Ольга Дашкова: Детка, не привыкай ко мне

Глава 1

Понедельник. Семь утра. В моей постели плачет очередная малышка.

Лежу на спине, разглядываю дизайнерскую люстру и считаю до десяти. На восьмом Кристина – или как там ее – начинает всхлипывать громче. На десятом я поворачиваюсь к ней.

– Что случилось, детка?

Глупый вопрос. Я знаю, что случилось. То же, что и всегда на третьей неделе наших отношений. Они начинают строить планы. Думают о будущем. Произносят слова вроде «мы» и «всегда».

– Ты… ты правда ничего не чувствуешь? – Кристина смотрит на меня красными глазами.

Чувствую.

Я чувствую, как затекла левая нога. Чувствую запах ее духов – сладкий, приторный, как и она сама. Чувствую легкое раздражение из-за того, что она с самого утра портит мне настроение.

– Детка, я же предупреждал, – сажусь на край кровати и тянусь за сигаретами. – Никаких обязательств. Просто хорошо проводим время.

– Но я думала…

– Вот в этом твоя ошибка. Не надо было думать.

Она резко встает, простыня соскальзывает с ее тела. Красивое тело, кстати. Я не связываюсь с некрасивыми – зачем? У меня есть выбор. У меня есть все.

– Ты сволочь, Орловский!

Орловский. Она произносит мою фамилию с каким-то особым придыханием. Так они все делают. Словно это магическое заклинание, которое должно что-то изменить.

– Возможно, –  прикуриваю, затягиваюсь. – Но ты знала это с самого начала.

Кристина швыряет в меня подушкой. Естественно, промахивается. Координация у нее так себе. Хотя в постели это не мешало.

– Однажды кто-нибудь разобьет тебе сердце! – кричит она, натягивая вчерашнее платье.

– У меня его нет, детка.

Это не позерство. Это факт.

Где-то на третьем курсе я понял простую истину: сердце – это роскошь, которую я не могу себе позволить. Слишком много желающих им воспользоваться.

Хлопнула дверь. Кристина исчезла из моей жизни так же внезапно, как и появилась месяц назад. На вечеринке у Данилы. Красивая, доступная, временная.

Временные. Все они временные.

Встаю, как был голым, подхожу к окну. Подо мной просыпается Москва – серая, бешеная, живая. Сорок второй этаж, панорамное остекление, вид на центр. Папа не пожалел денег на эту квартиру.

Впрочем, для него миллион долларов – это как для меня стодолларовая купюра. Приятная мелочь, о которой забываешь через пять минут.

Медленно курю, а телефон разрывается от уведомлений. Кристина пишет сообщения – сначала злые, потом просящие, потом снова злые. Классический цикл расставания. Докуриваю, тушу сигарету в бокале недопитого шампанского, блокирую ее номер, иду в душ.

Вода. Горячая, обжигающая.

Она смывает остатки ночи, чужой парфюм, чужие прикосновения.

Когда я выхожу, в зеркале на меня смотрит Максим Орловский – двадцать два года, сто восемьдесят пять сантиметров, зеленые глаза, которые девочки называют «магнетическими». Наследник империи, созданной отцом. Лицо, которое узнают в любом клубе столицы.

Идеальная жизнь.

Данил появляется без звонка – у него есть ключи от всех моих квартир. Лучший друг детства, единственный человек, который помнит меня до денег и славы. До того, как я стал брендом.

– Опять довел кого-то до слез? – он оценивающе оглядывает разбросанную по полу одежду.

– Кристину, – наливаю кофе в две чашки. – Начала говорить о совместном будущем.

– Святые угодники! – Данил театрально хватается за сердце. – Будущее с Максом Орловским! Какая наглость!

– Заткнись, – но я улыбаюсь. Данил – единственный, кто может надо мной шутить и не получать в морду.

– Знаешь, что я думаю? – он устраивается в кресле с кофе. – Ты боишься.

– Чего?

– Того, что кто-то может тебе отказать.

Отказать мне?

Это смешно. Мне не отказывают. Мне не могут отказать.

