Кстати. Как хорошо, что я все-таки уволокла сумку, не придется являться к Берил в розовой пижаме с мультяшными собачками. Порывшись, нахожу оборчатый топ и черные брюки. Сочетаются идеально. Может, не лучший вариант для ранчо, но пока сойдет.

* * *

«Добро пожаловать в Уэллс-Каньон», – гласит огромный щит на обочине. Персиковая краска облупилась, написанные вручную буквы выцвели. И все-таки есть в этом приветствии что-то очаровательное. Или я слишком устала. Восходящее солнце заливает горный пейзаж в полном соответствии с названием. Городок кажется совсем безлюдным, хотя, скорее всего, жители просто еще спят. Так или иначе, здесь мне легко и спокойно, будто надела уютную растянутую домашнюю футболку.

На окраине асфальт заканчивается, оставшиеся тридцать километров, похоже, придется ехать по грунтовке. Или тридцать тысяч километров, учитывая страх, внезапно скрутивший желудок. Я что, правда готова начать все с нуля? В незнакомом месте, с чужими людьми?.. Бессонница и шоколадно-газированный рацион самочувствия не улучшают.

Грунтовка полна колдобин, зато по обочинам вверх рвутся сосны, зацелованные солнцем, высокие травы маняще колышутся на ветру. Я опускаю стекло и вдыхаю чистый горный воздух, кислород разливается по венам и бодрит, как инъекция кофеина. Для полноты ощущений переключаю радио с попсы на старое кантри, дед и бабушка только его и слушали. Мне нравилось проводить лето в их маленьком домике у озера, затерянного в лесах. Стрекот сверчков и потрясающие грозы. Что ж, пожалуй, жизнь в провинции не так плоха. Плюс Кей-Джею в жизни не придет в голову искать меня, горожанку до мозга костей, на богом забытом ранчо.

Громкий хлопок и пронзительный свист возвращают меня с небес на землю. Сердце ухает в пропасть, на приборной панели загорается предостережение: «Низкое давление в шинах». К глазам подступают слезы, и я поднимаю голову к серому потолку, чтобы их сдержать. На миг в мозгу мелькает идиотская мысль: «Вот бы Кей-Джей был рядом!» Он, конечно, тоже не имеет представления, как менять колеса, зато в этой глуши со мной был бы кто-то с работающим телефоном.

Я откидываюсь назад и закрываю глаза, готовая разреветься, и буквально подпрыгиваю от внезапного взрыва хохота. Пугаюсь еще сильнее, взглянув в зеркало и обнаружив, что смеюсь я сама. Чокнутая гиена с опухшими глазами, размазанной тушью и пятнышком шоколада на щеке. Стирая шоколад большим пальцем, смеюсь еще громче, так громко, что не сразу слышу пыхтение большого черного пикапа, останавливающегося прямо за мной. Ну прекрасно. Сбежала от мужа-абьюзера, чтобы умереть от руки незнакомого маньяка в дикой глуши.

Красивый мужчина в изумительно сидящих джинсах, парусиновой куртке и ковбойской шляпе стучит костяшками пальцев в мое окно, второй рукой показывая, чтобы я опустила стекло. Выглядит он вполне прилично, разве что небрит, и одежда в пыли. Знаем мы таких. Кей-Джей – яркий пример того, как прилично могут выглядеть негодяи.

Осторожно тянусь к кнопке, беззвучно произнося «нет, спасибо». В тишине двери запираются с оглушительным грохотом. Ковбой морщит губы.

– Если хотите, чтобы я поменял колесо, придется открыть. – Он кивает в сторону багажника. Глубокий, звучный голос хорошо слышен сквозь стекло.

Интересно, когда появится следующий шанс получить помощь?

Закусив губу, я протягиваю руку и открываю багажник, затем настраиваю боковое зеркало – господи, спасибо за электропривод – и наблюдаю, как незнакомец достает колесо и приступает к работе. Кей-Джей в такой ситуации злобно обрывал бы линии техпомощи. То, что делает ковбой, гораздо круче.

Решив, что убийца не стал бы менять мне проколотое колесо, выхожу под лучи теплого утреннего солнца.

– Сколько я вам должна?

Голос взлетает на октаву выше, едва я замечаю, как он привлекателен. Гораздо лучше, чем казался в покрытом пылью зеркале. Мускулистые руки напрягаются, и машина поднимается на домкрате. Хорошо, что нас разделяет пара метров, иначе он наверняка услышал бы бешеный стук моего сердца.

