Ульяна Муратова: Его огонь горит для меня. Том 2

Пролог

Четыре смутные тени появились в тёмной спальне. Только что не было никого — и вот, пожалуйста.

Тени быстро обретали плотность, становясь фигурами. Все четыре фигуры оказались женскими. Женщины обступили ложе, где спал непробудным сном тёмный маг.

– Нужно его поторопить, – сказала первая сестра. – Времени совсем мало.

Все четверо посмотрели на спящего.

– Давайте нашлём ему сны, – тусклым голосом предложила вторая. – Пусть ускорится.

– Наслать сны? Но это же не по нашей части… Да и брат разъярится, если узнает, что мы играли на его поле.

– Тогда дадим подсказки предсказателям. Можно ещё и вот так…

Третья сестра с улыбкой взяла с полки толстенный медицинский справочник, лёгким движением раскрыла его в нужном месте, переложила разворот закладкой-ляссе и оставила фолиант на столе. Сияя радостью, она вернулась к сёстрам.

– Значит, с болезнью решено. Не стоит забывать про мальчика. Я уже веду его. Сон или предсказание? – спросила четвёртая, обратив к сёстрам до отвращения прекрасное лицо.

– И то, и другое! С братом-то мы сладим, а вот с чужими… – легкомысленно ответила третья. – Всё равно потом никто о мальчишке и не вспомнит. А этого, – она небрежно пнула спящего мага, – нужно всё-таки поторопить, эпидемия должна начаться в срок.

Маг ничего не почувствовал и не проснулся, только мечтательно и торжествующе улыбнулся во сне. Когда фигуры исчезли, в комнате раздался тихий смешок.

Сладят они, как же…

Лёгкий туман, клубившийся под потолком, растворился в ночной мгле.

Глава первая, об экономии ресурсов и успехах на этом поприще

Караван оказался громким словом для четырёх гружёных под завязку телег. Получив плату за проезд, мне предложили выбрать возницу и место в телеге, если таковое найдётся. Вопреки моим ожиданиям, транспорт запрягали крупными длиннорогими буйволами, а не талирами.

Чёрные, лоснящиеся, упитанные быки флегматично переминались с ноги на ногу и били себя по бокам длинными хвостами с пушистой кисточкой на конце. Канава вдоль дороги их интересовала гораздо больше, чем сам тракт. Шли они размеренно, не напрягая тёмно-серые блестящие бока. Конструкция телеги предполагала перекладину на уровне груди животного, куда возницы крепили торбы с бордовой травой, водой или тёмным сеном. Таким образом, буйволы ели на ходу и могли идти, не останавливаясь, весь день.

Дорога до Сарканы занимала местную неделю, то есть двенадцать дней. К концу первого дня я всерьёз задумалась, почему мне не сиделось в столице. Второй день провела на ногах, большую часть времени двигаясь трусцой впереди каравана, чтобы попа не оквадратилась от бесконечного сидения. Жаловаться было не на что – воздух пах сладко и упоительно (это если идти впереди каравана, а не сзади, где пахло свежей сельской жизнью). Каменная дорога быстро оттаяла от снега и сохла на глазах, а от длительной быстрой ходьбы мысли обретали ясность.

Первая ясность, которую я обрела, состояла в том, что у меня больше нет дедлайна. Я привыкла мыслить категориями «до свадьбы» и «после свадьбы». Если изначально планировала из своего путешествия вернуться к концу весны, то теперь я абсолютно свободна, и потратить даже дюжину дней на приятную дорогу – это больше не возмутительная роскошь, а моё время для знакомства с этим миром.

Вторая ясность была в том, что моё местонахождение, скорее всего, не имеет значения. Иномирная колдунья может расположиться как в центре столицы так и в Фуево-кукуево на краю географии. Вполне возможно, что я приближаюсь к ней прямо сейчас.

Третья и самая главная ясность заключалась в том, что мои ресурсы невозобновляемые. Пока у меня много еды, но сухим пайком я никогда раньше не питалась и с трудом могла сказать, на сколько хватит этого запаса. По моим ощущениям – на месяц, не меньше, но это неточно.