У меня есть все, что нужно для победы – внешность, деньги, статус, обаяние. Я беру то, что хочу, когда хочу.

– Данил, ты нес такую чушь только в пятом классе, когда Машка Петрова дала тебе по носу.

– А помнишь, что было потом?

Помню.

Потом Данил три месяца писал ей стихи и в итоге добился ее внимания. Но это было в детстве, когда мы верили в любовь и прочую ерунду.

Едем в университет на моем Mercedes AMG GT. Двести пятьдесят тысяч долларов железа, которое превращает дорогу в подиум. Студенты провожают машину взглядами, кто-то фотографирует на телефон. Я к этому привык.

МГУ. Факультет бизнеса и управления.

Место, где я получаю корочку для галочки. Папе важно, чтобы у наследника было высшее образование. Мне – нет. Все нужные связи у меня уже есть, а практические навыки я получаю в отцовской компании.

– Смотри, – Данил показывает в окно.

Я поворачиваю голову и вижу ее.

Девушка с журфака. Таких видно издалека.

Идет по аллее, прижав книги к груди. Обычная серая одежда – джинсы, свитер, кроссовки. Темно-русые волосы собраны в небрежный пучок, из которого выбиваются пряди. Насколько я могу разглядеть на расстоянии, никакого макияжа. И, о, да, очки, они словно вишенка на торте.

Но есть в ней что-то…

Осанка. Она идет так, словно принадлежит этому месту. Словно все эти мраморные колонны и позолоченные вывески построены специально для нее.

– Дарья Сомова, – говорит Данил. – Третий курс факультета журналистики. Отличница.

– И?

– И она единственная девчонка в университете, которая не знает, кто ты такой.

Не знает, кто я такой. Это невозможно. Меня все знают. Мою фамилию, мою машину, мою репутацию.

– Бред, – выхожу из машины.

– Проверим?

Иду следом за Дарьей Сомовой. Не потому, что она меня заинтересовала, – просто любопытно.

Когда я в последний раз испытывал любопытство по отношению к девушке?

Она быстро идет к главному корпусу, явно торопясь на пару. Я прибавляю скорость и…

Столкновение.

Книги взлетают в воздух и рассыпаются по ступенькам. Дарья падает на колени и пытается собрать учебники. Один конспект разворачивается прямо у моих ног – аккуратный почерк, подчеркивания разными цветами, схемы на полях.

Какая прилежная девочка.

– Ты не поможешь? – она поднимает голову.

Глаза.

Карие, большие, сейчас полны возмущения. Не восхищения, не заинтересованности – возмущения. Когда в последний раз девочка смотрела на меня с возмущением?

– Зачем? – искренне удивляюсь я. – Ты же справляешься.

Она встает, прижимая к груди помятые конспекты. Вижу ее лицо вблизи – никакого макияжа, но кожа идеальная. Естественная красота, которую не нужно подчеркивать косметикой.

– Ты серьезно? – в ее голосе звучит неподдельное изумление. – Сбил с ног и даже не извинился?

Извиниться? Я не извиняюсь. Принципиально. Извинения – это признание слабости, а я не слабый.

– А зачем мне извиняться, детка? – улыбаюсь своей фирменной улыбкой, которая обычно решает все проблемы. – Ты сама не смотрела по сторонам.

Что-то меняется в ее взгляде. Что-то холодное и острое, как ледяная игла.

– Не называй меня «детка».

– Почему? – оглядываю ее с ног до головы. – Ты же малышка. Правда, на мой вкус, скучноватая.

Тишина.

Дарья Сомова смотрит на меня несколько секунд. В ее взгляде нет ни восхищения, ни страха, ни даже банальной заинтересованности. Есть что-то другое.

Презрение.

Чистое, неразбавленное презрение.

Потом она разворачивается и уходит. Просто уходит, не сказав ни слова. Не бросив последнюю реплику, не хлопнув дверью. Уходит так, словно я для нее пустое место.

– Ого, – Данил подходит ко мне. – Тебе только что дали такую пощечину, что у должна щека гореть.

