– Что за повод, чтобы с утра пить спиртное?

– Нервы успокаиваем, – ответил регент и криво усмехнулся.

Сандро хмыкнул, после чего, взяв бутылку мадеры, налил шурину в бокал-тюльпан, а потом, поменяв бутылки, плеснул грамм сто коньяка в свой бокал.

– Вильгельм час назад звонил лично, – великий князь показал бокалом на телефон, стоящий на рабочем столе Михаила, который здесь установили после начала войны. – Очень хотел, чтобы мы с помощью дирижаблей разбомбили форты Льежа и сожгли их в «греческом огне».

– И-и?.. – вопросительно посмотрел я на регента.

– И я ему отказал, напомнив, что Российская империя, как и Пруссия в свое время, гарантировала нейтралитет Бельгии. А в предварительной договоренности во время приезда кайзера и он, и Шлиффен утверждали, что Леопольд Второй пропустит без боя германские войска через свою территорию, – раздраженно ответил Михаил.

– И это все? – вновь поинтересовался я.

– Нет, конечно же, – резко ответил его императорское высочество. – Пришлось выслушивать настойчивые доводы кузена Вилли о необходимости помощи российской армии в прорыве германских войск через Бельгию, чтобы разгромить Францию, так как наше Гогландское соглашение напрямую говорит об этом. Но при этом Лондонское соглашение 1839 года – это просто бумажка, на которую не надо обращать внимания. Когда я еще раз отказался применять наши дирижабли против бельгийцев, попросил ускорить прибытие русской армии к границам Эльзаса и Лотарингии, так как там французы начали подвижки своих войск. Также напомнил об атаке дирижаблями французского флота, который, по разведданным германского Генерального штаба, вот-вот придет в Дюнкерк. На это пришлось согласиться. И не спится ему в такую рань.

Михаил поглядел на бокал в своей руке и выпил содержимое как холодную воду в жаркий день.

– Хорошо хоть жениться не заставил, – усмехнулся Сандро и так же лихо, как шурин, расправился с коньяком, после чего, даже не поморщившись, продолжил шутливым тоном: – Дядюшка Вилли просто спит и видит любимую племянницу своей жены принцессу Александру-Викторию замужем за Мишей.

– Тебе бы все шутить, Сандро. А кайзер, действительно, очень хочет, чтобы этот брак состоялся. Даже пригласил в ближайшее время хотя бы на пару дней приехать в гости, чтобы очно познакомиться с Александрой, – как-то удрученно произнес регент.

– А вы что ответили, Михаил Александрович? – поинтересовался я.

– Сказал, что подумаю. Не до свадьбы сейчас. Война закончится, будем этот вопрос решать. Хотя по портрету и фотографиям, которые привез дядюшка Вилли, девушка как минимум симпатичная. И как партия для брака мне очень подходит. Но это все после войны. Тем более что мне еще нет двадцати восьми, – пошутил регент.

Я про себя усмехнулся юмору регента. Впервые проблема женитьбы военнослужащих прозвучала еще в петровские времена. В 1722 году в Регламенте об управлении Адмиралтейства и верфи пункт 17-й гласил: «Запрещается гардемаринам без указа жениться под штрафом три года быть в каторжной работе. А в Коллегии Адмиралтейской не позволять жениться ранее двадцати пяти лет. И чтоб о том было подлинное свидетельство, дабы в летах подставы и фальши не было».

Царь Петр считал, что офицер флота, на обучение которого тратились государственные деньги, вначале должен сформироваться как военный человек и специалист, чтобы приносить пользу державе. А уж потом думать о своих личных интересах.

