– Она была с кем-нибудь близка в медицинском отделе?

– Без понятия. Со мной точно нет.

Вряд ли он врал, его слова вполне сочетались с тем, что Елене уже удалось выяснить про погибшую. Мередит согласилась на участие в миссии добровольно, но при этом нельзя сказать, что она наслаждалась временем, проведенным на станции. Возможно, всему виной испытания, которые свалились на них всех в первые же дни миссии. Но разве это так уж неожиданно при путешествии в зону аномалий?

Елена не стала настаивать на продолжении разговора, это было бессмысленно. Ей уже сообщили, что погибшая пользовалась услугами Иды Толладо́ттир – главного психолога станции. Именно с Идой следовало говорить о том, могла Мередит совершить такое или нет.

По пути в отдел психологии Елена размышляла не о погибшей, а об обстоятельствах случившегося. При использовании ангаров существуют протоколы безопасности. Туда нельзя явиться просто так независимо от того, где в этот момент находятся челноки. Кто-то из инженерного отдела или пилотов еще мог бы обойти ограничения, но медсестра? Откуда у нее такие знания?

Да и потом, они пытались по камерам отследить, где Мередит была перед смертью, как попала в ангар – и у них ничего не получалось. Они только выяснили, что ее смена давно закончилась, в свое свободное время она направилась в рекреационную зону. А там камеры установлены не везде, порой случаются перебои в их работе. Но ведь из квартала развлечений до ангаров путь неблизкий! Ни одна камера не показывала, как Мередит преодолела это расстояние.

Елена могла подобрать всего два объяснения: либо медсестра двигалась по техническим тоннелям, либо изменила настройки так, что камеры получили старую закольцованную запись. И снова тот же вопрос: могла ли Мередит сделать это сама, не слишком ли сложно? Но если не сама… Проблем становится куда больше.

Елена заставила себя не спешить с выводами, такие глобальные задачи лучше решать постепенно.

В кабинете главного психолога было на удивление хорошо. Ида получила просторный светлый зал с обилием окон и белыми стенами. Тут уже не так важно, что окна – это на самом деле имитация, голубое небо Земли за ними выглядит вполне убедительно. В воздухе витал легкий аромат свежести, похоже, запах полевых цветов или свежескошенной травы, что-то далекое и забытое, возможно, утерянное навсегда – но не здесь, не на этом островке безопасности. Слышался близкий плеск воды: в углу кабинета располагался пруд с искристым маленьким водопадом. У стены стояли большие горшки с разноцветными орхидеями, белыми, голубыми и фиолетовыми.

Мебель в кабинете тоже была белой, но другого оттенка – не снежная, как стены, а молочная, чтобы все вокруг не сливалось в слепящую пелену. Ида изначально сидела за столом, но, когда пришла Елена, покинула свое место, и обе они устроились в глубоких мягких креслах возле пруда.

Ида не выглядела раздавленной горем, но и безразличной она тоже не казалась. Да и следовало ли ожидать иного от профессионала ее уровня? Насколько было известно Елене, в родной Исландии Ида когда-то установила рекорд, став самым юным профессором за всю историю страны. С тех пор она никогда не сходила с пути, получила все возможные награды, пожалуй, добилась всего, что можно, на Земле… Может, потому она и полетела в Сектор Фобос? Если так, астрофобия стала для нее настоящим подарком, как бы кощунственно это ни звучало… Но Елену ее личные цели не касались.

– Вы знаете, о ком я пришла поговорить, не так ли?

– Знаю, – кивнула Ида. – Это было предсказуемо. В иных обстоятельствах я собрала бы больше данных о погибшей, чтобы точнее оценить ее поведение, но сейчас это не требуется. Мередит была моей пациенткой, а у меня их мало, вспомнить несложно.

– Означает ли это, что вы начнете ссылаться на врачебную тайну?

– А разве в этом есть хоть какой-то смысл? – сдержанно улыбнулась психолог. – За вами остается право потребовать у меня ответы в принудительном порядке.

