Хитоми всецело понимала тяжелое душевное состояние сестры. Девушки были похожи не только внешне, обе росли без матерей, им в равной степени не хватало женской поддержки.

Хитоми, поддавшись некоему внутреннему порыву, обняла Юрико. Та растерялась.

– Приходи в мои покои, я подарю тебе новое кимоно, что привез отец из Киото. Будешь на празднике самой красивой, наверняка гости обратят на тебя внимание. Ты такая же дочь Оды Нобунаги, как и я…

Юрико заглянула сестре прямо в глаза:

– Ты же знаешь, что – нет… Но все равно я тебе благодарна.

1580 год, Киото

Недвно юный император Гендзи стал совершеннолетним. Облаченный в шелковые просторные одежды, поджав под себя колени, он расположился на татами и со всем тщанием каллиграфически выводил кисточкой иероглиф, означавший «Пожелание богатства». Он нанес последний мазок, аккуратно поставил кисточку в небольшую глиняную тушечницу. Подождал, пока тушь высохнет, после чего, взяв лист рисовой бумаги в руки, внимательно, если не сказать придирчиво, вгляделся в получившийся иероглиф.

Гендзи вздохнул: увы, он не добился желаемого результата и расстроился. В такие минуты правитель вспоминал отца, который часто говаривал: «Сын мой, тебе предстоит продолжить династию, поэтому умей добиваться поставленной цели…»

Император положил руки на колени и глубоко вдохнул, чтобы обрести душевное равновесие, ибо он не мог выказывать слабость даже в те минуты, когда находится один. Ему это удалось, он взял новый лист бумаги, обмакнул кисточку в тушечницу и начал наносить изображение иероглифа «Достижение цели».

Гендзи обладал острым слухом, отчетливо уловив, что по коридору кто-то идет, и, скорее всего, в направлении его покоев. Самураи из личной охраны императора приняли боевую готовность, привычным движением обхватив рукоять меча вакидзаси.

Но предосторожность телохранителей была напрасной: к покоям императора приближался Фусю, его доверенный советник, – старый и хитрый лис, служивший еще почившему отцу и прекрасно знавший, кто и чем дышит во дворце.

Фусю осторожно подошел к раздвижной перегородке, искусно расписанной цветами сакуры, отделявшей покои Гендзи от бесконечного дворцового коридора. Охрана без лишних вопросов распахнула перегородку, вельможа опустился на колени прямо в коридоре, выказывая тем самым покорность и терпение, так как прекрасно знал, что император после часа Дракона предпочитает совершенствоваться в каллиграфическом письме.

Гендзи не хотелось выслушивать наставления Фусю, но, увы, это приходилось принимать как неизбежность, ибо отец перед смертью завещал внимать советам вельможи. Император закончил свое занятие, окинул взором последний иероглиф «Искренность» и посмотрел на смиренно ожидавшего Фусю.

– Небесный государь Гендзи! Князь Ода Нобунага нижайше просит вашей аудиенции.

Император хоть и не достиг того момента, когда мальчик официально становится мужчиной, и пребывал еще в нежном возрасте, но вот наивным его назвать было никак нельзя. Юный Гендзи унаследовал от своего отца незаурядный ум, а от матери – терпение. Император не понаслышке прекрасно знал, что такое – киотский двор, и если аудиенцию просит князь, то ему явно что-то нужно… Вопрос: что именно?

– Ода Нобунага… У него – обширные владения вокруг озера Бива. И к тому же две прекрасные дочери… Не так ли? – уточнил юный император.

Фусю закивал в ответ.

– Что прикажете передать, Небесный государь?

– Прежде чем я соглашусь принять этого князя, то хотел бы знать суть его просьбы.

– О да! Конечно! – Фусю подобострастно улыбнулся.

