет, я… Нет, господи, что ты такое говоришь? Что ты творишь? Фролов…

– Тише, спокойно, всё будет хорошо…

Я не понимаю, как так произошло. Всего несколько минут назад я сидела с подругами, думая о том, как бы с меньшими потерями пережить развод, и вот я тут, в объятиях своего бывшего, которого клялась себе забыть, ненавидеть пыталась, и я думала, что ненавижу. Но как можно одновременно ненавидеть и принимать его ласки?

Господи, что со мной? Я просто обезумела.

Мужу я никогда не изменяла, хоть он и позорил меня изменами, и я имела полное право отомстить ему той же монетой. Но не хотела пачкаться. Ни с кем я не спала. И мужа я тоже в постель не пускала. Женское во мне заснуло мертвым сном, и я не думала, что во мне его столько!

Желания, тяги, сумасшедшей жажды…

Безумие!

Как бы я ни отталкивала Гора, он как пьяный, как слетевший с катушек, берет то, что хочет.

Ласкает меня жадно, пробуждает ото сна, он меня в бездну за собой тянет, в темную, в бездонную, сводит с ума своими поцелуями, ласками, шепотом страстным…

Зачем? За что?

Я же забыла… Я не хочу снова с ним, не хочу так, не могу снова стать той, кем он меня видит. А он…

Судя по его поведению, для него двадцать лет разлуки ничего не значат. Он просто взял и уничтожил их одним своим касанием.

Я борюсь. Я умоляю меня отпустить. Я толкаю его. Но ничего не выходит.

Он как скала, как ураган, неотвратимый, сметает меня напрочь.

Его руки там, где их быть не должно! Он не имеет права!

И я говорю ему об этом, пытаюсь, но Гор всегда был таким – непримиримым, суровым, он воин, не знает преград, он умеет завоевывать.

Почему же тогда отпустил? Почему…

Вопрос, бьющийся пульсом в голове, растворяется в его жадных ласках.

Да как он смеет! Я должна его остановить… должна…

И я пытаюсь, но он всё зовет меня по имени…

– Алёна… Алёнушка моя…

До дрожи доводит, лихорадка сжигает, в крови расплавленный жар.

– Пусти меня… Фрол… пусти… – молю, а он лишь сильнее смыкает на мне руки. Он как одержимый, безумный, он словно дорвался и никак насытиться не может. Я даже ощущаю, как он запах мой вдыхает, и дуреет, и крышу у него сносит всё больше. И я сопротивляться тоже не хочу, потому что он сильнее, а я всё еще в его власти, даже несмотря на те самые двадцать лет…

Безумие!

– Алёна, родная… Радость моя.

Радость? Это слово пробуждает непрошеные воспоминания, так меня лишь он называл, и только он разжигает пламя одним касанием, вырывает из моего горла всхлипы и стоны, возбужденные соски натягивают тонкую ткань платья.

– Гор… пожалуйста… не надо…

Я умоляю, когда его руки становятся еще смелее, теперь ему мало поцелуев, мало ласк, он поднимает подол моего платья, наглая рука забирается туда, куда не следует. Мои мозги отключаются, я ничего не соображаю, поплыла, растаяла. Позволила ему пробраться руками в святая святых…

Он не слушает моих требований отпустить, ему всё нипочем.