Толстая коричневая куртка перекинута через борт пикапа. Незнакомцу она, конечно, идет, зато не идет ни в какое сравнение с обтягивающей серой футболкой. Он поднимает с земли пробитое колесо и поворачивается к багажнику. Тонкая ткань подчеркивает широкие плечи, только мертвец этого не заметит. Мертвецом я и стану, если муж увидит, как я заглядываюсь на красивого ковбоя.

Наблюдая за ним, размышляю, могу ли уже называть Кей-Джея бывшим мужем. Я ведь не вернусь к нему, правда?

Покрутив золотое кольцо на безымянном пальце, убираю руку в карман, и меня пронизывает стыд: я ведь спрятала руку, чтобы ковбой не узнал, что я замужем.

Может, Кей-Джей прав, я просто шлюха? Ни одна нормальная замужняя женщина не стала бы снимать кольцо, завидев симпатичного парня.

Счастливым наш брак, конечно, не назовешь. Секс у нас «по праздникам», поцелуи – способ загладить вину (впрочем, большего мне и не хотелось), а сейчас я и вовсе в пяти часах езды от дома, потому что он меня ударил. И все-таки это не повод заглядываться на других мужчин.

Да нет, это просто физиология. Я зрелая тридцатилетняя женщина, он привлекательный мужчина в превосходной физической форме. Совершенно естественно обращать внимание на человека противоположного пола, особенно когда он спасает тебя от смерти на обочине дороги. В конце концов, смотреть свадебная клятва не запрещает.

– Сколько? Пятьдесят баксов? – снова спрашиваю я, дергая кольцо. Оно соскальзывает с пальца удивительно легко, будто само хочет, чтобы его сняли. – Сотню?

Багажник захлопывается. Надо было снимать больше пятисот долларов, если я готова спускать деньги так быстро.

– Потратьте их на подходящие шины. Эти ваши слики для «Формулы-1» хороши в городе. – Ковбой пинает мое колесо большим коричневым сапогом. – Здесь получите новый прокол на первом же торчащем из земли камне.

– Хорошо. Спасибо. – Я улыбаюсь ему. Кольцо оттягивает карман.

Он невозмутимо кивает, сгребает куртку с борта и прыгает в кабину. Когда на гравийной дороге остается лишь облачко пыли, я осознаю, что не спросила имени своего спасителя. Ну и ладно. В конце концов, я замужняя женщина. Даже если муж пару часов назад угрожал мне пистолетом.

3. Сесиль

Сгибаюсь над рулем, чтобы рассмотреть резной деревянный щит «Ранчо Уэллс», царственно возвышающийся над дорогой. Размером с мою «Хонду», он окружен такими толстыми бревнами, каких я в жизни не видела. Берил не преувеличивала – проехать мимо невозможно.

Тошнотворно-сладкий запах сирени заполняет машину, пробирается под кожу, дрожью ползет по позвоночнику, и волосы встают дыбом. Столетние кусты сирени, разросшиеся на заднем дворе, были главной гордостью дома, который мы с Кей-Джеем купили спустя четыре месяца брака, всего через год после того, как познакомились. А ведь друзья предупреждали, что все происходит слишком быстро; я же просто отмахивалась от них, а потом и вовсе вычеркнула из жизни ради него.

– Вам не понять, – говорила я всего три года назад. – Кайсон – мужчина моей мечты, мы любим друг друга.

Как жестоко я ошибалась.

Что ж, сирень цветет недолго. Даже с учетом возвышенности и поздних последних заморозков, эти цветы через месяц осыплются. Задыхаясь от гнева, заключаю с собой пакт: я буду горевать и убиваться как хочу, но только пока цветет сирень. После я вышвырну его из своей головы, ни единой мысли ему не оставлю. Он станет моим бывшим мужем во всех смыслах этого слова, как бы ни противился официальному разводу.

По ухабистой дороге вдоль загона для скота взбираюсь на пригорок, с которого видно всю ферму. У подножия отдаленного холма стайка разного размера бревенчатых домиков с красными металлическими крышами. Слева – большое строение, похожее на амбар, ржавая техника вокруг заросла высокой травой. До самого горизонта тянутся ярко-зеленые луга, хаотично расчерченные полосками изгородей.