– Не хотелось бы.

– Я понимаю и не буду ставить вас в такое положение. Да и потом… Мередит всегда была одна. Думаю, она была бы не против, если бы кто-то узнал ее историю. Она записалась на миссию «Виа Феррата», потому что отчаянно нуждалась в новой жизни.

Ида не скрывала, что определенные проблемы с психикой у ее ныне покойной пациентки были чуть ли не с детства. Мередит отчаянно не нравилось то, что она видела в зеркале. Ей еще не слишком любящие родители внушили, что она чудовищно некрасива. Эта мысль закрепилась, прижилась и долгие годы жалила ее, как ядовитое насекомое, которое нельзя стряхнуть, потому что оно уже пробралось под кожу. Мередит невозможно было доказать, что у нее нет никаких проблем с внешностью, что красота – понятие относительное. А когда годы сделали из девочки очень рослую и очень крупную женщину, проблемы Мередит лишь усугубились.

Она решилась на пластическую операцию, когда накопила достаточно денег, но ей не повезло и в этом – она плохо переносила большинство медицинских препаратов. Мередит дошла до такой степени отчаяния, что готова была рискнуть жизнью ради красоты. Зато врачи не хотели рисковать свободой, и повторная операция так и не состоялась.

Кого-то неудачи такого рода заставляют пересмотреть свои взгляды на жизнь, обрести новые ценности и найти другой путь к счастью. Но Мередит замкнулась, озлобилась, и внешность, которой она стеснялась, дополнилась еще и очень тяжелым, нелюдимым характером. К тридцать четвертому дню рождения она подошла без семьи, без друзей и надежд на светлое будущее.

– И такого человека приняли на миссию? – не выдержала Елена. – Насколько я помню, найм сотрудников с психическими расстройствами был под запретом.

– Я возглавляла комиссию, проводившую оценку, – напомнила Ида. – С Мередит я тоже общалась до полета. Она прошла лечение – и не раз. Некоторые расстройства считались допустимыми, не несущими угрозы пациенту и его окружению. Ну а главное, она была очень умна, всегда. Вы не хуже меня знаете, что под нашими дверями не стояла очередь профессионалов, адмирал. Особенно медицинского профиля. У меня с самого начала было четкое распоряжение высшего руководства: если человек оказывается на грани наших требований, его следует принять на борт. А Мередит была даже не на грани.

Ида действительно не испытывала особых сомнений, когда дала добро на подписание контракта с медсестрой, это чувствовалось до сих пор. Она видела, что Мередит отправляется на миссию не ради денег, однако это не так важно, выполнять свои обязанности она будет.

Только вот полет пошел не так, как ожидала медсестра. Она-то думала, что в замкнутом пространстве да при ограниченном населении она быстро найдет кого-то, с кем сможет поладить. Но первые дни показали, что эта маленькая модель общества не так уж отличается от общества настоящего. Мередит по-прежнему не умела общаться с людьми, ну а они среди многотысячного населения, да еще и дополненного роботами, могли найти вариант подружелюбней, чем она.

– Знаете, это угнетало ее куда больше, чем все трагедии, произошедшие на борту, – вздохнула Ида. – В целом, Мередит отличалась спокойным характером и высокой стрессоустойчивостью, но только если не касаться болезненных для нее тем, которые так или иначе сводились к ее одиночеству.

– Как вы считаете, могла ли она покончить с собой?

– Очень вряд ли, хотя это допустимо. С одной стороны, она контролировала себя неплохо. Прошло не так уж много времени с начала полета, она не успела отчаяться. Да, у нее были признаки депрессии, но она вовремя их распознала и начала ходить ко мне на сеансы.

– Но есть ведь и другая сторона, не так ли?

