– О, вот это новость, – я фальшиво рассмеялась, а на глазах навернулись слёзы. – Ты не хочешь, чтобы я закрывалась, но при этом три встречи подряд терпел флирт той…

– Я не терпел.

– Нет? А как это называется, Сем? – встала с кровати. – Она трогала тебя? Смеялась слишком близко? Говорила что-то двусмысленное?

Он молчал. А я знала ответ.

– Отвечай, – настойчиво требую.

– Да.

– И ты ничего не сделал.

Не спрашиваю, просто констатирую.

– Я не давал ей повода.

– Ты дал ей этот чёртов повод, спуская всё с рук! – голос сорвался, сдерживаться не было смысла. Я не обязана быть спокойной сейчас. – Ты думаешь, если не отвечал на её намёки, то всё в порядке? Ты допустил это. Ты разрешил ей думать, что у неё есть шанс. Ты. А она просто согласилась и пошла в пляс.

Семён резко шагнул вперёд, но я отпрянула.

– Не подходи, – предупреждаю его.

– Хорошо, – он замер. – Но тогда хотя бы выслушай.

– Я уже слышала твои оправдания.

– Это не оправдания. Это правда.

– Какая разница?

Он провёл рукой по лицу, и впервые за все годы брака я увидела в его глазах не уверенность, а растерянность. Что тогда говорить обо мне? Каково мне?

– Я ошибся.

Тишина. Потому что я действительно не понимаю. Говорил ли он сейчас о чём-то ещё?

– Что?

– Я ошибся, Ника. Я не должен был допускать этих встреч. Я знал, что она переходит границы, но…

– Но что?

– Но мне было… проклятье, – ругается и оборачивается вокруг себя, запуская пальцы в волосы. – Мне просто понравилось это… внимание. Не более того.

Воздух вырвался из лёгких, словно меня ударили в живот.

Ему так сильно понравилось внимание другой женщины, что он решил наслаждаться им вместо того, чтобы подумать обо мне и моих чувствах.

– Вот оно, – прошептала я. – Наконец-то ты отложил в сторону оправдания и решил быть честным.

– Нет, чёрт возьми, – он резко сократил расстояние между нами, схватив меня за плечи. – Мы вместе двадцать три года. Двадцать три года, Ника. Ты знаешь меня лучше, чем я сам. Ты видишь меня насквозь.

Это было правдой… наверное.

Столько лет с ним сделали нас одним целым. Так почему у меня сейчас чувство, что он откалывается и оставляет меня одинокой половинкой?

– И это оправдывает?

– Нет! – он почти крикнул. – Ничто не оправдывает. Но я не изменял тебе. Никогда. И не собирался.

– Но допустил, греясь в лучах её внимания.

– Да. И я прошу у тебя прощения за это. Ника, я никогда не хотел обидеть тебя, задеть твои чувства или допустить твои слёзы. Я действительно сожалею. Но ты единственная для меня женщина.

Тишина снова накрыла нас, тяжёлая и густая.

– Я не знаю, что теперь делать, – призналась я наконец.

Растерянность после этого разговора никуда не ушла. Она осталась. И разговор не внёс ясность, он просто произошёл – и всё.

– Я тоже, – его голос был сломленным, как и мой… как мы с ним.

Мы стояли друг напротив друга, как два острова, разделённые внезапно возникшим океаном недоверия.

– Мне нужно время, – сказала я наконец.

Мне оставалось лишь надеяться, что время поможет подумать и всё понять.

– Сколько?

– Не знаю.

Он кивнул, медленно опустив руки, проведя по моим предплечьям до самых кончиков пальцев.

– Хорошо.

И тогда, впервые за этот вечер, я увидела в его глазах страх, которым сама была переполнена.

Не злость. Не раздражение.

А страх потерять меня. Нас.

И это… это что-то меняло.

Но я ещё не была готова решать – что именно.

Глава 3. Попытка

Я не ушла.

Не собрала вещи, не хлопнула дверью, не уехала к маме или подруге.

Я осталась.

Это мой дом. Наш… дом.