Пощечина. Да, этот взгляд можно назвать и так. Провожу рукой по лицу – кожа горячая, как будто она действительно меня ударила.

– Она меня не узнала, – говорю вслух, и эти слова звучат странно. Когда это было в последний раз?

– Дарья Сомова – девушка не из нашего мира, – Данил качает головой. – Она работает в кафе по вечерам, живет с бабушкой в однокомнатной квартире на окраине. У нее нет времени следить за светской хроникой.

Светская хроника.

Да, меня часто фотографируют для журналов. Наследник империи, завидный холостяк, король студенческих вечеринок. Неужели есть кто-то, кто этого не видел?

– Интересно, – бормочу.

– Что интересно?

– То, что она меня презирает.

Презирает меня, не зная, кто я такой. Презирает просто за то, что я не извинился за столкновение. За то, что назвал ее «деткой». За то, что оценил ее внешность.

Когда в последний раз кто-то меня презирал?

– Хочешь поспорить? – неожиданно для себя говорю я.

– На что?

– На то, что через месяц она будет писать мне любовные послания и рыдать из-за меня.

Данил смеется:

– Видел, как она на тебя посмотрела? Братишка, она тебя ненавидит.

– Тем интереснее, – достаю ключи от «Мерседеса». – Ставлю машину против твоих десяти тысяч.

– Свой AMG GT? – присвистывает Данил. – Ты с ума сошел?

Сошел ли? Может быть. Но что-то внутри меня зашевелилось, зажглось. Азарт. Давно я его не чувствовал.

– Месяц, – протягиваю ему руку. – Через месяц Дарья Сомова будет моей.

– А если нет?

– Тогда ты станешь владельцем самой дорогой машины в своей жизни.

Данил пожимает мне руку:

– Идет. Но честно предупреждаю – она не такая, как все остальные.

Не такая, как все остальные.

Смотрю вслед той девушке с журфака и впервые за много лет чувствую что-то похожее на предвкушение.

Что ж, детка, посмотрим, кто из нас окажется сильнее.

Глава 2

Будильник орет в шесть утра.

Протягиваю руку, не открывая глаз, нащупываю телефон. Понедельник. Самый ненавистный день недели.

Впереди две пары, потом работа в кафе до девяти вечера, потом подготовка к семинару по медиапсихологии.

Обычный день обычной жизни.

Встаю с кровати, осторожно ступаю на холодный пол. В нашей однокомнатной квартире в Сокольниках как не было центрального отопления, так и нет – батареи греют только для вида, а по-настоящему тепло дает только электрический обогреватель. Но включать его с утра жалко – счета за электричество и так кусаются.

– Дашенька, ты встала? – доносится голос бабушки из кухни.

Бабуля. Единственный человек, который не дает мне окончательно очерстветь в этом мире. Ей семьдесят три года, пенсия небольшая, но она готова отдать последнюю копейку на мое образование.

– Встала, бабуль!

Иду на кухню. Бабушка уже сидит за нашим шатким столиком, перед ней дымится чашка цикория – на кофе денег нет. На плите булькает овсянка на воде. Завтрак чемпионов.

– Деньги на проезд оставила возле хлебницы, – говорит она, не поднимая глаз.

Деньги на проездной. Триста рублей, которые она откладывает с пенсии. Я знаю, что она экономит на лекарствах ради этих денег. И молчу, потому что знаю: если что-то скажу, она обидится.

– Спасибо, – целую ее в морщинистую щеку.

Овсянка невкусная, но горячая. Я ем и листаю конспекты – сегодня семинар по современной журналистике, нужно быть готовой к дискуссии.

Дискуссии. Половина группы даже учебники не открывает, но зато у них айфоны последней модели и сумки от Прада.

Мажоры. Я их всех ненавижу. Каждого по отдельности и всех вместе.

– Дашенька, а может, найдешь себе хорошего парня? – бабушка смотрит на меня с надеждой. – Из приличной семьи, с достатком…

Парня из приличной семьи. Да, конечно. Они все выстроились в очередь за девушкой с окраины, которая носит джинсы с рынка и работает официанткой.