– Увы. Мередит дошла до фазы агрессивного и отчаянного поиска. В первое время она просто ждала, когда люди сами будут подходить к ней знакомиться. Сейчас она готова была действовать, что само по себе хорошо, но… Был шанс, что она сделает это неумело и получит отказ вместо столь необходимого ей согласия. Если бы все это происходило на Земле, я бы утверждала, что Мередит не решилась бы на отчаянные меры. Но здесь, в Секторе Фобос… Мы до сих пор не понимаем природу астрофобии. Возможно, это не единственный фактор, способный повлиять на человеческую психику. Если вам нужно мое профессиональное мнение, вот оно: Мередит могла оказаться в том ангаре по доброй воле. Могла даже не планировать ничего плохого, просто ждать возможности пообщаться с кем-то из пилотов. Но это также могло быть убийство. Смею предположить, что наша полиция должна определить, какой именно сценарий стал верным в ее случае.

Елена тоже не отказалась бы, чтобы полиция сама со всем разобралась. Особенно после того, что произошло с Гюрзой… Она видела, что его смерть перессорила Барреттов с окружающими, да и внутри семьи определенно наметился разлад. Быстрое расследование пошло бы на пользу всем, только вряд ли оно возможно.

Судя по показаниям психолога, Мередит Финн была достаточно умна, чтобы добраться до ангара, отключив камеры. Ей вроде как незачем это делать, и все равно это более вероятный вариант, чем убийство. Кому понадобилось бы убивать ее? Да еще таким способом…

Она хотела обсудить это с Отто Барреттом, но позже. Официально она давала ему больше времени на расследование, а на самом деле оставляла за собой право отсрочить встречу, которая ни при каком раскладе не будет приятной.

Только вот Барретт отнесся ко всему иначе. Когда Елена добралась до своих апартаментов, он уже ждал ее там.

– Вы с новостями? – поинтересовалась она, приглашая его внутрь. Они с Отто не ладили, но бояться его Елена даже не собиралась.

– В некотором смысле. Пока все указывает на то, что она все-таки сделала это сама. Камеры были взломаны довольно неумело, мы обнаружили бы это через какое-то время, но она погибла раньше. У Бернарди не было ни единого шанса ее увидеть, я уже сказал, что ему не будут предъявлять обвинения. Вероятнее всего, ее смерть признают несчастным случаем.

– Предпочитаете нейтральный вариант?

– Не вижу оснований для иного.

– Хорошо, – кивнула Елена. – Но такое вы просто указали бы в отчете, не было смысла приходить сюда и сообщать мне лично. Почему вы здесь на самом деле?

– Потому что это может быть несчастный случай – а может быть имитация несчастного случая.

– С чьей же стороны?

– Вы знаете, с чьей.

– Знала, – уточнила она. – А теперь мы оба знаем, что этого человека нет в живых. Напомнить вам, чьей милостью?

– Меня память не подводит, но я подумал вот о чем… Этот человек уже не раз нас удивлял. Возможно, он и теперь сумел выжить?

– И убил медсестру, которая не имела к нападению на него никакого отношения?

– Если он жив, его месть не будет прямолинейна, – покачал головой Отто. – Куда более вероятно, что он попытается устроить хаос, показать некомпетентность полиции…

– Даже если мы начнем перечислять все фантастические варианты, этот вряд ли будет наиболее вероятным.

– Да, и все равно я считаю, что его нужно исключить.

– Каким образом?

– Через Миру Волкатию, – пояснил полицейский. – Даже если Гюрза выжил, он тяжело ранен, в этом сомнений нет.

– И вы все равно предполагаете, что он в состоянии отомстить?

– Разве так сложно ему, даже ослабленному, убить одинокую медсестру? Возможно, это была не месть, а попытка манипулировать нами, заставить все силы бросить на это расследование и упустить нечто большее. К тому же, то, что погибшая была медсестрой, тоже может оказаться важным. Что, если Гюрза заставил ее вылечить его, а потом убил как ненужную свидетельницу?

– Вы погружаетесь все глубже в пучину теории заговора.

– Тем не менее, я настаиваю на том, чтобы вы поговорили с Мирой.

– Почему вы не хотите сделать это сами?