В 1764 году указ «О возрастном цензе на брак» распространили на офицеров пехоты и кавалерии. Александр II в декабре 1866 года утвердил положение, по которому офицер имел право подавать командиру части прошение о разрешении вступить в брак по достижении двадцати трех лет. Но при этом не достигшие возраста двадцати восьми лет для получения разрешения должны были предоставить имущественное обеспечение брака. Имущественным обеспечением могла быть собственность жениха или совместная с невестой, и она должна была приносить чистого дохода не менее 250 рублей в год. Так называемый денежный реверс мог состоять как из недвижимой собственности, так и из процентных бумаг всех родов, принимаемых казною в залоги вообще. И это была немалая по тем временам сумма, соответствующая полугодовому денежному содержанию командира роты.

Александр III в 1888 году увеличил размер реверса до 300 рублей для тех офицеров в возрасте от 23 до 28 лет, чье денежное содержание в виде жалованья и столовых денег составляло меньше 1200 рублей в год. А в 1900 году поднял до 500 рублей. И я считаю это правильным решением, так как на сто рублей в месяц с учетом роста цен за прошедшие годы и отсутствия у большинства офицерских семей собственной жилплощади достойно по статусу офицерской среды семье даже из двух человек без дополнительного дохода прожить было очень сложно. А при наличии детей, можно сказать, невозможно.

Я на Машеньке женился в полные двадцать восемь, имея за душой куда больший реверс для материального обеспечения брака. Но все равно мне бы потребовалось разрешение командира и согласие офицерского собрания того подразделения, в котором я бы проходил службу. По Положению закона о браке офицеров Русской императорской армии 1873 года, «благопристойным брак может быть признан лишь в том случае, если невеста хорошо воспитана, безукоризненной нравственности и происхождения, не могущая уронить достоинство и положение жениха».

Разрешение на брак мне давал лично Николай II, он и императрица были моими посажеными отцом и матерью на нашей с Машей свадьбе. Так что с этой стороны у меня проблем не возникло. Как не возникнет и у регента. Его императорское высочество под все эти положения и требования не попадает, так что Михаил просто пошутил.

– Кайзер сильно давил? – спросил я, прервав новую волну своих размышлений и воспоминаний.

– Было дело. Это он умеет хорошо делать. Если от бомбардировки фортов Льежской крепости и поездки в Германию пока удалось отбояриться, то темпы мобилизации в Польше и Виленском крае придется ускорить, – ответил регент, поставил бокал-тюльпан на стол и потянулся к вилке, а затем ею к тарелке с холодными закусками из ветчины, телячьего языка и – печени.

Судя по всему, их высочества, включая императорское, решили совместить успокоение нервов спиртным с небольшим завтраком. А нервы, видимо, Вилли поднял хорошо, так как я впервые видел, чтобы Михаил пил спиртное с утра, да еще под закуску. Обычно он достаточно редко смаковал вечером по окончании тяжелого рабочего дня грамм сто охлажденной мадеры с сухофруктами: курагой, инжиром или яблоками. А тут, смотрю, в бутылке чуть на донышке осталось, а вчера было больше половины.

– А стоит ли ускорять темпы мобилизации? Это не так просто сделать, – произнес я, – с учетом того, что поляки и литовцы очень недовольны воинским призывом и как могут уклоняются от мобилизации. По последним данным процент уклонистов составляет уже четверть от запланированного количества набора в экспедиционную армию.

– Тогда придется направить в Германию кадровые части из Польши, – довольно резко произнес регент. – Мы не можем не выполнить свои обязательства.

Ему очень не нравились мои мысли и советы по затягиванию исполнения союзного долга. В душе он был рыцарем без страха и упрека, абсолютно не готовым поступаться своей честью. Но вот реальная действительность заставляла его постепенно приучаться к мысли, что в большой политике хороши все средства.