Семён спал в гостевой комнате. Мы обменивались короткими фразами, избегали встречных взглядов, и даже дочь, которая приехала на выходные из университета, заметила:

– Вы что, поссорились?

– Взрослые проблемы, – ответила я слишком быстро.

Рассказывать обо всём дочери, когда сама не до конца уверена, не было смысла. Разногласия между мной и Семёном, а не между отцом и дочерью. Если не справимся, тогда можно будет поговорить и с ней.

– Ага, – дочь скептически приподняла бровь, но не стала допытываться.

Она знала: если мама не говорит – значит, не скажет.

Прошла первая неделя. За ней вторая. И однажды ночью, когда все легли, я стояла у окна и смотрела на луну, такую же холодную и отстранённую, как я сейчас.

«Мне понравилось это внимание».

Эти слова жгли изнутри сейчас, как и в первую минуту, когда я их услышала от мужа. Господи, я ненавидела эти слова. И ненавидела всё произошедшее. Потому что скучала по моему мужу, по мужчине, который в моей жизни существует большую половину прожитых мною лет.

Он не стал таскать мне букеты цветов после разговора, приглашать на ужины в дорогие рестораны и быть изворотливым на такие банальные жесты. Это не его стиль, и я никогда бы не оценила подобные вещи. Но и долго отсиживаться в стороне – это тоже не о моём муже.

Он дал мне эти четырнадцать дней и пришёл сегодня за ответами.

Вторые выходные, проведённые с Машей, и многие часы рассуждений на самом деле ни к чему меня так и не привели. Я по-прежнему чувствовала обиду и боль из-за его поступка и слов. Но чтобы доводить до развода… этого я тоже не хотела. Нам просто нужно было во всём разобраться и сказать по-честному друг другу, как мы будем двигаться дальше.

Дверь спальни скрипнула, я обернулась.

– Ника… – Семён стоял на пороге, босой, в мятых штанах и футболке, словно не на секунду не прекращал ворочаться в попытке уснуть и в итоге сдался. – Мы должны поговорить.

– О чём? – снова отворачиваюсь к окну.

– О том, что я идиот.

Я фыркнула.

– Это не новость.

– Но я твой идиот.

Тишина.

Эта принадлежность «только мой», «только твоя» сейчас была размыта. Стоило посмотреть на его губы или представить его улыбку, с которой он принимал флирт той женщины, и я прихожу в бешенство.

– Раньше был, – отвечаю сдавленно.

Он подошёл ближе, но не прикасался. Однако его тепло казалось просачивалось в меня.

– Я не хочу это терять.

– А что ты готов сделать, чтобы не потерять? – наконец повернулась к нему.

Его глаза были тёмными, почти чёрными в ночи. Этот вопрос был таким же сложным, как тригонометрические формулы. Но в последних всегда было решение. А у нас? Оно тоже было?

– Всё.

– Конкретнее.

– Я увольняюсь.

Я замерла.

– Что?

– Я не могу работать там, где есть даже намёк на подобное. Где меня видят не как профессионала, а как… – он сжал кулаки. – Я найду другую работу.

– Ты с ума сошёл? Ты строишь эту карьеру двадцать лет! С того момента, как я тебя знаю.

– А наш брак – двадцать два.

Сердце дрогнуло. В молодости нам хватило года, чтобы понять, что мы готовы вступить в брак, и сделали это. Скромно, но так красиво и надёжно.

– Это слишком радикально.

Даже я признавала это.

– А что тогда?

Я медленно выдохнула.

– Начни с малого. С правды.

Он кивнул, согласный с моими словами.

– Например?

– Кто она?

Семён напрягся. И сжал губы. Воздух вокруг нас внезапно стал более холодным.

– Анна Купцова. Директор по маркетингу в «Кристалле».

– Вы только по работе общались?

– Да. Никаких лишних вопросов.

Я вздёрнула бровь.

– Она знала, что ты женат?

– Да. Я не снимал кольца, и наше семейное фото стоит на столе вполоборота, как и на стене позади моего кресла. А также рисунки нашей дочери. Никогда бы не стал прятать вас с Машей.

