Лана Светлая: Дикий. В твоём плену

Пролог

Да ну нафиг…

Они не сделают этого.

ОНА этого не сделает.

Стараясь сделать это незаметно, шевелю руками, тем самым проверяя прочность веревок.

Черт, связали слишком прочно. Веревки впиваются в запястья ещё сильнее, вызывая боль и жжение.

– Можешь не пытаться, – звучит с довольством и ненавистью справа.

Перестав дергать руками, поворачиваю голову в нужную сторону. Презрительно смотрю на Лиду, правую руку, ногу и остальные части тела моей матери.

– Ты реально думала, что тебе сойдет с рук предательство?

– Предотвратить убийство НЕВИННОГО человека… хм-м-м… – задумчиво произношу, поднимая глаза к небу. – Для меня это попахивает не предательством, а чем-то другим. Например, низостью и поехавшей крышей. Видимо, у нас с тобой, Лидок, разные представления о предательстве, – улыбаюсь презрительно, смотря в горящие лютой ненавистью зеленые глаза.

– Посмотрим, как ты заговоришь, когда я подожгу тебя, дорогая Лесечка, – не скрывая торжества в голосе, шипит эта змея, после чего уходит.

Улыбка тут же сползает с моих губ, пока я слежу за её уходом.

И снова начинаю двигать руками, чувствуя нарастающую тревогу.

Лида выглядела слишком уверенной, когда говорила про поджог. А это означает только одно.

Они действительно хотят провести показательную казнь.

– Ты своим дерганьем только сильнее затягиваешь веревки? – скучающим голосом звучит уже слева от меня.

Голова дергается туда. Взметнувшиеся от резкого движения волосы хлещут по лицу.

– Берковский, не хочется это признавать… но твоя помощь мне сейчас бы не помешала, – цежу сквозь зубы, смотря на оборотня, со скукой смотрящего на мои попытки расслабить веревки.

Как же бесит этот гад!

Глеб даже запертый в клетке смотрится так, словно он повелитель этого мира. Поза расслаблена, руки небрежно лежат на стальных прутьях клетки, и весь его вид говорит о том, что он решил тут не иначе как отдохнуть.

– И это говорит мне та, которая меня вырубила и пленила? – язвительность в голосе Глеба можно просто ложками черпать и хавать. – Та, которая виновата в том, что я заперт сейчас в этой дурацкой клетке?

Хочется съязвить в своей привычной манере, но я заставляю себя заткнуться.

Берковский единственный, кто может мне помочь. Так что…

Глубокий вдох и такой же глубокий выдох, Леся.

– Если бы я не вырубила тебя, они бы тебя убили прямо там, в моей квартире, – как можно спокойнее произношу, с трудом удерживая себя от того, чтобы не закончить свое предложение словом «идиот».

– Или я их, – напрягается Глеб, сверля меня тяжелым взглядом.

Господи, какие же эти оборотни самоуверенные засранцы.

– Включи уже мозги, грозный мишка, – с сарказмом произношу я. – Я вроде как дружу с твоей сестрой. Поэтому, твоя смерть точно не входит в мои планы.

Дикий лишь скрепит зубами.

– Для тебя разогнуть решетку – раз плюнуть, если ты обернешься медведем, – тороплю его, слыша гул голосов, которые приближаются. – Давай уже, не ломайся и нач…

– Я не могу сделать то, что ты хочешь, – звучит как гром среди ясного неба, заставляя меня прерваться на полуслове. – Они вкололи мне какую-то дрянь и… короче, не получается обернуться.

Значит, сыворотка действительно была уже готова, когда они нас поймали.

Ну всё. Мне хана.

В этот момент ко мне подходят люди. Во главе, само собой, идет мама.

– Мам, ты… – горло сводит спазмом, когда я вижу в её глазах маниакальную решимость.

Смиряясь с неизбежным и с осознанием того, что она готова на самый жуткий поступок, который только может совершить родитель, стискиваю зубы так сильно, что челюсть даже ныть начинает.

И прямо смотрю в глаза той, которая с такой легкостью приносит в жертву свою собственную дочь.