– Я бы не стал этого делать, – неожиданно произнес Сандро. – Ты просто, Михаил, не до конца понимаешь, какая сейчас ситуация в Царстве Польском. Там все держится уже даже не на казачьих нагайках, а на штыках и саблях верных присяге войск. Я не знаю точно, сколько во время восстания погибло поляков, но много. Георгий Антонович, введя военное положение, не церемонился, приказывал рассеивать толпы манифестантов огнестрельным и холодным оружием. А когда восставших поляков поддержали английские «добровольцы», решительно использовал против них все имеющиеся у него военные силы, пленных при этом не брали. Недаром Георгий Антонович получил прозвища Скалон Кровавый и Дракула. Похлеще, чем «Муравьев-вешатель» будет. Но обстановка там до сих пор напряженная. Я, когда уезжал из Варшавы, столько ненавидящих взглядов от местных видел, что мурашки по коже пробегали.

– Михаил Александрович, мы же и планировали на военном совете мобилизацию резервистов для большинства пехотных частей экспедиционной армии провести в Польше и Виленском крае, чтобы горючий материал убрать из империи в Германию. Там немцы не позволят вести какую-то пропаганду. А если мобилизованными заменить кадровые части, отправив их в Германию, то мы, считай, своими руками вооружим поляков и литовцев, – вставил и я свои пять копеек. – Хватит и того, что 1-й кавалерийский корпус в составе 13-й и 14-й кавалерийских дивизий из Варшавы в экспедиционную армию переводим.

– Как бы они тогда в мобилизационных лагерях бунтовать не начали, – как-то нерешительно произнес Михаил.

– Вокруг учебных лагерей кадровые части стоят. А скоро туда Сводный кавалерийский корпус прибудет, а в нем Уральская, Забайкальская и Кавказская казачьи дивизии. Против казаков поляки не забалуют. Да и Павел Карлович, как и генерал Скалон, человек решительный, – попытался успокоить шурина Сандро.

А я же мысленно порадовался за генерал-лейтенанта Ренненкампфа, который был назначен командиром Сводного корпуса из-за его блестящего проведения операций во время Китайского похода и во время боевых действий Русско-японской войны. За последние успехи на военном поприще Павел Карлович был награжден орденом Святого Владимира 3-й степени и золотым оружием с надписью «За храбрость», украшенным бриллиантами.

А на должности штаб-офицера для особых поручений при штабе корпуса состоял Деникин Антон Иванович, который за отличие в делах против японцев был произведен в полковники и награжден орденами Святого Станислава 3-й степени с мечами и бантами и Святой Анны 2-й степени с мечами.

В этот момент на столе зазвонил телефон, и Михаил с Сандро с каким-то напряжением посмотрели на него. Потом регент поднялся из-за чайного столика, подошел к рабочему столу и поднял телефонную трубку.

– Слушаю, – произнес он.

Мы с Александром Михайловичем прислушались, но разобрать, что говорил собеседник Михаила, не удалось. Доклад между тем продолжался, так как за все это время регент произнес пару слов.

Сандро плеснул себе в бокал еще грамм пятьдесят своего любимого «Камю», я же, взяв вилку, положил себе в тарелку несколько кусков вареного языка и пару пирожков. После чего налил еще горячего чая, бросив в чашку несколько кусочков сахара. Нормально, как это принято, позавтракать не успел. Было еще очень рано, Машенька с Васильком крепко спали, поэтому перехватил только стакан чая с парой бутербродов, которые мне смогли организовать на кухне Приоратского замка.

Михаил Александрович продолжал слушать, а я решил подбросить топлива в свою топку. Когда удастся пообедать сегодня – неизвестно, а пирожки в Гатчинском дворце готовили очень вкусно, особенно мясные. Один из которых я уже уничтожал, для разнообразия вкуса добавляя отрезаемые кусочки говяжьего языка и запивая сладким крепким чаем. Вкуснотища!

Когда я покончил с двумя пирожками и четырьмя кусками языка, регент положил трубку на рычаги и с мрачным видом вернулся за стол. Сев в кресло, взглянул на нас, смотревших на него с вопросительным видом.

– Куропаткин звонил. К нему только что прибыл генерал-майор фон Хелиус, – произнес регент и замолчал.