На Земле я зарабатывала пением, здесь публике моё исполнение тоже пришлось по вкусу. Можно даже накинуть баллов за экзотичность, всё-таки инструмент у меня красивый и песни необычные, но тут же есть и минус – понимать меня могут немногие. Логично было бы стараться сохранить все свои запасы, в том числе и денежные, а на жизнь и ночлег как-то подрабатывать.

Четверо возниц в караване явно скучали. Я решилась на эксперимент, забралась в первую телегу и расчехлила гитару. А дальше немного играла, немного пела. Возницы оживились, и даже животные пошли веселее.

– Эх, красиво поёшь, только всё не на нашем. Я думал, что варвары на общем говорят, а оно вон что.

Первым на контакт пошёл самый молодой из спутников, вихрастый крупный мужчина с перебитым носом и грубыми мозолистыми руками. С закатанными до локтя рукавами и богатой шевелюрой, перевязанной тёмной лентой через лоб, он напоминал былинного богатыря. Звали его Расим.

– Это не варварский, а язык того места, где я родилась, – ответила я, перебирая струны.

Спутники поначалу были немногословны, но теперь заметно оттаяли, стали перешучиваться и даже устроили ставки, какой буйвол опорожнится первым. Судя по всему, это известная дорожная забава. Я поначалу не сильно оценила интеллектуальный потенциал этого занятия, но к третьему дню вполне втянулась и тоже делала ставки.

Возницы беседовали о своём, я часто вслушивалась в их разговоры в попытках почерпнуть полезную информацию. Круг интересов у нас совпал только в вопросе стоимости ночлега в тавернах. В этой местности – тридцать медяшек за комнату и десять за еду, ближе к южной столице общая сумма доходит до пятидесяти. Караванщики предпочитали ночевать под открытым небом, только вот дожди весной шли часто, поэтому нам предстояла ночёвка под крышей. Кроме того, ближе к Саркане и лихие люди по ночам не дремлют, а на постоялом дворе товар будет в безопасности.

У меня появилось очень много свободного времени для размышлений и рефлексии.

Мысли, что я убила трёх человек, старалась гнать подальше. Разве был выбор? Однако сердце глухо замирало от того, насколько быстро я превращалась в безжалостного монстра – сначала воткнула кинжал в Ринара, потом убила троих магией. Неудивительно, что такая невеста императору оказалась не по вкусу. Как же быстро слетела наносная шелуха цивилизации.

Вольно или невольно я постоянно возвращалась в размышлениях к Ринару. Его предательство вызывало боль и тоску, но злости почему-то не было. Я подсознательно продолжала искать оправдание его поступку. Интуиция подсказывала, что, несмотря на резкость и вспыльчивость, он неплохой человек, и подлость ему не свойственна. Такие, как он, не убивают чужими руками и не втыкают нож в спину. Чуйке привыкла верить, вот и мучилась между несоответствием фактов и чувств. Может, я чего-то не знала? Ведь когда в нас полетели боевые заклинания, он меня закрыл собой. Какой был в этом смысл, если он хотел моей смерти? И какой смысл был соглашаться на мою казнь, если моей смерти он всё-таки не хотел?

Как я ни старалась взрастить в себе ненависть к бывшему жениху, получалась только горькая обида. А ещё мне было стыдно, что семью мою они вылечили, а я, получается, набрала еды, вещей, денег и исчезла, свои обязательства не выполнив. Из-за этого, конечно, на совести лежал тяжёлый груз.

Безусловно, я себя оправдывала тем, что даже богиня оказалась на моей стороне. Но меня всё равно мучила неправильность ситуации.

Первый дождь, как и обещали возницы, долго ждать не заставил, зарядил уже на следующий день, да с какой силой! Я сидела под навесом в одной из телег, укутанная в плащ, кардиган, свитер и Ованеса. Одежда быстро отсырела, и холод пронизывал до самых поджилочек, чему способствовал шквалистый ветер. К вечеру зуб на зуб уже не попадал, поэтому приближающейся таверне я радовалась как родной.

