– ВСЕМ СЕРДЦЕМ!

Максим улыбается – медленно, хищно, самодовольно:

– Знаешь, Сомова, говорят, от ненависти до любви – один шаг.

Что?

– И скоро ты его сделаешь.

Я в ступоре. Смотрю на него и не могу поверить в услышанное. От ненависти до любви? Он серьезно думает, что я могу в него влюбиться?

Этот самовлюбленный, наглый, невыносимый…

– Никогда, – шиплю я сквозь зубы. – Слышишь? НИКОГДА!

Максим пожимает плечами:

– Посмотрим.

И направляется к лестнице.

Все.

Он уходит.

Просто уходит как ни в чем не бывало.

Стою посреди лестничной площадки, сжимаю кулаки до боли, смотрю ему вслед. Хочется догнать. Хочется схватить его за шиворот, затащить обратно и объяснить, что значит слово «нет».

Хочется разорвать его на мелкие кусочки.

– Орловский! – кричу я ему вслед.

Он останавливается на повороте лестницы и оборачивается:

– Да?

– Если ты еще раз появишься здесь, я вызову полицию!

Максим ухмыляется:

– За что? За то, что принес подарки пожилой женщине?

Сволочь. Он прав. Формально он не сделал ничего криминального. Обманул бабушку, подарил продукты, попил чаю. Полиция только посмеялась бы.

– Найду за что, – мрачно говорю я.

– Удачи, – отвечает он и исчезает за поворотом.

Слушаю звуки его шагов, эхо которых отражается от стен подъезда, и понимаю: это еще не конец.

Это только начало.

Максим Орловский объявил мне войну.

Что ж.

Посмотрим, кто кого.

Глава 9

Сажусь за руль и захлопываю дверь с такой силой, словно хочу оторвать ее к чертовой матери.

Маленькая стерва.

Завожу двигатель – «Мерседес» рычит, готовый сорваться с места и унести меня подальше от этой чертовой хрущевки. Но руки дрожат на руле. От злости. От чистой, концентрированной ярости.

«НЕНАВИЖУ!»

Ее голос до сих пор звенит у меня в ушах. Полный отчаянной злобы, истеричных ноток, неподдельной ненависти. За что, блин? За то, что принес подарки ее бабушке? За то, что попытался помочь?

За то, что соврал.

Да, соврал. Ну и что? Разве это заслуживает такой реакции? Разве это повод кричать на меня, как на последнего придурка?

«Псих! Сталкер! Маньяк!»

Жму на газ – машина рывком срывается с места. В зеркале заднего вида вижу дом. Где-то там, в одной из квартир, сидит бабушка и расстраивается из-за поведения внучки.

Бабушка мне понравилась.

Искренняя, добрая, гостеприимная. За полчаса разговора я узнал об их жизни больше, чем за месяц наблюдений. И она мне доверяла. Угощала чаем, рассказывала о Дашеньке, гордилась внучкой.

А внучка устроила мне скандал.

«Незваные гости» – так она меня назвала. При бабушке. При женщине, которая всю жизнь учила внучку быть воспитанной.

Хамка.

Еду по и думаю: что я вообще там делал? Зачем поехал? Ради чего устроил весь этот спектакль с «социальной помощью»?

Ради нее.

Ради возможности увидеть, как она живет. Узнать ее получше. Помочь ей.

В ответ я услышал крики, обвинения в сталкинге и угрозы вызвать полицию.

«Если ты еще раз появишься здесь, я вызову полицию!»

За что? За то, что купил продукты? За то, что пил чай с ее бабушкой? Формально я не сделал ничего криминального.

Но по ее реакции можно подумать, что я убийца.

Звонит телефон – на экране высвечивается имя Данилы. Принимаю вызов, включаю громкую связь.

– Братан! – голос друга разносится по салону машины. – Как дела? Как твоя принцесса?

Принцесса. Видел бы он, как эта «принцесса» орала на меня посреди подъезда.