Даже внимания не обращаю на Лиду, которая в это время подходит ближе и подносит зажженный факел к постаменту, на котором меня привязали к столбу.

– Так будет с каждым, кто предаст наши принципы! – громко и четко произносит моя мать, со спокойствием наблюдая за разгорающимся пламенем у меня в ногах.

– Вы что творите, идиоты! – ревет Берковский. Слышно, как он руками дергает крепкие металлические прутья своей клетки.

Сгореть заживо… ну так себе смерть.

И как только я почувствовала жар от огня, который довольно быстро подбирался к моим ногам, включился инстинкт выживания и… страх.

Как бы я не храбрилась, ужас медленно, но верно проникал в каждую частицу моего тела. И оно начало бороться.

Попытки освободиться, дергая руками и ногами ни к чему не приводят.

От едкого дыма я начинаю задыхаться. Огонь уже практически лижет мои обнаженные ступни. Я слышу только треск костра. И даже крики Глеба звучат так, как будто он далеко-далеко от меня.

Кажется, я уже вся горю, настолько мне жарко. Мозг мечется в панике и ужасе, пытаясь отыскать хоть какую-то лазейку в этом ужасе. Слезы текут по щекам, но даже они ощущаются огненными ручейками, обжигающие кожу на лице.

И тут среди этого треска и гула я четко слышу рёв медведя.

Он настолько разъяренный и дикий, что даже меня заставляет вынырнуть из того ужаса, в котором я нахожусь.

Кашляя, я перевожу взгляд своих слезящихся глаз в ту сторону, откуда несется это рычание и…

И просто перестаю не только кашлять, плакать и дергаться, но и дышать, когда вижу совершенно дикую и кажется даже нереальную картину.

Огромный черный медведь стоит на задних лапах рядом с разломанной и покореженной клеткой. Огромные лапы зверя расставлены в стороны и на них огромные огненные шары, полыхающие не хуже того костра, на котором я сейчас горю.

Последнее, что я замечаю, прежде чем сознание начинает плыть – зверь, продолжая громко рычать, несется ко мне, раскидывая людей, которые не успевают убежать с его пути.

Дальше как в тумане.

Крики боли людей, рев медведя, который подбегает к костру и лапами начинает откидывать в стороны горящие ветки – всё кажется настолько странным и нереальным, что я даже закрываю глаза.

Меня вместе со столбом подкидывает вверх.

Чувствуя горячее дыхание и шерсть медведя на лице, понимаю, что меня вместе со столбом, как репку, зверь выдернул и положил на землю. Треск веревок, и я понимаю, что меня уже ничего не удерживает.

Кашляя, открываю глаза и начинаю медленно вставать на ноги.

Какая-то мысль мелькает в гудящей голове, но никак не могу поймать её. Не получается понять, что не так во всей этой ситуации.

С горем пополам поднимаюсь на ноги и поднимаю голову вверх, чтобы посмотреть в глаза своего спасителя.

Медведь стоит рядом и смотрит на меня настолько напряженно и тяжело, что я даже плечами передергиваю, будто пытаясь смахнуть с себя этот непонятный для меня взгляд.

– Сыворотка… не рабочая… получается, – хриплю я, надсадно кашляя после каждого слова. – Повезло тебе, Дикий.

Медведь фыркает и такое довольство и триумф в его черных глазах появляется, что я прямо-таки застываю на месте.

И именно в этот момент до меня доходит, что не так. Что мне казалось странным в последние пару минут.

Мои ладони…

Они горят.

Я уже не стою в центре костра. И всё тело у меня уже тоже не чувствует жара огня.

А ладони, мать вашу, до сих пор ГОРЯТ! Притом… почему-то под кожей.

О, нет!

Нет, нет, нет… пожалуйста, НЕТ!

Даже мотаю отрицательно головой, не в силах смириться с тем, что… Дикий и Я… мы…

О, Боже!

Только не это!

Глава 1

Внутри всё вибрирует от волнения и радости, но на лице обычная самоуверенная ухмылка.

– Лесь, я, конечно, понимала, что будет непросто, но… Ты уверена, что эта хорошая идея припереться сюда всем табором?

