Рико Сакураи: Две хризантемы

© Сакураи Р., текст, 2025

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2025

* * *

В романе использованы имена реальных исторических персон. Но их характеры, межличностные отношения и родственные связи, описание их жизни – вымысел автора. Некоторые названия замков и географических названий также вымышленные.

Часть 1. Изумление

Вновь встают с земли

Опущенные дождем

Хризантем цветы…

Мацуо Басё^[1]

Глава 1

1580 год, замок Адзути

Хитоми пробудилась рано, едва забрезжил рассвет и наступил час Зайца^[2]. Она сладко потянулась и снова укуталась шелковым одеялом. Через три дня у нее будет день рождения, и она станет взрослой девушкой, возможно, отец заключит выгодный союз и выдаст ее замуж…

Хитоми свернулась калачиком, ей вовсе не хотелось думать о замужестве, она еще слишком молода для того, чтобы возлечь на брачное ложе с мужчиной и удовлетворить его желания. Она вообще смутно представляла, как это делается, хотя знала, что все невесты перед свадьбой проходят специальное обучение, чтобы не опозорить свой род неумелыми действиями во время первой брачной ночи.

Хитоми, конечно, слышала, как молодые служанки шепчутся, обсуждая достоинства того или иного самурая, вассалов ее отца, князя Оды Нобунаги^[3], – на этом ее познания о любви заканчивались. Девочка, теперь уже можно сказать, девушка, ибо три дня до совершеннолетия пролетят быстро, сожалела, что ей не с кем посоветоваться – мать умерла вторыми родами. Пожалуй, Хитоми не постеснялась бы обратиться к наложнице отца, но он изгнал ее из замка уже давно. С тех пор Ода Нобунага не испытывал длительной привязанности к женщинам, постоянно меняя наложниц и довольствуясь ласками избранных служанок. Те же почитали внимание господина за честь и всячески старались доставить ему удовольствие.

Хитоми не хотелось больше лежать, она встала и накинула поверх ночного одеяния шелковое кимоно. Пояс оби^[4] завязывать не хотелось – слишком долгое и кропотливое занятие.

Девушка открыла заветный сундук, в нем хранились дорогие юному сердцу вещи, в том числе и «Кодзики», записи о деяниях древности, еще принадлежавшие покойной матери.

Она развернула первый свиток:

«В те времена, когда Хаос уже начал сгущаться, но еще не были явлены ни Силы, ни Формы, и не было ничему еще Имени, и ни в чем Деяния, кто мог бы познать его образ?

Но вот настало впервые разделение Неба-Земли, и три божества совершили почин творения; и раскрылись мужское и женское начала, и Два Духа стали родоначальниками всех вещей…»^[5]

Хитоми часто читала «Кодзики», ей казалось, что божественные свитки навсегда сохранили тепло материнских рук и так она может соприкоснуться с духом матери.

– Слышишь ли ты меня, мама? Мне так не хватает тебя…

Девушка расположилась на татами^[6], прижала священную книгу к груди, закрыла глаза и попыталась вызвать из глубин памяти дорогой образ матери. Прошло почти шесть лет со дня ее смерти, и милые сердцу черты постепенно теряли четкость, размывались в памяти…

Хитоми тряхнула головой, отчего длинные волосы, скрученные на затылке в узел, рассыпались и разметались по татами. Она убрала свиток обратно в сундучок, закрыла его, раздвинула перегородки и выглянула из комнаты. В замке Адзути стояла тишина, даже Ода Нобунага, имевший привычку пробуждаться в час Тигра*, едва небосвод озарится всполохами восхода, спал после прибытия из Киото.

Хитоми выскользнула из комнаты и не торопясь, ибо длинное кимоно, не подхваченное поясом, не позволяло двигаться иначе, направилась к лестнице, ведущей на нижний ярус замка.

До слуха Хинокавы Моронобу донесся легкий шелест. Он, как истинный самурай, исполнявший свой долг, охраняя замок Адзути изнутри, мгновенно сосредоточился, приготовившись извлечь из-за пояса короткий меч вакидзаси. Но затем уловил тончайший аромат сирени, который мог принадлежать только госпоже Хитоми.