Внутри было тепло и пахло едой, я села поближе к очагу, чтобы согреться. Просторная корчма располагалась на нижнем этаже добротного деревянного двухэтажного дома. Хозяева обшили стены деревянными панелями и частично украсили росписью. Рисунок выбрали несложный и немного наивный, но общего впечатления это не портило, наоборот, добавляло уюта. На улице сгущались сумерки, небо ещё не успело потемнеть окончательно, когда дверь тихонько отворилась, и раздался мальчишеский голос:

– Извините, пустите сироту погреться.

– Пошёл вон, попрошайка! Ох уж мне эти беспризорники, всех клиентов отваживают, но я их не пускаю, – дородная тётка за прилавком сама выглядела так, будто её пускали всюду, но чаще всего к столу.

Стало жалко мальчишку, и, повинуясь порыву, я вышла на крыльцо. К стене жался худющий пацан, одетый даже не в лохмотья, а в какие-то тряпки, которые и одеждой-то никогда не были. На лице ссадины, ноги босые и в ранах, а взгляд – как у затравленного зверёныша.

– Привет. Есть хочешь?

Вопрос, конечно, глупый, но контакт надо налаживать, а я не знала, с чего начать. Мальчишка смотрел исподлобья, на вид ему было лет четырнадцать, ростом почти с меня, глаза огромные и смотрят оценивающе. Говорят, что беспризорники – прекрасные психологи, и по одному виду человека способны определить исходящую от него опасность. Жизнь – суровый учитель.

– Допустим, хочу. Ты покормишь? – отозвался он.

– Не я сама, тут еду подают.

– И что тебе за это нужно?

– Да ничего, что мне от тебя может быть нужно? – удивилась я.

Парнишка поколебался и кивнул. Обратно в таверну мы зашли вдвоём.

– Можно нам, пожалуйста, два горячих ужина?

Я выложила перед тёткой двадцать медяков, а она поджала губы так, будто деньги внезапно завоняли. Еду на стол буквально швырнула, расплескав суп из одной миски.

– Давно ел?

– Вчера.

– Что ел?

– Морковку.

– Сырую?

– Да, – пацан явно ждал возможности накинуться на еду, жадно втягивая запахи подрагивающими ноздрями.

– Тебе много нельзя есть, чтобы плохо не стало. Давай начни с супа, – я придвинула к нему полную миску, – а хлеб и мясо можно попозже вечером, через пару часов. Иначе будет живот болеть и станет нехорошо.

– Я знаю, – кивнул парнишка, а потом добавил после паузы: – Спасибо.

Он с жадностью принялся за еду. Я смотрела на него и думала, что делать дальше.

– Ты куда-то направляешься?

– Да, в Саркану.

– Наш караван как раз идёт туда. Тебя там ждут?

– Можно и так сказать, – буркнул он.

– Хочешь с нами поехать?

Мальчишка вскинул на меня взгляд и внимательно изучал лицо.

– Что ты за это попросишь?

– Вести себя прилично и слушаться, – ответила я, внезапно вспомнив требования императора.

Не такое уж нелогичное, если поменяться ролями.

Внутри образовалась пустота.

– Чего слушаться?

– Меня слушаться. Скажу искупаться – пойдёшь купаться, скажу, не ешь это – не будешь.

– Искупаться я и сам не против, толку-то, – пробурчал он.

Голова парнишки была замотана тряпкой, только пара вихров выбивалась наружу и в свете очага отливала каштановым. Закончив с едой, я подошла к трактирщице и попросила горячей воды для купания. Злобно глянув, она прошипела, что ванная стоит семь медных, и едва не швырнула в меня куском воняющего дёгтем мыла. Так как в таверне потихоньку становилось людно, то подобное представление не осталось без зрителей.

– Ты полегче-то, девка мальчишку отмоет и в дело пустит, – загоготал один из посетителей.

– Зачем тебе этот соплёныш, давай я тебя сам обогрею, – с сальной ухмылкой поддержал его другой.

Я решила проигнорировать их выпады.

– Смотри, как бы обогревалка не отвалилась, – резко ответил мой подопечный и встал, загородив тощей спиной.

Только этого ещё не хватало!

– Слышь ты, щенок, я тебе сейчас уши надеру! – начал подниматься с места пошляк.