– Лен, всё будет хорошо, – спокойно и уверенно отвечаю подруге, успокаивая её, а заодно и всех остальных.

Женщины напряжённо отслеживают каждое движение окружающих нас людей. Хочется сделать то же самое, так как доверять оборотням ну… так себе идея, учитывая нашу с ними историю. Однако есть чёткое ощущение, что именно сегодня в сторону ведьм ни единого резкого движения никто из этих зверей не сделает. По крайней мере, пока не выслушают своего вожака: Влада Горского.

– Девочки, мы с ними постоянно в городе пересекаемся, – продолжаю успокаивать своих ведьм. – И всегда всё хорошо заканчивалось.

Наш город Астия разделён рекой Ирнией на две части: правый и левый берега.

Левый берег занимает клан Горского, а правый принадлежит Берковским, ещё одному клану оборотней медведей. Оба клана годами воевали между собой, пока несколько дней назад не выяснилось, что сестра Берковского является истинной парой Горского.

Именно тогда на сцену вышли мы, ведьмы этого города, которые веками прятали свою сущность от оборотней, так как нас они не любили ещё больше, чем друг друга.

Ладно, согласна, причина для этого у них была, но…

Какого чёрта мы, поколение этого века, должны отвечать за то, что натворил наш предок несколько сотен лет назад?!

Многие из нас больше не хотят войны. Мы хотим мира.

И я последние несколько лет именно этим и занималась. В тайне от многих ведьм в нашем ковене создавала коалицию, которая в нужный момент должна будет совершить революцию: помириться и объединиться с оборотнями.

И вот этот день настал.

Сегодня!

Сегодня свершится то, чего я так долго добивалась и чего никогда не простит мне наш ковен (вернее, старая гвардия нашего ковена) и… моя мать, которую я, по её мнению, предала.

– Но когда мы пересекаемся в городе, они не знают, что мы ведьмы, – бурчит Лена, выдёргивая меня из не совсем приятных мыслей. – А сейчас мы засветили свои лица, Лесь. И мне жуть как не нравится эта идея.

– Разве не этого мы добивались? – жёстко и холодно интересуюсь и сканирую прищуренным взглядом своих людей. – Разве нашей целью не являлось заключить с двумя кланами договор о мирном сосуществовании?

Вопрос риторический, и это все понимают. Они разом опускают глаза в пол, стремясь уйти из-под моего зрительного обстрела.

– Не получится помириться с оборотнями лишь наполовину, при этом продолжая прятаться от них.

Я выжидаю секунд десять. И когда никто из ведьм ничего в ответ не говорит, продолжаю, смягчая тон:

– Пойду узнаю, когда уже начнётся официальная часть этой встречи. После неё обязательно дождитесь меня, хорошо?

Дружный кивок служит мне ответом.

Направляясь в дом, чувствую взгляды оборотней на себе. Очень радует то, что многие из них не горят жаждой убийства.

Как только захожу в дом, слышу какие-то звуки из гостиной, поэтому сразу направляюсь туда, чтобы поторопить Горского.

По мере приближения к нужной комнате я почему-то замедляюсь.

Чуйка, которая столько раз спасала мне жизнь, ревёт дурниной. Вот только в этот раз не могу понять, о чём она меня пытается предупредить.

Сердце начинает бешено биться, с каждым моим шагом ускоряясь всё сильнее. По спине ползёт холодок, который заставляет начать мелко дрожать всем телом.

Да что, чёрт побери, происходит?!

Я уже практически крадусь, хотя понимаю: если там оборотень, то он меня учуял уже в тот момент, как только за мной закрылась входная дверь.

Звуки в гостиной затихают.

Нервно сглатывая, застываю перед деревянным полотном и протягиваю руку к дверной ручке.

В какой-то миг даже начинаю психовать.

Какого лешего я себя так веду? С моим-то характером поддаваться панике и бояться чего-то?

Злясь на саму себя, делаю глубокий вдох, с силой давлю на ручку и сразу же резко открываю дверь.

Настороженный взгляд утыкается в широкую спину в тёмно-сером пиджаке, и я тихо и медленно выдыхаю.

Стоящий у окна мужчина начинает медленно оборачиваться.