– Отвратительно, – честно отвечаю я.

– Ого. Настолько плохо? Что случилось?

Что случилось? А то, что я попытался быть хорошим парнем и получил за это по зубам.

– Она возненавидела меня еще сильнее.

– Серьезно? – в голосе Данилы слышится плохо скрываемое веселье. – И что же ты такого натворил?

Натворил. Как будто я какой-то преступник.

– Приехал к ней домой. Принес подарки бабушке. Попил чаю.

– И?

– И она устроила мне разнос. Назвала сталкером и пообещала вызвать полицию, если я еще раз появлюсь.

Тишина на том конце провода.

Затем Данил начинает смеяться. Заливисто, от души, так что у меня закладывает уши.

– Данил, заткнись.

– Братан, – он пытается взять себя в руки, – ты приехал к девушке домой? Без приглашения? К девушке, которая тебя уже публично опозорила?

Ну когда он так говорит, это действительно звучит странно.

– Я хотел помочь.

– Помочь? – снова смех. – Макс, это называется преследование. Классический сталкинг.

Сталкинг. Все меня сталкером называют. И что такого в том, что я хочу узнать девушку лучше?

– Данил, я не сталкер. Я просто…

– Просто выяснил ее адрес, приехал к ней домой, обманул бабушку и решил, что этим завоюешь ее сердце?

Вот когда он так формулирует…

– Я не обманывал! – защищаюсь. – Я действительно хотел помочь!

– Макс, – голос Данилы становится серьезнее, – ты понимаешь, что делаешь? Она же не дура. Она прекрасно знает, кто ты такой. И когда она видит, что наследник империи Орловских явился к ней в гости под видом социального работника…

– Откуда ей знать про империю? – перебиваю я. – Может, она и не в курсе.

– Макс, на дворе двадцать первый век. Все гуглят всех. Особенно после того, как ты подарил ей огромный букет.

Гугли. Да, наверное, она меня загуглила. Узнала, кто я такой, сколько стою. И поэтому так разозлилась?

– Слушай, а может, она злится не из-за денег? – размышляю вслух. – Может, дело в другом?

– В чем же?

В том, что я ей нравлюсь.

Мысль приходит неожиданно, но сразу кажется правильной. А что, если вся эта ненависть – просто защитная реакция? Что, если она боится признать, что я ей небезразличен?

– Макс? – голос Данила прерывает размышления. – Ты здесь?

– Данил, а что, если она просто боится?

– Чего боится?

– Меня. Нас. Того, что между нами может что-то быть.

Снова смех.

– Братан, она тебя ненавидит. Это не страх, это искренняя антипатия.

Нет.

Я видел ее глаза. Когда она кричала на меня в подъезде, когда тыкала пальцем мне в грудь, когда обещала вызвать полицию. В них горел огонь. Настоящий, живой огонь.

А равнодушные люди не горят.

– Данил, поверь мне. Эта девчонка неравнодушна ко мне.

– Ну да, она к тебе неравнодушна. Она тебя терпеть не может.

– Послушай, – не сдаюсь я, – от ненависти до любви один шаг. Это же классика.

– Это классика плохих романов, – сухо замечает Данил. – В реальной жизни путь от ненависти до любви лежит через психотерапию.

Второй звонок.

На экране появляется имя: Маргарита. Одна из девушек, с которыми я встречался пару месяцев назад. Точнее, одна из тех, кто думал, что мы встречаемся.

Сбрасываю.

– Кто звонил? – спрашивает Данил.

– Рита. Или как там ее.

– А, блондинка с силиконом?

Именно. Стандартный набор золотой молодежи. Красивая, доступная, скучная.

– Данил, у меня вопрос.

– Слушаю.

– Почему все девушки одинаковые?

Пауза.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, смотри: у них у всех одинаковые прически, одинаковый макияж, одинаковые желания. Они все хотят одного – денег, статуса, красивой жизни.

– И что в этом плохого?

