– Хватит! Я устал от твоих постоянных нападок на Тасю. От лжи. От позорящих меня выходок… – Он с нежностью целует мерзавку в светловолосую голову, а она усмехается мне через его плечо. – Завтра во всех новостях будут в подробностях мусолить сорванную свадьбу! Я устал от всего перечисленного и не хочу тебя видеть!

Говорить о том, что журналистов пригласила Тася, бесполезно. Отец слышит лишь ту и то, что хочет слышать. Душа, как сплошная кровавая рана. Я на этом празднике жизни лишняя.

Спрашиваю чуть слышно мёртвым голосом:

– Совсем не хочешь видеть?

Он громко кричит:

– Совсем! Если откажешься всё исправить.

Понимаю, что сейчас отец горячится и потом пожалеет, но мы оба Фатаховы, а исправить ничего невозможно. Закусываю губу.

– Ты будешь рад, если я уйду?

Он ухмыляется, а в глазах смятение.

– Очень! Но куда ты денешься без моих денег?! Ни единого дня после университета не работала. Рома вряд ли простит тебя после такого концерта. Его родители тем более! – Он отстраняется от жены и оборачивается ко мне: – Ты сможешь остаться в этом доме или я сниму тебе квартиру и буду содержать дальше лишь при одном условии!

За короткое время пролетает перед глазами наша жизнь, после ухода мамы. Единственная, любимая дочка была, а теперь?.. Сердце пропускает удар. От меня отрекается второй родитель. С этой минуты я окончательно никому не нужна. Из родственников остаётся только дед, которого не видела с тех пор, как мама ушла из дома.

Ощущаю себя никому не нужной, бракованной и от этого в венах стынет кровь. Мне плохо… так плохо, что с трудом выговариваю онемевшими губами:

– И что я должна сделать, чтобы ты продолжил считать меня дочерью?

– Вернись к Роману. Регистраторша здесь. Стать женой можно и без гостей. Но сначала немедленно извинись перед Тасей за все гадости, что она от тебя вынесла! – Он сделал паузу, перед тем, как раздавить меня окончательно. – И пообещай, что с этого дня прекратишь делать её жизнь невыносимой!

Сглатываю ком в горле. Извиниться перед шлюхой, поставившей целью выжить меня из дома? Терпеть и дальше её ужимки? Наблюдать, как она изменяет отцу с тем, кто полчаса назад считался моим женихом? Холодный узел стягивается в животе. Смотрю в глаза самого родного человека на свете:

– Папа, я тебя очень люблю, но извиняться за правду не стану… – Губы дрожат. Каждое слово даётся с огромным трудом: – Когда-нибудь ты очень пожалеешь о том, что сейчас происходит. Я уйду, если ты этого хочешь.

Тася зарыдала в голос, а следом взревел отец:

– Уходи! Но не думай, что я стану и дальше спонсировать жизнь бездельницы! – Его лицо становится бордовым. Он с трудом глотает воздух.

Тася, забыв про слёзы, кинулась растирать ему грудь, успевая при этом настраивать против меня:

– Милый, не нервничай. Помни о давлении. Куда Ксюша денется без твоих карт и твоей машины? Перебесится пару дней в одном из клубов… Сломает всё, до чего дотянется… Въедет в несколько машин… Но папочка у нас добрый… Отмажешь от полиции, оплатишь счета… Всё, как всегда! И она вернётся домой.

В чём-то Тася права. Раньше я так и поступила бы. Но в этот раз, чувствую, всё по-другому. И от этого страшно до трясущихся поджилок.

– Она оставит всё тут! – Он протягивает ко мне руку. – Ключи от «Мерседеса» и карты сюда!

Глотаю слюну.

– Они в комнате.

Он громко кричит:

– Саша!

Амбал, что принёс меня в кабинет, перекрыл собой дверь.

– Да, Алексей Петрович.

– Проводи Ксению Алексеевну в её комнаты. Она отдаст ключи от машины и три золотые карты. Принеси их мне.

– Папа, прошу, подумай. Мы с тобой два самых родных человека.

Тася картинно начала задыхаться. Последняя попытка поговорить с отцом срывается. Внимание отца моментально переключается на неё. Он машет ладонью, избавляясь от меня, как от назойливой мухи.

Пиявка опять побеждает.

Выхожу за дверь, где меня дожидается Соня. Она тараторит, жестикулируя руками.