Взгляд останавливается на женщине в возрасте, призывно машущей руками рядом с очаровательным белым зданием. Узнаю Берил, хотя никогда раньше ее не видела. Все в ней кажется таким родным, таким уютным, что сомнения, одолевавшие меня в пути, мгновенно улетучиваются. Едва успев выйти из машины, попадаю в крепкие объятия.

– Я уж испугалась, что ты передумала! – Худые смуглые руки стискивают меня, прижимая к пахнущей свежим хлебом льняной рубашке.

– Прости, я проколола шину. Пришлось сидеть на обочине, пока один ковбой не остановился мне помочь.

– Как же я рада тебя видеть, милая! Входи. Вещи оставь в машине, позже покажу твой домик. А сейчас – кофе с пирожными и домашним смородиновым джемом. Или поджарить тебе яичницу с беконом?

– Кофе будет достаточно.

Вслед за ней поднимаюсь на просторную террасу, огибающую дом с обеих сторон, словно обнимающую его. Легкий ветерок играет дюжиной колокольчиков, разливая в воздухе мелодичный звон. Представить не могу места прекраснее. Может, Кей-Джей все-таки убил меня и я в раю?

Дверь с москитной сеткой со стуком захлопывается за нами. Я наклоняюсь снять кроссовки, но Берил останавливает:

– Не разувайся, если не хочешь отстирывать носки от навоза. Здешние мужчины сами как животные, их не заставишь снимать сапоги в помещении.

Я с любопытством рассматриваю замысловатую отделку холла: резные карнизы и лестничные перила, старомодные обои в цветочек и полустертые сосновые половицы. Вмятины от тяжелых сапог, царапины от ножек мебели и другие следы, оставленные поколениями ходивших по этим доскам людей, придают их обшарпанности неизъяснимое очарование.

– Это твой дом? Он великолепен, – говорю я, и это не лесть, я действительно никогда не видела дома прекраснее.

– Нет-нет, вообще-то здесь живут Джексон Уэллс, его жена Кейт и дочь Одесса, маленький электровеник с большущими оленьими глазами; как запахнет свежей выпечкой, она тут как тут. Просто в этом доме большая кухня, где мы готовим, едим и общаемся, конечно. На кухне всегда кто-нибудь есть, так что не вздумай стесняться: ешь, пей что захочешь. Только шоколадное молоко не трогай, Кейт всю беременность с ума по нему сходит.

Проходя по тускло освещенному коридору мимо гостиной, украдкой бросаю взгляд внутрь. И первое, что я вижу, – огромная оленья голова с блестящими черными глазами. Да уж, живущих здесь людей вряд ли впечатлит история о том, как я оставляла морковку для оленя, проводя лето у деда и бабушки. Не считая головы, обстановка чудесная: необъятная мягкая мебель, кирпичный камин, книжные полки. Представляю, как задумчиво провожу пальцем по корешкам, держа в руке чашку горячего кофе.

К счастью, на залитой солнцем кухне мертвых животных нет. По настоянию Берил усаживаюсь за большую мраморную стойку и внимательнее всматриваюсь в женщину, которую сегодня увидела впервые, в ту, кого считаю своим лучшим другом, как бы жалко это ни звучало. Что ж, хорошо, что есть хотя бы она. И просто чудесно, что она любит поболтать, потому что я сейчас на разговоры не способна.

– Сегодня устраивайся и отдыхай. Чуть позже представлю тебя Кейт, она обычно помогает мне на кухне. Мы не кормим работников завтраком и ужином, но даем им с собой обеды. Надеюсь, ты умеешь делать сэндвичи, аппетит у парней звериный. Еще мы убираем их домики, ездим за покупками – словом, ведем хозяйство. По сути, мы – фермерские жены, потому как действительно жениться тут хватило ума только Джексону.

Белая кружка скользит по стойке мне в руки, и я жадно отхлебываю кофе. Заплетенные в косу седые волосы Берил спадают по спине, лицо несет печать долгих часов работы на солнце и тяжкой жизни, которой она жила до приезда на ранчо Уэллс, однако глаза излучают чистую радость. Вот бы и мне стать такой же спокойной и счастливой.

– Как только будешь готова рассказать, что случилось, я вся – внимание. Впрочем, торопиться нам некуда.

Собираюсь ее поблагодарить, как вдруг слышу скрип и стук двери. Замерев, глубоко вдыхаю.

– Ты привыкнешь, милая. – Она накрывает своей натруженной рукой мою. – Кое-что о ранчо: здесь никогда не бывает тихо, но безопаснее места не сыскать.