Что плохого? А то, что это скучно. То, что их можно купить букетами роз и ужинами в ресторанах. То, что они не способны удивить.

– А Дарья – другая.

– Другая? – в голосе Данилы слышится скептицизм. – Чем же?

Чем?

Тем, что она отказалась от роз. Тем, что назвала меня придурком в лицо. Тем, что не боится меня, не заискивает и не пытается мне понравиться.

Тем, что она искренняя.

– Она настоящая, – говорю. – Понимаешь? Она не играет роль. Она такая, какая есть.

– Макс, она тебя ненавидит. Это тоже искренне.

Третий звонок.

На этот раз звонит отец. Андрей Викторович Орловский. Создатель империи, мой кумир и главный критик.

На него невозможно не ответить.

– Данил, мне отец звонит. Перезвоню.

– Давай. А Макс?

– Да?

– Забудь об этой девчонке. Она тебе не пара.

Отключаемся.

Принимаю звонок отца.

– Максим, – голос жесткий, недовольный. – Где ты?

– Еду домой, пап. А что случилось?

– Дело в том, что до меня дошло одно видео. На нем ты выглядишь полным идиотом.

Видео. Конечно. Пять миллионов просмотров – это сложно не заметить.

– Пап, это ерунда…

– Ерунда? – голос становится холоднее. – Максим, мой сын, не может позволить себе выглядеть клоуном на глазах у всей страны.

Клоуном. Отец называет меня клоуном.

– Я понимаю, что ты расстроен…

– Я не расстроен, Максим. Я зол. И твоя мать тоже не в восторге.

Мама. Элегантная, воспитанная Елена Орловская, которая всю жизнь учила меня правилам хорошего тона.

– Приезжай на ужин. Сегодня. В восемь. Нам нужно поговорить.

«Нам нужно поговорить». В устах отца эта фраза звучит как приговор.

– Хорошо, пап. Буду в восемь.

– И Максим?

– Да?

– Больше никаких видео. Ни с этой девочкой, ни с кем-либо другим. Понятно?

«С этой девочкой». Он знает про Дарью.

– Понял.

Отключается.

Останавливаю машину у светофора и смотрю на себя в зеркало заднего вида. Усталое лицо, взъерошенные волосы. Начало дня выдалось тяжелым.

Из-за какого-то видео отец устраивает семейный совет.

А что такого в этом видео? Да, меня опозорили. Да, я выглядел не лучшим образом. Но это же не катастрофа вселенского масштаба.

Или катастрофа?

Возможно, в мире крупного бизнеса репутация важнее денег. Возможно, имидж – это все, что у нас есть.

А Дарья Сомова одним броском букета разрушила мой имидж.

Умная девочка.

Доезжаю до дома – элитный комплекс в центре, консьерж, подземная парковка, лифт прямо в квартиру. Мой мир. Привычный, комфортный, предсказуемый.

И почему-то пустой.

Квартира встречает тишиной. Дизайнерский ремонт, дорогая мебель, панорамные окна с видом на Москву. Все как надо.

И все не то.

Иду в душ, включаю горячую воду, стою под струями и думаю о сегодняшнем дне.

О бабушке Дарьи.

О том, как она поила меня чаем из красивой, но старой чашки. О том, как она гордилась внучкой. О том, как светились ее глаза, когда она рассказывала о Дашеньке.

Такая любовь.

Безусловная, бескорыстная.

А потом – о Дарье.

О том, как она ворвалась на кухню. О том, как изменилось ее лицо, когда она увидела меня за столом. Шок, потом ярость, потом ненависть.

Чистые эмоции.

Без примесей, без расчета, без игры. Она чувствовала именно то, что чувствовала. И не скрывала этого.

«НЕНАВИЖУ!»

А когда в последний раз кто-то говорил мне правду в лицо?

Когда в последний раз девушка не пыталась мне понравиться, не играла роль, не рассчитывала на что-то взамен?

Никогда.