– Подруга, что происходит? Свадьбе быть или нет? Горничные навели порядок. Официанты разносят шампанское, закуски. Регистраторша спит мордой в часах. Ромашка носится от папы к маме. Из хорошего – журналисты смылись. А ты?

А я варюсь в собственных мыслях, механически переставляя стопы.

– Я ухожу из дома!

– Что? Прекрати шутить! – В зелёных глазах застыло изумление. – Ксюня, ты, конечно, бешеная и скора на решения, но гости ждут. Мы, что, зря подарки тащили? Я хочу быть подружкой на свадьбе и подцепить одного из друзей твоего отца.

Вскидываю голову. Она это серьёзно? У меня разбито сердце, а ей богатого жениха подавай?

– Сонь, хоть ты меня не беси! – Роюсь в сумке в поиске ключей и карт. Вкладываю всё в огромную ладонь смущённо опустившего взгляд охранника. Продолжаю говорить, только когда за его спиной закрывается дверь.

– Я поймала Рому верхом на Тасе!

Соня, не веря, качает головой.

– Не может быть… Ты просто что-то не так поняла. Он очень тебя любит!

Уверена, так же думают остальные гости. Представляю, как меня полощут, жалея бедного мальчика, связавшегося с отбитой на голову стервой. Объясняю:

– На словах и при зрителях – да. Сама так считала. Влюбилась в ответ. А оказывается – брак по расчёту! – Добавляю с ухмылкой: – «Любит» Рома всё, что шевелится. Но не это самое страшное. Отец потребовал, чтобы я извинилась перед пиявкой. Я не стала.

– С ума сойти! Алексей Петрович всегда держал тебя в строгости, но это перебор. И что теперь?

Опять неверная оценка. Строгим отец никогда не был. Справедливым – да.

– Я уже сказала – ухожу из дома. Помоги собрать чемодан.

Соня разводит руками. Смотрит на меня, как на чокнутую.

– Куда ухолишь? Без денег, без машины? Я видела, ты отдала ключи и карты. Отец заблокирует твои счета и что тогда?

Спохватываюсь, что нужно делать в первую очередь.

– Сонь, говори номер своей карты. Скину онлайн-банком себе хоть что-то на первое время.

Тася не дремлет. Уведомления, что счёт закрыт, летят один за другим. Успеваю перевести с одного счёта двести тысяч, и остаюсь с заблокированными картами. Радуюсь и этому.

Забрасываю в чемодан первое, что попадается под руку и фотографию мамы.

– Куда ты сейчас? – во взгляде подруги то, что я ненавижу – жалость.

Отвечаю на автомате, сболтнув лишнего:

– Поеду к дедушке, в Красносельск.

У подруги сходятся брови. Ещё бы. В такую жопу мира мои друзья отдыхать не летают.

– Где это?

Отмахиваюсь:

– Незачем тебе знать. И никому не рассказывай о том, что услышала! – Говорю с уверенностью: – Отец отойдёт и обязательно начнёт меня искать. И карты разблокирует и домой позовёт. Но сначала пусть решит, кто для него важнее: дочь или эта пиявка! Пусть поищет, помучается.

Стук в дверь прерывает наш разговор.

– Ксюша, открой! Давай поговорим. Родители ждут нас внизу. Ксюха, хватит дурить. Я люблю только тебя! Выходи. Нас ждут жениться.

На вопросительный взгляд Сони прикладываю палец к губам. Осторожно открываю дверь в сад. Выхожу с чемоданом и сумкой в руках.

Отправляюсь на встречу с забытым прошлым, чётко зная, чего ожидаю от ближайшего будущего.

Только всё идёт не по плану…

Глава 3

Приезжаем на автовокзал на автомобиле Сони. Вместе идём искать банкомат. До сих пор пребываю в прострации от случившегося. Я наказана отцом за то, что его жена спит с моим женихом. Помешала заделать его наследника? Сюр в квадрате.

Только теперь ощущаю, насколько я голодна. С утра даже кофе не удалось выпить.Гуляю взглядом по полкам мини-магазинчика. Из съедобного решаюсь купить запаянную в пластик булочку и коробку сока. Булка оказывается сухой и безвкусной, но благодаря соку съедаю. Нужно построиться к предстоящей жизни. Неизвестно, когда в следующий раз поем.

Соня косится на избалованную мажорку, изменившую вкусовые привычки за какие-то два часа. Она сует мне в руки пачку купюр. Пальцы подруги дрожат сильнее моих.

– Держи, тут ровно двести. Только, ради Бога, будь осторожнее!