– И она всё равно…

– Да.

Я закрыла глаза. Человек типа той женщины делает свой выбор – мне на это плевать. Но не на моего мужа.

– Ты хочешь, чтобы я поверила, что за четыре встречи ты не заметил, что она настроена на большее? Что она понимала, что это просто флирт и не более того?

– Я заметил. Но думал, что если не реагировать – она отстанет.

– Наивный, – закатила глаза от этой нелепости.

– Не наивный. Уверенный в себе. Слишком.

Это было… честно.

– И что теперь?

– Теперь… – он осторожно взял мою руку. Я не отдернула. Слишком нуждалась в нём. – Теперь я прошу шанса. Одного. Последнего.

Его пальцы были тёплыми. Голос – нежным. А взгляд – таким же, как и у меня: нуждающимся.

Мы слишком сильно любили, чтобы находиться порознь так долго.

– Почему я должна его дать?

– Потому что… – он прижал мою ладонь к своей груди. Его сердце билось так часто, словно подстраивалось под биение моего. – Потому что я люблю тебя, Вероника. Даже когда веду себя как слепой эгоист.

Я молчала.

– И потому что… – он наклонился ближе, – если ты уйдёшь, я буду искать тебя везде. Даже если это займёт ещё двадцать три года.

Губы дрогнули в слабой улыбке.

– Слишком драматично.

– Зато искренне.

Я медленно выдохнула.

Секунды замерли. Наверное, я знала ответ заранее. Но хотела дать его, более тщательно осмыслив всё произошедшее.

– Я не буду за тобой следить в попытке уличить снова во лжи. Пожалуйста, если решишь уйти к другой, или просто в пустоту, приди и скажи. Мы разведёмся без драмы.

– Ни за что, – он притянул меня в свои объятия, и его дыхание согрело мою шею.

Слегка пошевелившись, он тут же отстранился.

– Ладно.

Его глаза встретились с моими.

– Ладно? – переспросил, желая услышать ответ снова.

– Попробуем.

Он не зарыдал, не упал на колени. Просто закрыл глаза и прижался своим лбом к моему. Сердце пронзительно сжалось.

– Спасибо.

– Но сегодня ты всё ещё ночуешь в гостевой комнате.

Он не стал возражать. Лишь коснулся губами моей щеки.

Но когда Семён ушёл, я осталась у окна и думала об одном:

«Попробуем» – не значит «простила».

Ведь трещины, даже самые маленькие, имеют свойство расти…

Глава 4. Решение

Семён

Видел ли я когда-нибудь затухающее пламя? Принимал ли решения, которые оставляли в груди дыру размером с пропасть? Любил ли так сильно, чтобы единственным решением сохранить хотя бы маленький огонёк в любимом человеке означало уйти навсегда?

Видел, принимал, любил – это ответы на вопросы.

И всё это – моя Ника.

Она – моё пламя. Она горела так ярко двадцать три года. С самого момента нашего знакомства. Даже в дни, когда было невыносимо улыбаться или стоять на ногах. Она горела, а я был рядом с ней. В этом мире не было ничего, что могло заставить её погаснуть или перестать сиять.

А потом… я совершил ошибку. Моё тронутое самолюбием эго сыграло злую шутку, и всё покатилось в бездну.

Если бы я только смог… я бы исправил всё. Предотвратил и никогда не позволил ей усомниться в моей любви, в моём уважении к Веронике. Но это произошло, и вот я оказался перед выбором. Тем самым решением, которое, наверное, уже принял.

После того момента, как Вероника сказала, что мы попробуем всё исправить и продолжить, всё пошло не в том направлении. С той ночи мы двинулись вперёд, но словно разными дорогами.

Она пыталась начать доверять снова. Пыталась быть счастливой рядом со мной, а я делал всё, чтобы это случилось. Но тот самый огонёк гас, как бы я ни дул на угли. Она улыбалась, она принимала мои цветы, комплименты, спала в постели и обнимала… но всё это было искусственным.

Наблюдать за тем, как любовь всей твоей жизни несчастна рядом с тобой и причина этому – ты сам – самое страшное мучение.