Моронобу увидел девушку, спускавшуюся по лестнице. Первые лучи солнца, проникавшие через множество бумажных перегородок, придавали ей сходство с мифическим существом. Они падали на шелковое кимоно, отчего одеяние бледно-голубого цвета принимало оттенок фиолетового; черные волосы девушки отливали медью, ее белая матовая кожа, словно созданная искусным фарфористом, казалась прозрачно-бледной…

Самурай замер, он ощутил, как по спине пробежали мурашки, внизу живота начало пульсировать… Он устыдился своих чувств, но ничего не мог поделать – Хитоми вызывала в нем желание.

Девушка поравнялась с ним и улыбнулась. Ее необычный миндалевидный разрез глаз с неким кокетливым прищуром, который она унаследовала от матери, что происходила из древнейшего племени айнов^[7], завораживал.

– Госпожа! – обратился Моронобу, подавив волнение и едва узнав свой голос.

Девушка остановилась и взглянула на самурая, широко распахнув глаза от удивления – вассалы отца избегали разговаривать с ней.

Моронобу немного оробел, но быстро взял себя в руки:

– Вы рано пробудились, госпожа. Еще не наступил час Дракона…* В замке все спят…

– Я знаю. Как вас зовут?

Самурай поклонился:

– Хинокава Моронобу, моя госпожа.

– О! Так вы, верно, сын того самого храброго вассала, который пять лет назад спас отца от смерти?! – спросила Хитоми. Самурай скромно поклонился: действительно, Ода Нобунага был обязан его отцу жизнью. – Вы не так давно на службе?

– Да, моя госпожа.

Любопытство Хитоми было удовлетворено сполна, единственное, что она хотела бы еще узнать: сколько же лет красивому самураю? Она опять улыбнулась, решив, что, скорее всего, шестнадцать. Иначе отец не взял бы его на службу и не доверил охранять Адзути.

Хитоми направилась к раздвижной перегородке, ведущей в сторону небольшого замкового пруда.

– Госпожа желает помолиться в святилище? – дерзнул спросить Моронобу.

Хитоми, не поворачиваясь, кивнула, раздвинула перегородку и с удовольствием вдохнула свежий утренний воздух.

Наслаждаясь кратковременной прохладой, которая бесследно исчезнет к часу Змеи, и земля вновь раскалится так, что тяжело будет дышать, Хитоми направилась к замковому пруду, где на сваях возвышалось святилище, посвященное Богине Солнца Аматэрасу.

Девушка вошла в святилище, ее обдало запахом воды и сладковатым ароматом – каждый день оно украшалось свежими цветами, дабы задобрить Аматэрасу и Богиню Черепаху, дарующую счастье и спокойствие. Она опустилась на колени напротив алтаря, изображавшего лик Богини Солнца. По правую сторону от нее виднелась огромная Богиня Черепаха, по отношению к которой молодые обитательницы замка были особенно щедры.

Хитоми закрыла глаза и сосредоточилась: что же она желает попросить у Богини Черепахи? Счастья и спокойствия? Возможно…

Девушка и сама не знала, чего она хочет. Неожиданно, повинуясь некоему порыву, она поднялась, скинула с себя верхнее кимоно, оставшись лишь в легком ночном одеянии. Затем, сложив ладони вместе и прижав их к груди, поклонилась богам и начала исполнять ритуальный танец.

Юрико надела хлопковое кимоно цвета лимона, подвязав его тонким пояском оби-агэ. Затем пристегнула к поясу брошь, изображавшую стрекозу с огромными голубыми глазами из топазов, и ловко продела в нее декоративный шелковый шнурок. После того как наряд был закончен надлежащим образом, она собрала волосы на макушке и закрепила их тремя длинными шпильками.

Юрико пробудилась чуть свет, намереваясь посетить святилище. Девушка втайне надеялась, что в столь ранний час будет там одна, наедине с богами, и попросит Аматэрасу и Богиню Черепаху о милости.