Гендзи передернуло от этой неестественной улыбки, он поймал себя на мысли, что Главный советник похож на старую обезьяну. Это сравнение невольно привело императора в прекрасное расположение духа: он открыл для себя новое занятие, причем о котором никто никогда не узнает, – мысленно насмехаться над своими придворными…

– Говорите, советник, я вас слушаю, – сказал император и жестом пригласил Фусю войти в комнату.

Тот поднялся с колен и, семеня маленькими шажками, подошел ближе к Солнцеподобной особе, расположившись напротив.

– Дело в том, что земли Нобунаги представляют собой слишком уж лакомый кусок для князей-соседей. Через владения проходят многие торговые пути, которые, в свою очередь, позволяют Нобунаге устанавливать слишком высокую пошлину. Многие князья и богатые торговцы выказывают недовольство по этому поводу. Нобунага же считает, что имеет право устанавливать на своих землях любой размер дорожной пошлины…

– А разве нет? – удивился император.

– Так и есть, Небесный государь. Но Нобунага установил пять рё* с торгового каравана, четверть рё – с проезжающих горожан и…

– Я достаточно услышал, чтобы понять: князь желает слишком много.

– Да, Небесный государь Гендзи, вы совершенно правы. Это и приводит к недовольству соседей. Нобунага богатеет с каждым днем, его замок Адзути на озере Бива считается одним из самых богатых и самых красивых.

– Удивительно! – воскликнул юный император. – Оказывается, рядом с Киото находится прекрасный замок. Кажется, в годы правления моего отца о замке Нобунаги и слышно не было!

– Да, мой государь, князь почти пятнадцать лет строил свое новое родовое гнездо. И лишь три года назад окончательно завершились строительные работы и с высокого дозволения покойного императора поместье украсили новым гербом – Парящим драконом.

– Три года… Ровно столько же я нахожусь на троне Аматэрасу… Так чего же желает этот князь?

И вот Фусю дождался самого главного, кульминационного момента, когда следовало приложить все свое убеждение, лесть, хитрость…

– Ода Нобунага – храбрый воин, верно служивший вашему отцу. Он осмелился просить вашей милости лишь потому, что желает скрепить свои законные права императорской печатью.

Гендзи задумался: поставить печать на свиток бумаги несложно. Но каковы могут быть последствия? Как отнесется к этому сёгун Тоётоми Хидэёси? Ведь он – регент, и Гендзи обязан согласовывать с ним все важные вопросы, пока не достигнет совершеннолетия.

Искушенный в подобных делах Фусю, уже получивший от Нобунаги приличное вознаграждение за посредничество, произнес:

– Небесный государь, по закону вы обязаны согласовывать с сёгуном лишь дела государственной важности, но никак – свою милость и расположение к тому или иному князю или вельможе.

Император с удивлением воззрился на советника, начиная понимать, куда тот клонит.

– Так как Ода Нобунага верно служил покойному императору, – продолжил ловкий советник, – вы как преемник имеете право вознаградить его за верность трону, подтвердив своей печатью право князя на установление пошлин… Тот же, в свою очередь, обязуется отчислять ежегодно в казну ее некоторую часть. Я дам поручение казначейской палате, дабы произвели надлежащие расчеты. Дополнительный приток денежных средств в императорскую казну совершенно не излишен. Как вы считаете, мой государь?

– Я с вами согласен, советник. Я приму князя завтра, в час Овна, в Серебряном павильоне.

Фусю понял: аудиенция пройдет в неформальной обстановке – Гендзи в силу своей юности еще тяготился многочисленными правилами придворного этикета.

Час Овна выдался чрезмерно душным, каменная площадь перед дворцом исторгала жар на каждого вступившего в ее пределы, будь то придворный, чиновник или самурай. Солнце раскаленным дыханием давило на плечи, особенно страдали императорские войска, охранявшие Киото: тяжелые доспехи прилипали к промокшим от пота кимоно, из-под шлемов, украшенных причудливыми рогами, также струились дорожки пота.

Начальник императорской стражи отдал приказ сменять посты у всех городских и дворцовых ворот как можно чаще, но и это помогало с трудом. Киото замер под натиском невиданного зноя.