Автовокзал – квест почище метро в час пик. Я была в подземке пару раз за свою жизнь, навсегда запомнила впечатления. Молча засовываю деньги во внутренний карман сумки. Вокзал кишит подозрительными типами. Мне уже трижды наступили на ноги.

– Ты уверена, что нельзя просто…—Соня смотрит на меня с мольбой,—вернуться домой?

Я долго обнимаю её, вдыхая знакомый аромат духов.Прощаюсь с подругой, как с символом беззаботного прошлого.

– Не переживай за меня. Позвоню, как только доберусь до места,—уверяю себя, что скоро мы снова увидимся, но на душе очень тоскливо.

– Ты точно не станешь мириться с Ромой?

Качаю головой из стороны в сторону:

– Нет!– на секунду в глазах Сони мелькает радость? Неужели и она клюнула на красивое лицо беспринципного негодяя? Не хочу верить.

Она уходит, несколько раз оборачиваясь через плечо. Провожаю её пока видит взгляд. Не думала, что прощание будет настолько тяжёлым.

Остаюсь одна в непривычном людском муравейнике.

По дороге к кассе успела получить тычок в бок, затем локтем в живот. Последние месяцы не жизнь, а сплошная борьба. Сейчас борюсь с желанием упасть на чемодан и разреветься. Терпеливо жду своей очереди.

– Мне на ближайший до Красносельска.

– Последний на сегодня отходит через двадцать минут. Следующий завтра в десять утра.

– На сегодня, – открываю сумку, подаю документы и одну из пятитысячных купюр.

Кто-то резко толкает меня сзади. Влетаю лбом в стекло кассы. Рука в чёрном больно вминается в бок. Длинные пальцы хватают оставшиеся пятитысячные купюры. Кричу, позабыв о боли:

– Стой, сволочь!

Но человек в чёрной толстовке уже растворяется в толпе. Я бросаюсь за ним, спотыкаюсь о чей-то чемодан.

– Вор! Держите его!

Никто даже не поворачивает голову.

Так я остаюсь без денег. Возвращаюсь к кассе, чтоб не остаться без документов и вещей. Слёзы ручьём текут по щекам. В груди выжженная пустота.

Женщина за тридцать смотрит на меня с сочувствием.

– Билет будете брать, или обратитесь в полицию?

– А помогут?

Она пожимает плечами. Вижу по глазам, что никому я тут не нужна. Попробуй, найди иголку в стогу сена.

– Давайте билет.

Радуюсь, что остаётся чуть больше четырёх тысяч и документы на месте.

Автобус дёргается с места, и я прижимаюсь лбом к грязному стеклу. За окном мелькают огни Москвы – города, в котором ещё вчера у меня была своя жизнь, друзья, статус. Где отец… Нет, лучше не думать об отце.

С каждой минутой городские огни редеют, сменяясь тёмными полями и лесом. Закрываю глаза. В памяти тут же всплывает мерзкая картина: голые ягодицы Ромы, бледная спина Таисии… И отец, который поверил ей, а не мне.

Я сижу на холодном сиденье междугороднего автобуса.Намертво сжимаю в кулаке ручки сумки с документами и оставшимися купюрами.

Четыре часа. Двести сорок минут, чтобы осознать, что я – Ксения Фатахова— теперь никто. Без денег, без дома, без папиных связей. В сумке – только смартфон с пятью процентами заряда, паспорт, права, и фотография мамы. Даже косметики минимум.

Красносельск встречает меня узким не убранным перроном и запахом жареных пирожков. Спрашиваю у женщины с добрым лицом, на чём добраться до нужной улицы. Такси для меня теперь непозволительная роскошь.

Шлёпаю по выбитому тротуару, постукивая колёсами чемодана. Женщины на лавочках свернули головы, разглядывая незнакомку.

– Кто это?

– Не помню такую.

– Точно не наша!

– Смотри, как одета.

– Вся шмонька наружу.

– Проститутка что ли?

– Ага, с чемоданом.

– Ну, может на спецобслуживание прибыла?

– Скажешь тоже, Нинка. Кого у нас тут спецобслуживать?

– Разве что Лёшку, бобыля.

Хохочут в голос.

И у меня улыбка лезет на губы. Долго теперь будут шерстить новенькую местные сплетницы.

Дед живёт в большом, хоть и старом, кирпичном доме на окраине. Когда-то служил в органах. Заработал. За домом лес. Перед домом парк.