Она раздвинула перегородки, правой ногой нащупала деревянные шлепанцы, машинально надела их и направилась в святилище.

Минуя живописный мостик, соединявший пруд и небольшой искусственный водоем, Юрико остановилась и задумалась: будут ли боги снисходительны? Внемлют ли они ее просьбам? Она никогда ни о чем их не просила – боялась, что всесильная Аматэрасу прогневается за грехи матери.

Юрико попыталась вспомнить: когда же в последний раз она видела свою мать? По всему получалось – почти два года назад. То, чему она тогда стала свидетельницей, показалось ей страшным и постыдным. Еще молодая женщина, сохранившая остатки былой красоты, изгнанная когда-то из Адзути за предательство князя, жила в простой крестьянской лачуге, что рядом с дорогой, ведущей в Киото. Небогатые путники останавливались в домике на ночь, а хозяйка, став дешевой дзёро*, оказывала им услуги определенного характера за весьма скромную плату.

Юрико помнила, как ее мать с позором изгнали из замка, а ведь та была наложницей самого Оды Нобунаги. Но бурный темперамент матери не знал разумных пределов, она была настолько любвеобильна, что в отсутствие князя соблазняла ради прихоти его же верных вассалов.

Юрико было пять лет, когда терпению Нобунаги пришел конец и он приказал изгнать неверную наложницу из замка в одном нижнем кимоно. Деваться несчастной было некуда, и с тех пор она поселилась в придорожной хижине, скатываясь в своих моральных принципах все ниже и ниже.

Нобунага знал, что его бывшая наложница ведет постыдную жизнь продажной женщины, дзёро, в душе считая, что она получила по заслугам. Ведь у нее было все – и любовь, и богатство, которыми она легкомысленно пренебрегла. Князь не мог простить предательства.

Юрико смотрела на сине-зеленую воду, настолько прозрачную, что виднелись золотые рыбки, бесконечно сновавшие в глубинах водоема. Она очнулась от горестных мыслей и продолжила свой путь.

По мере того как Юрико приближалась к святилищу, до слуха все отчетливее доносилась старинная песня айнов. Она сразу же поняла: так может петь только Хитоми. Девушка остановилась, раздумывая: стоит ли идти в святилище? И, приняв решение, все же поднялась по деревянным ступеням и, замерев на пороге, не торопилась заходить внутрь.

Хитоми кружилась в сложном ритме танца, напевая древний мотив. Юрико потихоньку, дабы не мешать, присела около входа под колоколами и многочисленными бумажными молитвенными полосками, залюбовавшись причудливым танцем младшей сестры.

Юрико невольно почувствовала, что испытывает зависть по отношению к ней. Конечно, князь не обижал Юрико, считая своей дочерью, ведь девочки были необычайно похожи и красивы, с той лишь разницей, что старшей уже исполнилось пятнадцать лет. Но Юрико тяготила жизнь в Адзути, где каждый обитатель замка знал правду о поведении ее матери. А значит, она никогда не выйдет замуж, если только за самурая, потерявшего службу. Впрочем, у нее был выбор – стать жрицей в одном из отдаленных храмов Аматэрасу. Увы, подобная жизнь совершенно не привлекала девушку: ей хотелось свободы и богатства. Но откуда им взяться?..

Хитоми завершила танец глубоким поклоном, предназначенным Богине Солнца, и наконец заметила сестру, скромно сидевшую у входа.

– Юрико? Ты тоже рано пробудилась? – удивилась она.

– Да. Хотела побыть в одиночестве, попросить богов о милости… – ответила девушка и поднялась с колен.

Она приблизилась к младшей сестре и пристально на нее посмотрела, с удивлением обнаружив, что они стали еще больше похожи.

– Ты хочешь помолиться о хорошем женихе? – полюбопытствовала Хитоми.

– Возможно… – уклончиво ответила Юрико.

– Что ж, не буду тебе мешать. Ведь уже скоро день моего совершеннолетия.

– Я помню, – спокойно ответила Юрико.

Неожиданно в душе поднялась обида: ее совершеннолетие прошло куда более скромно, чем планировалось предстоящее празднество.