Несмотря на испытания природы, в час Овна через южные городские ворота в Киото въехал всадник, окруженный свитой преданных вассалов. По его доспехам, имитирующим чешую дракона, изысканно украшенному шлему и ярко-красному кимоно можно было с легкостью определить весьма богатого князя. В руке одного из вассалов виднелся флажок с гербом клана: желтая голова дракона с веерообразными крыльями, так называемым Парящим драконом. Этот герб взамен старого, принадлежавшего провинциальным и не столь знатным предкам князя, буквально перед смертью утвердил сам покойный император.

Князь, как и его самураи, страдал от летней жары, но не мог остаться в тенистых садах своего имения, ибо ему была назначена величайшей милостью Небесного государя Гендзи аудиенция.

Князь и его самураи достигли императорских ворот и спешились. Он протянул старшему стражнику свиток, где за личной подписью советника Фусю указывалось, что податель письма должен оставить лошадь, оружие и своих людей, а сам же будет препровожден к Серебряному павильону.

Князь вынул из-за пояса мечи, катану и вакидзаси, передав их одному из своих людей. Затем он уверенно пересек раскаленную дворцовую площадь и направился к Серебряному павильону, расположенному на берегу живописного пруда.

Дорога, выложенная камнями, петляла среди деревьев, дающих вожделенную тень. Князь остановился, от жары ему было тяжело дышать, но правила этикета не позволяли предстать перед императором без военной амуниции. Сняв шлем, Нобунага почувствовал некоторое облегчение. Приблизившись к пруду, он ощутил непреодолимое желание сбросить с себя «драконью чешую» и прямо в кимоно погрузиться в живительную воду.

Соблазн оказался настолько велик, что князь нагнулся, зачерпнул ладонью спасительную прохладу и сполоснул лицо.

Неожиданно за его спиной послышался шорох… Князь напрягся: неужели наемный убийца в стенах самого императорского дворца?.. Увы, но за последние несколько лет у него значительно прибавилось врагов, готовых заплатить любые деньги за его смерть…

– Господин Нобунага, – раздался вкрадчивый голос.

Князь безошибочно определил, кому он принадлежал.

– Приятная встреча, советник Фусю.

Сановник появился из тени дерева и поклонился.

– Вы готовы встретиться с императором? – поинтересовался он.

– Да, безусловно…

– Тогда идемте, я провожу вас. Император в прекрасном настроении, я убедил его, что личные симпатии не подвластны регенту.

– Значит, император поставит печать на документе, подтверждающем мои права? – беспокоился князь.

– Конечно, на тех условиях, о которых мы говорили. Но если вы пожелаете изменить их со временем…

– Советник, – перебил его князь, – я служил покойному императору. Мое слово – слово самурая!

Фусю остановился и примирительно поклонился:

– Я не сомневаюсь в вашей чести, господин Нобунага.

– И правильно делаете, советник! – резко заметил князь и надел шлем.

После непродолжительной перепалки они проследовали к Серебряному павильону и поднялись на нижнюю веранду, защищенную от изнуряющего зноя кроной разросшихся деревьев. Нобунага почувствовал, как его обдало прохладой и ароматом цветов.

Посредине веранды сидели три молодые девушки и наигрывали на бива^[8] приятный протяжный мотив.

– Эту мелодию сочинил сам император, – пояснил советник.

Князь лишь одобрительно кивнул в ответ. Он любил музыку, несмотря на свой жестокий и воинственный нрав, – ничто прекрасное ему не было чуждо. Но сейчас Нобунагу заботила встреча с Гендзи, которого он в последний раз видел еще при жизни покойного императора, и многое с тех пор изменилось.

По мере того как Нобунага в сопровождении советника Фусю поднимался на второй этаж павильона, до его слуха доносились стихи.

Наконец перед ними открылась просторная веранда, украшенная множеством серебристых гирлянд, которые оплетали деревянные колонны, балки, свисали с потолка подобно блестящему дождю…